Подземные. Жив - Джек Керуак Страница 45

Да от тока мне от тово приятности никакой нету, птушта неохота мне в доме у тетки Гастоньи больше ни минутки сидеть, ни одной ночки ночевать, вообще нисколько времени – и в ХОРОШИЙ ДОМ, как мистер Отис сказал, идти неохота, видеть, как братец мой по дороге пылит такой одинокий и грустный весь, как счас. В общем, глядь он через плечо, бедный братец, то и дело, да медленно песок загребат своими СОЛДАТСКИМИ БОТИНКАМИ, а мелюзга тетки Гастоньи, они за ним тож по дороге чутка поплелись, им-то охота поглядеть, как он скакать станет да кланяться, как в доме делал, да тока он больше так не стал. Мистер Отис-то на верандии задержался поговорить с дядей Симом, покуда братец мой в лесах не скрылся, а потом мистер Отис в ах-то свое большое сел да уехал.

Охохонюшки, а я-то тута остался.

Глава 6

Я вылажу в окно

Тока ночь настала, все улеглись, а я сижу такой на постеле с тремя свойми крошками двоюрными и сна ни в одном глазу, грю себе: «Ой-ё-ёй, что ж со мной дальше-то будет?» – и так я устал от всево, что ни плакать больше нет мочи, ничё ни почему. Что тока ни собирался делать, все выдохлось, ничё больше сделать не можу. Господи, от же дрянская длинная ночь у меня была.

Ну а потом – оп, и сплю, птушта дальше просыпаю да слышу, как псины на дворе тявкают, а дядя Сим окошко открыл тама, где сам спит, да голосит себе знай:

– А ну заткнулись быстро тявкать да выть там.

А тетка Гастонья грит:

– Чего это псины разгалделись?

А дядя Сим глядь, а потом вернулся и грит:

– Да тут черный какой-то сидит на дереве, фырчит, – и опять засыпат.

А тетка Гастонья, она грит:

– Черный кот, пошел прочь от меня, чур-чур, – да крестится и тоже сама засыпат.

Тута я слышу, двоюрный мой крошка Уиллис, что у окошка спит, грит:

– Ктойто? – А сам слышу, тихо-тихо так:

– Тшшш, – и гляжу. Уухиии, то ж братец мой в окошке, и мы с Уиллисом через крошку Хенри как переползли, да как носы к сетке приплющили, а тута и Джонас, он тоже подполз и свой нос к сетке приплющил.

– Это дядька, который плясал у нас, – грит крошка Уиллис и как давай: – Хи хи хи, – да тока братец мой палец ко рту и грит:

– Тшшш! – Тута все как давай слушать, что тама тетка Гастонья да дядя Сим, да дедушка Джелки, что все в углу спят, но те тока спят да храпят, да псины скулят, так что ничё больше и не слыхать.

– Ты зачем суда пришел, мистер Плясун? – грит крошка Уиллис.

А Джонас такой грит:

– У-гу? – да кроха Хенри просыпатся и грит:

– Пошел вон с ноги у меня! – до ужыса громко, и все тута как прыг обратно в постелю да под накрывала, и братец мой нырк обратно под окошко. Ну, фух, знаете, тута-то я дух и затаил. Тока никто не проснул.

Все обратно к окошку подкрались, тихохонько.

– Ты опять ногами шоркать будешь? – грит Джонас, и кроха Хенри, тот уж проснул и видит, что тама в окошке такое, глаз себе трет и грит:

– Ты-пять-шорка-бу? – птушта он вечно повторят, что Джонас грит. Братец мой такой:

– Тшшш, – и кроха Хенри палец свой ко рту, да ко мне поворачиват, да меня тык, знашь, эдак, точно это моя нога, а потом все опять на братца маво глядь. – Я за Живом пришел, – грит мой братец с-под рук, – но завтра или через год опять приду и спляшу вам всем до единого повсюду, а еще каждому дам по пятьдесят центов, слышьте меня?

– А чего ты щас плясать не хошь? – грит крошка Уиллис, а Джонас такой:

– Ну хоть чу-чуть? – и кроха Хенри тоже грит:

– Хо-чу-чу, ммм? – и братец мой, он голову эдак набок и на всех глядит и грит:

– Ну, я и взаправду теперь верю, что где-то Небеса имеются, – и еще грит: – Жив, одевайся давай тихонько, пока я тут этой публике попляшу чутка, – и я давай весь быстро это делать, а братец мой – он как давай шоркать тихонько да плясать на дворе под луной, а мелюзга на нево глядит с широченной такой лыбой на всю рожицу. Ну, никада мне таких плясок видать не доваживалось, как он под луной тама плясал, да и мелюзга никада таково не видала.

– А ну заткнулись быстро тявкать да выть там! – верещит дядя Сим с другой стороны дома, и говорю те, тута все опять нырк под накрывало, да так быстро, что никто друг дружку и заметить не успел. Да тока дядя Сим – он псин в виду имел, бедный сонный дядька.

Тута все опять еще раз высунули.

Братец мой отогнул сетку с окошка и грит:

– Тшш, – и руку вовнутрь сует, а Джонас такой тоже:

– Шш, – и кроха Хенри за ним:

– Шь, – а я братца за шею спымал – и фьють оттуда головой вперед, а ноги потом, и, пёсьи кошки да кошкины пёськи, тока гля – вона уж я на гумне посреди темнотищи и весь готовый взять да пойти.

– Ну-ка давай ходу, – грит мой братец, да опять меня хвать себе на закорки, как днем тогда, и мы назад такие глядь на мелюзгу в окошке, а они жалкие такие, на нас смотрят, что от-от разревутся, знашь, и братец мой это знат и грит: – Не плачьте, мелюзга, птушта Жив да я к вам завтра еще придем или через год и отлично, здорово повеселимся, и на речку пойдем рыбу удить, и конфекты есть будем, и в мяч покидаем, и будем байки друг дружке травить, и на дерево залезем, и публику внизу испужаем, и все такое заковыристое делать будем, вы тока погодите чутка, вот увидите, слышьте меня?

– Да-с, – грит Джонас, а кроха Хенри за ним:

– Дассс, – а крошка Уиллис такой:

– Угу, – и тута-то мы такие с братцем моим и пошли, через гумно и за забор, да в леса – и ни звука при этом. Ухууу! Пошли – от и дело с концом.

Глава 7

Мы едем в город

Деда, ночь была темней некуда, птушта луну тучи закрыли, как тока