С Фингарет - Скифы в остоконечных шапках Страница 9

- Хайре, мудрый врачеватель, знающий скифские племена! - сказал Арзак.

- Пусть не споткнется твой конь, не пролетит мимо цели стрела. Я пришел просить у тебя сонного зелья, от которого человек падает бездыханным, словно его настигла смерть.

По лицу Ликамба пробежала тень. Брови сдвинулись, выпуклый лоб прорезали вертикальные складки.

- Кто послал тебя, чужеземец? - спросил он быстро и глухо.

- Меня послала нужда, и заклинаю тебя мечом и твоими богами, не откажи. Вот золото. - Арзак сорвал с руки три браслета. - Возьми и дай мне взамен сонного зелья, цвета белужьей икры.

- Ты называешь цвет! Клянусь Аполлоном, отцом Асклепия, немногим случалось видеть неразведенный настой. Этот слуга, ученик и моя дорогая жена, с которой мы собирали травы, гуляя среди холмов, - вот и все, кто его видел. Ученик и слуга о настое болтать не будут. Ту, которую я любил, отняли боги. Мальчик, кто рассказал тебе обо всем?

Арзака охватила тревога. Мысли закружились с такой быстротой, что он испугался, как бы они не вырвались со словами. Нет, второй раз он не нарушит клятву. Прижав руки к груди и очень волнуясь, он сказал:

- Твое имя в степь принесли торговцы. Они клялись, что мудростью ты превосходишь всех врачевателей, что слава твоя на вечные времена. Я отправился в Ольвию на поводу их клятв. Дай мне зелье, и я привезу тебе золотые кольца, и траву-"безымянку" для лечения ран, и целый мешок "скифской" травы - с ней можно прожить без пищи десять и даже двенадцать дней. Я сделаю все, что ты скажешь. Дай мне зелье.

Во время этой сбивчивой речи Ликамб не отводил от Арзака горящего взгляда. Потом складки на лбу разгладились, взгляд прояснился, и Ликамб спокойно сказал:

- Не откажись, чужеземец, прогуляться со мной к источнику. Мне необходимо проверить уровень воды, и наш разговор мы продолжим в подземном коридоре.

- Слышал! - воскликнул Филл, не успела упасть на место завеса, за которой скрылись Ликамб и Арзак.

- Говорили в голос, конечно, слышал, - ответил Ксанф.

- Ах, Ксанф, неужели ты не заметил, что Ликамб, как и я, заподозрил тайну. Побегу послушаю, о чем они говорят.

- Подслушивать стыдно!

Но Филл исчез за колоннами, прежде чем Ксанф успел его задержать. Только мелькнул полотняный хитон.

- Купцы не солгали, мальчик, - сказал Ликамб, входя с Арзаком в галерею, наклонно сползавшую в толщу холма. - Мне открыты целебные свойства трав, я знаю действие соков, которыми плачут деревья. Снотворный настой, о котором ты говоришь, способен свалить даже быка. Это сильное средство, и прежде, чем дать тебе хотя бы каплю, я должен знать, что она не послужит во вред. Здесь мы одни, и ты скажешь мне правду.

Арзак не был уверен в том, что они одни. Ему слышался шорох, он косился по сторонам, стараясь понять, откуда доносятся звуки, но взгляд упирался в глухие каменные стены.

- Ты молчишь, чужеземец?

- Я боюсь утомить тебя длинным рассказом.

- Не беспокойся, я привык выслушивать истории целой жизни. Больные рассказывают их каждый день.

- Мне было четыре года, Одатис была меньше ягненка, когда мать привязала Одатис ко мне на спину и сказала: "Спрячься в овраге". Я так и сделал. Одатис плакала, потом затихла. Потом мы с ней очутились у Старика. Старик сказал, что был бой из-за пастбищ и что все люди нашего кочевья убиты, мать тоже.

- Старик приходится тебе дедом?

- Нет, он сам по себе. Его зовут "Стариком" из-за боязни накликать беду, по-настоящему его имя - Гнур.

Суеверия есть и у греков. Например, считается дурной приметой сидеть нога на ногу, скорее это должно назвать дурной манерой. Но скажи, почему твои соплеменники боятся Гнура?

- Из-за его мастерства, они думают, что в кузнечной работе Старику помогают духи земли и луна.

- Это Гнур сделал те замечательные браслеты?

- Да, только они не замечательные, они принесли беду.

Арзак настороженно посмотрел на Ликамба и замолчал. Ему снова послышался шорох, теперь совсем близко.

- Как случилась беда, мой мальчик?

