Падение Эбнера Джойса - Генри Фуллер Страница 31

Пресиоза — та могла громко смеяться, могла непринужденно и весело болтать: это было для нее естественно. Однако и Вирджилия сейчас не только не отставала от нее, но даже разошлась еще больше. И все же на ее лице нет-нет да и появлялось какое-то напряженное выражение, следы каких-то серьезных размышлений; по временам она хмурилась, как будто ее мучила какая-то arriére pensée[29].

Это, и только это, могло служить сегодня извинением для Вирджилии — ведь она давно вышла из того возраста, когда позволительно вот так хихикать, и была слишком ученой и слишком уравновешенной особой. Дилл это понимал и, отойдя на минуту от Юдокси, чтобы проводить до дверей двух каких-то изящных дилетанток, лишь покачал головой.

В эту минуту по коридору пробегал маленький человек; увидев распахнутую дверь, он остановился, помахал длинной, гибкой рукой, тряхнул копной рыжих волос, насмешливо подмигнул и громко крикнул:

— Я заставил их призадуматься, Дэфф, я заставил их призадуматься!

«Ах, этот Маленький О’Грейди! — укоризненно вздохнул Дилл. — Он просто невозможен и в конце концов опозорит нас. Что он там замыслил?» — думал он, закрывая дверь и намереваясь возобновить прерванное наблюдение за Вирджилией Джеффрис.

— А ваш дедушка? Представляю, как он был удивлен! — говорила Вирджилия и тонкой изящной рукой слегка дотронулась до муфточки Пресиозы. — Милый старик! — и она сощурила узкие зеленые глаза.

— Представляете? — засмеялась Пресиоза. «Я ничего в этом не смыслю, — твердил дедушка. — Пойдите к мистеру Хиллу, молодой человек, или к мистеру Гиббонсу». Но молодой человек разворачивает лист за листом! «Дедушка, — говорю я, — мы же пропустим весь первый акт!» После этого молодому человеку пришлось уйти. И не хотелось, да пришлось.

— Как так — «молодой человек»? — засмеялась Вирджилия, поглаживая подушку. — Разве он не сказал свое имя?

— Какое-то странное. Иг... Иг... Не помню!

— А где он живет?

— Где-то на окраине. Я и об улице такой никогда не слыхала.

— Ну и курьез! — прощебетала Вирджилия, запрокидывая головку. — Скажите, чтобы вам дали еще чашку чаю с этим печеньем. Не теряйтесь, хоть вы здесь и впервые! Просите, чего захотите.

— Боже мой! — воскликнула Пресиоза. — Уж не хотите ли вы сказать, что я стесняюсь?

— И его эскизы были стоящие? — спросила Вирджилия, беря печенье.

— О да, но их оказалось уж слишком много. К восьми часам они были всюду — на столах, на стульях и чуть ли не по всему полу. Похоже, что этот молодой человек подготовился к настоящей осаде. Я не сомневаюсь, что во время обеда он торчал на улице, а как только дедушка зажег свет в гостиной, он взял да и позвонил. Но все же его и сравнить нельзя с тем человеком, который побывал у нас раньше.

— А чем отличился тот? — поинтересовалась Вирджилия с очаровательной настойчивостью.

Пресиоза поправила прядь своих каштановых волос.

— Он шел за дедушкой по пятам, когда тот возвращался домой. И едва дал ему пообедать. На этот раз дед успел хоть поесть. Так вот, я говорю, он зажег свет, и тут...

— И тут хлынул дождь? — подсказала Вирджилия, вскинув тонкие брови.

— Ливень! Не встречала человека, который бы так быстро говорил, высказывал столько идей и так жестикулировал... Вот так. — Пресиоза отбросила муфту и неистово замахала пухлыми ручками. — Комната немедленно наполнилась, — так, кажется, говорят? — наполнилась людьми, как будто во время самого настоящего приема. Здесь были дамы в греческих одеяниях — они сидели на огромных зубчатых колесах, а позади возвышались фабричные трубы. У наковален, опираясь на молоты, стояли молодые парни в кожаных фартуках. Кроме того...

— Знаю, знаю! — воскликнула Вирджилия и спрятала лицо в подушку, чтобы приглушить взрыв смеха. — Здесь были и другие «дамы», а рядом с ними стояли дети, и дамы читали им какие-то свитки; были тут, наверное, люди, которые играли на трубах и раздавали цветочные гирлянды... Словом, Коммерция, Промышленность, Искусство, Ремесло, Образование и прочее... Милое дитя! До чего же метко вы назвали все это «идеями»! Не мудрено, что такие новинки ошеломили вашего бедного, дорогого дедушку!

Вирджилия схватила белыми тонкими пальцами мягкую ручку Пресиозы, словно приглашая ее рассмеяться. Но Пресиоза удержалась от смеха.

— Там была и дама-машинист в светло-синем хитоне, — продолжала она после короткой паузы, — кажется, я правильно выражаюсь: хитон? — который развевался из будки паровоза...

— Железная дорога! — объявила Вирджилия, стараясь смеяться до слез.

— А на одном из рисунков были изображены купидоны, пристроившиеся на телеграфном столбе...

— А Джеремия Макналти видел их?

— ...откуда свешивались их розовые ножки...

— И это отделка для банка! — воскликнула Вирджилия, окончательно развеселившись.

Восхищение всеми этими декоративными деталями до сих пор, очевидно, подавляло в Пресиозе чувство юмора, но теперь она оборвала рассказ и из любезности рассмеялась, чего, должно быть, и добивалась Вирджилия.

— Уж эти молодые люди! — проговорила со стоном Вирджилия, всем своим видом показывая, что она изнемогла от смеха. — Никто их не знает, где они живут — неизвестно, даже имена такие, что не выговоришь! Да они замучают вашего дедушку! Ему надо от них отделаться. Он слишком стар и слишком занят, а молодые люди так назойливы. Пусть лучше найдет себе такого молодого человека, у которого было бы и имя, и студия в центральной части города, и вполне приличные работы, выполненные для вполне приличных людей.

Вирджилия заговорщицки подмигнула и окинула взглядом комнату — строгая, солидная мебель, живописные случайно возникшие группы «людей из общества»; блестящий чайник, окруженный канделябрами с гофрированными абажурами; тяжелые позолоченные рамы копий, сделанных Диллом в галереях Мадрида и Санкт-Петербурга, и другие полотна, повернутые к стене, чтобы разжечь к работам хозяина любопытство и не удовлетворить его; и, наконец, сам Дилл, преисполненный изящного достоинства, — на нем взор Вирджилии задержался хотя и в последнюю очередь, но зато особенно долго.

— Я могла бы упомянуть о мистере Дилле в разговоре с дедушкой, — заметила Пресиоза, вновь становясь серьезной. Первая вылазка в неведомый и такой ослепительный мир искусства произвела на нее, что ни говори, сильное впечатление, и следовало как-то ответить на исключительное гостеприимство Дилла.

— Ну так сделайте это! — вырвалось у Вирджилии. — Докажите, что он не напрасно угощал вас чаем! И если нужны идеи, — Вирджилия взяла Пресиозу за плечи и