Харуки Мураками - Токийские легенды (Tokyo kitanshu) Страница 10

– После его смерти свекровь переехала в наш дом на Синагаве. В тот же дом, но в другую квартиру. Наша с мужем на двадцать шестом этаже, а она поселилась на двадцать четвертом. Раньше она жила вместе со свекром при храме, но из главного храма секты прислали нового настоятеля, поэтому свекровь перебралась сюда. Живет одна. Ей сейчас шестьдесят три. К слову сказать, моему мужу сорок. И если ничего не произойдет, в следующем месяце исполнится сорок один.

«Свекровь, 24-й этаж, 63 года, мужу 40, “Меррилл Линч”, 26-й этаж, район Синагава» – записал я в блокноте. Она терпеливо ждала, когда я закончу.

– Свекровь после смерти свекра начала страдать неврозом тревоги. Особенно симптомы обостряются в дождь. Пожалуй, из-за того, что свекор погиб в дождливую ночь. Такое с ней случается нередко.

Я слегка кивнул.

– Симптомы обостряются, и у нее словно ослабевает болт в голове. Тогда она звонит нам. И либо муж, либо я спускаемся к ней на два этажа, чтобы побыть рядом. Можно сказать, успокаиваем или отвлекаем разговорами… Когда муж дома, идет он. Когда его нет – я.

Она сделала паузу, ожидая моей реакции. Но я молчал.

– Свекровь – человек неплохой. Я ни в коем случае не имею ничего против ее характера. Просто она немного нервная и за долгие годы привыкла полагаться на других. Надеюсь, вам в целом понятна ситуация.

– Думаю, что да,- ответил я.

Она быстро положила ногу на ногу и ждала, пока я что-нибудь запишу в блокнот. Но я на этот раз ничего записывать не стал.

– Телефон зазвонил в десять утра. В воскресенье. В тот день тоже шел сильный дождь. Позапрошлое воскресенье. Сегодня среда. Выходит, десять дней тому назад.

Я бросил взгляд в настольный календарь.

– Воскресенье было третьего сентября.

– Да. Действительно, третье сентября. В десять утра раздался звонок от свекрови,- сказала она. И закрыла глаза, будто что-то вспоминая.

В фильме Альфреда Хичкока в такой момент экран бы дрогнул и началась сцена воспоминаний. Но это не фильм, разумеется, флэшбэка не последовало. Вскоре женщина открыла глаза и вернулась к повествованию.

– К телефону подошел муж. Он собирался в тот день на гольф, но еще с ночи погода испортилась, поэтому он никуда не поехал. Не полей в тот день дождь, и такая ситуация наверняка бы не возникла. Хотя, разумеется, все это из разряда предположений.

«3/9, гольф, дождь, отмена, свекровь, звонок» – занес я в блокнот.

– Свекровь сказала мужу, что ей тяжело дышать, кружится голова и она не может подняться со стула. Поэтому муж даже не стал бриться – лишь оделся и сразу пошел в квартиру свекрови двумя этажами ниже. А уходя, сказал: «Думаю, это много времени не займет, поэтому приготовь пока завтрак».

– Во что он был одет? – поинтересовался я. Она опять слегка потерла переносицу.

– В тенниску с коротким рукавом и твиловые брюки. Тенниска темно-серая, брюки кремовые. И то и другое куплено по каталогу «Дж. Крю». Муж близорук, поэтому всегда носит очки. «Армани» в металлической оправе. Обувь – серые «Нью бэлэнс». Без носков.

Я подробно записал все это в блокнот.

– Рост и вес сказать?

– Может пригодиться,- ответил я.

– Рост – сто семьдесят три сантиметра, вес – около семидесяти двух килограммов. До свадьбы весил всего шестьдесят два, но за десять лет поправился.

Я записал и эту информацию. Проверил остроту карандаша и заменил другим. Приноровил к нему пальцы.

– Можно продолжать? – спросила она.

– Будьте любезны.

Она опять скрестила ноги.

– Когда зазвонил телефон, я как раз собиралась готовить оладьи. Мы всегда печем их в воскресенье по утрам. Муж, когда не ездит на гольф, наедается оладий до отвала. Он их очень любит. А еще кладет сверху прожаренный до хруста бекон.

