Бронзовый клад - Эдуард Шторх Страница 5

Все поражались благородству Кривого Рта. Дух мертвеца непременно удовлетворится таким богатым подношением и не станет вредить прохожим.

Назавтра шаман забрал с могилы ягненка, оставив на холмике только четыре ножки.

Овдовевшей Козе он сказал:

– Дух твоего мужа легко превратит эти четыре ножки в целого ягненка!

Дома он нанизал ягненка на вертел и зажарил.

Вечером шаман забрал и лепешки, хотя до них уже успели добраться муравьи. Несколько крошек он раскидал по могильному холмику, чтобы успокоить дух умершего; духу-то все едино: что крошечка, что целая лепешка.

В конце концов шаман унес домой и все прочие дары, оставив вместо них деревянные и глиняные их подобия. Так что на могиле лежали теперь глиняное копье, сплетенный из прутиков браслет и вырезанный из щепки «бронзовый» нож.

Дух был явно доволен, потому что никого не стращал.

Шаман привел Козу в свой дом – теперь у него были две жены и полное довольство жизнью. Две жены – две прислужницы. Пока одна готовила еду, другая отправлялась в лес за дровами; пока одна молола муку, другая лепила глиняную посуду. И обе обслуживали шамана.

Однажды в деревне Медведей появился молодой охотник из рода Оленей, обитавшего неподалеку от Рживнача[6].

Он приплыл на лодке и сказался усталым и голодным. Медведи дали ему молока и лепешку, а когда ближе к вечеру выяснилось, что уходить он не собирается, оставили его в деревне переночевать. Малиновка одолжила ему три волчьи шкуры, и Олень устроил себе ложе за Дубом совета.

Утром Олень бродил среди домов, заговаривал с людьми, а потом подошел к шаману, поклонился и сказал:

– Мой отец велел, чтобы я отыскал себе женщину.

Шаман ответил:

– Так бывает, что молодой мужчина хочет построить себе дом…

Олень повернулся лицом к солнцу и твердо глянул шаману в глаза:

– Старики говорят, что это несправедливо, когда у кого-то две женщины, а кто-то не может отыскать себе даже одну.

Шаман помолчал, а затем, смотря в сторону, произнес спокойно:

– Но разве у мужа не хватит мяса, чтобы накормить двух женщин, или шкур, чтобы как следует одеть их? Кто же даст женщину юноше, который живет только охотой, а одевается в то, что останется под Дубом совета после ухода охотников, поделивших между собой добычу? Взрослые мужчины вправе иметь своих женщин, а юнцы пускай сначала подрастут.

И шаман отвернулся от молодого охотника с презрительной усмешкой.

Ближе к вечеру Кривой Рот возвращался из Манин с корзинкой яиц диких уток и вдруг, уже на Летне, услышал пронзительный крик. Ему показалось, что это голос его жены Малиновки. Не успел он добраться до деревни, как увидел на другом берегу реки чужака-охотника из Оленей: тот тащил извивавшуюся Малиновку к лодке. Малиновка была обмотана ремнями и дергалась, делая вид, будто сопротивляется похитителю.

Кривой Рот был глубоко оскорблен. Такая обида от желторотого юнца! Похищение женщины могут стерпеть одни лишь слабаки, не уважаемые родом. Кривой Рот никогда бы не подумал, что кто-то осмелится столь нагло его унизить. Губы у него сжались, глаза зловеще блеснули. От гнева он даже начал заикаться.

Отбросив корзинку, он стремительно вскочил в свой длинный челн, выжженный и выдолбленный из тополиного ствола. Оттолкнулся шестом и погнался за удиравшим Оленем.

Кое-кто из Медведей выбежал на берег, заинтересовавшись зрелищем. Молодой Олень храбро работал веслом, но Кривой Рот сильно отталкивался от дна длинным шестом, быстро сокращая расстояние между лодками.

Похититель рассчитывал спастись ниже по течению Великой реки, там, где под самыми островами вода опасно бурлила среди утесов и пенилась, преодолевая многочисленные пороги. Немало суденышек отыскало здесь свою погибель, однако Олень был хорошим гребцом и надеялся счастливо миновать грохочущие водовороты. Лодка шамана была явно хуже, чем его. Хватило бы крохотной оплошности со стороны преследователя, чтобы длинный и узкий челн, неустойчивый даже на спокойной воде, быстро мчась между валунами, разбился или перевернулся.

Поэтому молодой Олень прикладывал все усилия к тому, чтобы его легкая лодочка, сделанная из коры, достигла пенистых бурунов раньше, чем ее нагонит разъяренный шаман. Кривой Рот точно и резко колол воду длинным шестом, и ему удалось вплотную приблизиться к борту воровского суденышка. Теперь он уже уверился в своей победе. Горделиво выпрямившись, он проговорил притворно дружеским тоном:

– Решил уплыть от нас, как я вижу?

– Да вроде того… – уныло и смиренно отозвался Олень.

– По-моему, ты решил прихватить кое-что не твое, – продолжал шаман все так же миролюбиво.

Связанная Малиновка, вытаращив глаза, смотрела на обоих мужчин. Она не знала, сторону кого из них ей следует принять. Молодой Олень ей, конечно, нравился, но охотник он был неопытный и не смог бы дать ей такую же благополучную жизнь, как всесильный шаман. Мысли одна за другой мелькали в ее голове, а взгляд не поспевал за молниеносной скоростью событий. Она только понимала, что непременно погибнет, если лодка перевернется.

Олень воздел для защиты весло, а Кривой Рот пустил в ход свой шест. Олень отразил атаку и попытался оттолкнуть челн шамана, однако оба суденышка успели уже отдалиться друг от друга, так что Олень лишь звонко ударил веслом по воде. Тут его настиг шест противника, и юноша упал в реку.

Кривой Рот мгновенно подтянул челн Оленя поближе и привязал к своей лодке. Почти одновременно шаман опустил в воду шест, чтобы справиться с мощным течением, увлекавшим лодки к опасным порогам.

Гордость не позволила Кривому Рту посмотреть, что случилось с похитителем. Схватка была выиграна, так что молодой Олень его больше не занимал. Шаман следил за лодками, надеясь благополучно вернуться назад.

На берегу все еще стояла группка любопытных. Сперва Кривой Рот выволок на сушу свою длинную лодку, потом отвязал захваченный челн и подтянул его к себе. Размотал ремни, опутывавшие Малиновку.

Малиновка со страхом глядела на него.

Кривой Рот захотел показать всем свое мужское превосходство, поэтому он торжественно выпрямился, ударил Малиновку ремнем по спине и пробурчал:

– Пошла вон из лодки!

Малиновка вскочила и помчалась домой, чтобы спастись от взбучки. Зрители разошлись: теперь им будет о чем поговорить вечером.

В медвежьем поселке жизнь потекла по-прежнему, и никто не предполагал, что вот-вот весь род встрепенется и забурлит, как никогда раньше.

Маленький поселок у Брусницы не отвечал уже запросам шамана. Кривому Рту казалось, что местные жители как-то ослабили свое рвение в подношении ему даров да вдобавок стали реже болеть. У шамана