- Из царского стойбища приехали пять дружинников за нетупеющим акинаком. С ними приехала царская жена. Она сказала: "Старик, сделай мне три золотых браслета на манер эллинских, каких не было ни у одной из жен". Старик сказал: "Сделаю". Потом царская жена услышала, как поет Одатис, и спросила: "Это твоя внучка?" Старик промолчал. Тогда она спросила Одатис: "Ты любишь петь?" - "Очень-очень-очень", - ответила Одатис. "Поедем со мной в царское стойбище". - "Нет", - сказал Старик. Но царская жена кивнула дружинникам. Один из них схватил Одатис и ускакал, четверо других выхватили кинжалы. "Нет", - повторял Старик. Он сделался белым, словно вся кровь ушла под землю. - "Ни одного акинака больше не будет". - "Зря беспокоишься, - сказала царская жена и повела глазами, - твоей внучке будет хорошо. Пусть повеселит меня песнями, а в следующую луну я приеду за браслетами и привезу тебе девчонку живой и невредимой". Так она сказала, и все ускакали. Пес Лохмат убежал еще раньше за конем, который помчал Одатис.

- Прошу тебя, продолжай, - сказал Ликамб.

- Прежде чем луна миновала, умер Савлий, а когда умирает царь, за ним в могилу уходит жена и служанка жены. Они должны быть с царем там, где живут после смерти.

- Какой страшный обычай.

- Он пришел к нам от предков, из стародавних времен. Но Одатис никогда не была служанкой, и вот теперь она едет в белой кибитке, ее убьют вместе с царской женой.

В облицованный камнем проход сверху свалился Филл.

- Это моя невеста. Девочка с волосами цвета пшеницы, ей грозит смерть! - закричал он, бросаясь к Арзаку.

- Я не верю своим глазам! - воскликнул Ликамб. - Мой племянник посмел подслушивать?

- Арзак, объясни скорее дяде, что речь идет о моей невесте, вспомни гадателя на агоре - он так все и сказал!

- Убирайся прочь, мальчишка, наш с тобой разговор впереди.

- Я не уйду, я знал, что здесь укрывается тайна.

Но Ликамб сдвинул брови, и Филл ушел. Он уходил, чуть не плача, оглядываясь через каждые три шага.

- Прости, Арзак. Мне в голову не пришло, что нас подслушивали. Ликамб обнял Арзака за плечи и повел вниз по ступеням.

- Ничего, что подслушивали, - сказал Арзак, всматриваясь в подземный проход, едва освещенный горевшим светильником. - Филл должен все знать. Если Одатис спасется, ей нельзя оставаться в степи. Скифы ее видели в кибитке царской жены, и для них она ушла за царем в вечную жизнь.

- Конечно, мы возьмем Одатис к себе. Но как ты рассчитываешь спасти сестренку? Чем может помочь настой? Надеюсь, ты не думаешь заставить уснуть сразу всех скифов?

- Нет, только Одатис. Если Одатис выпьет сонное зелье и станет как мертвая, ее выкинут из кибитки.

- Все понял, мой мальчик, ты рассчитал правильно, и да помогут тебе Аполлон и Асклепий.

Ликамб взял в руки мерцавший светильник, провел язычком пламени вдоль стены и, отыскав железную скобу, отодвинул один из камней. Открылась темная ниша, уходившая в глубину.

- Снотворный настой изготовлен из трав, растущих в местностях, обильных влагой. Поэтому я храню его близ воды.

Ликамб просветил внутрь, достал небольшой, в пол ладони сосудик из красной глины с высоким горлом и протянул Арзаку.

- Возьми, мой мальчик, - сказал Ликамб. - В этом амфориске заключен чудодейственный дар бога сна - Морфея, и если выпить содержимое, не разбавляя водой, бездыханный сон мгновенно скует тело. Сон будет длится три дня и три ночи и пройдет сам собой. Нет, плата мне не нужна, оставь при себе свое золото, - добавил он быстро, поняв, что Арзак хочет снова сдернуть с руки браслеты. - Лучше скажи, кто научил тебя так превосходно говорить на языке эллинов?

- Филл и Ксанф спрашивали меня об этом.

- Что ты ответил им?

- Я рассказал про Анархасиса, брата Савлия. Он отправился в Грецию и узнал всех наших богов. Савлий убил его за это.

- А что ты ответишь мне, мой мальчик?

- Тоже самое, господин. Анархисис был не единственным скифом, умевшим говорить и понимать ваши слова.

- Но кто-то должен был обучить тебя этому. Может быть твоя мать или кормилица родились здесь, в Ольвии? Может быть рядом с тобой находился постоянно раб с берегов Понта?

Голос Ликамба звучал все настойчивее. Светильник мигал и вздрагивал в его руке, напрягшейся от волнения. И что-то сильнее воли, сильнее торопливых бессвязных мыслей заставило Арзака опустить глаза.

- Раб научил, потом умер, - сказал он чуть слышно.

Ликамб вздохнул, унял в пальцах дрожь.

- Ну хорошо, мой мальчик, ступай, поспеши на помощь Одатис. Да облегчит ее участь снотворный настой.

Он повернулся и стал спускаться в глубь галереи, туда, где бойко журчал источник. Арзак с драгоценным маленьким сосудом - амфориском побежал в дом проститься с Филлом и Ксанфом.

- Молодой господин и Ксанф уехали, - такими словами встретил Арзака старый слуга. - Велели кланяться.

- Уехали в город Ольвию?

- Нет в другую сторону коней направили. Для госпожи Мирталлы молодой господин письмо оставил, - слуга показал вощенную дощечку, исчерченную непонятными знаками.