«Немудрено, что поправился на десять кило»,- подумал я, но, разумеется, вслух этого не произнес.

– Через двадцать пять минут раздался звонок от мужа. «Мать почти успокоилась, я сейчас поднимаюсь. Сделай так, чтоб мы сразу сели за стол. Есть хочу»,- сказал он. Я сразу же разогрела сковороду и стала печь оладьи. Обжарила бекон, разогрела до нужной температуры кленовый сироп. Оладьи – блюдо не из сложных, но главное в них – порядок и точный расчет времени. Однако муж все не шел. Оладьи на тарелке постепенно остыли и затвердели. Тогда я позвонила свекрови. Спросила: муж еще у вас? Нет, говорит, давно ушел.

Женщина посмотрела мне в лицо. Я молча ждал продолжения. Она стряхнула с юбки на коленях воображаемый мусор.

– Муж растворился. Как дым. И с тех пор о нем не слышно ничего. Бесследно пропал между двадцать четвертым и двадцать шестым этажами.

– Разумеется, вы сообщили об этом в полицию.

– Естественно,- сказала женщина и слегка скривила губы.- Когда он не вернулся к часу дня, я позвонила в полицию. Но, откровенно говоря, энтузиазма в их расследовании не наблюдалось. Пришел дежурный из участка и, поняв, что следов насилия нет, сразу потерял всякий интерес. Только сказал: «Подождите пару дней. Если не вернется – идите в управление, составляйте заявление о пропаже человека». Полиция, судя по всему, сочла, что муж просто взял и куда-то ушел. Просто так. Импульсивно. Опостылела ему такая жизнь, вот и подался куда глаза глядят. Но подумайте хорошенько. Это же бессмыслица. Муж направился к матери с пустыми руками: без кошелька, без водительских прав, без кредитных карточек, в конце концов, без часов. Он даже не побрился. Вдобавок позвонил и велел печь оладьи: мол, сейчас возвращаюсь. Скажите мне, какой человек, уходя из дому, будет звонить по такому поводу? Разве нет?

– Вы совершенно правы,- согласился я.- Кстати, он всегда ходит на двадцать четвертый этаж по лестнице?

– Муж… никогда не пользуется лифтом. Он не любит лифты. Говорил, что не может находиться в таком тесном пространстве.

– Но при этом вы выбрали для жилья двадцать шестой этаж? Так высоко?

– Да, муж постоянно ходит по лестнице. Ему не в тягость ни подниматься, ни спускаться. К тому же он считает, что это полезно для ног, и борется так с лишним весом. Конечно, времени на подъем и спуск уходит немало.

«Оладьи, 10 кг, 26-й этаж, лестница, лифт» – записал я в блокноте. И попробовал представить себе свежеиспеченные оладьи… и шагающего по лестнице мужчину.

Женщина сказала:

– Вот, в общем, все, чем мы располагаем. Возьметесь за это дело?

Тут и думать нечего. Это как раз то, что мне нужно. Однако я сделал вид, будто проверяю график работы, вношу в него какие-то коррективы. Согласись я с ходу, словно изголодался по работе, женщина заподозрит неладное.

– Сегодня до обеда у меня как раз есть время,- сказал я и бросил взгляд на часы. Без двадцати пяти двенадцать.- Если вы не против, давайте сходим к вам домой прямо сейчас. Я хочу осмотреть то место, где в последний раз видели вашего мужа.

– Конечно,- сказала женщина и слегка нахмурилась.- То есть это значит, что за работу вы беретесь?

– Да, хотелось бы.

– Но мы, кажется, не обсудили вопрос о гонораре?

– Гонорар не нужен.

– В каком смысле? – уставилась на меня женщина.

– В том смысле, что даром.

– Но позвольте, это же ваша работа!

– Да нет же. Это не работа. Просто частная добровольная помощь. Поэтому вам не будет стоить ничего.

– Добровольная?

– Именно.

– Но даже при этом необходимые расходы…

– Я ни за что не приму никакой компенсации. Чистой воды волонтерство, поэтому получение денег невозможно ни при каких обстоятельствах.

По ее лицу было видно, что она в смятении. Пришлось объяснить:

– К счастью, у меня есть достаточный для жизни источник доходов в другой области. Моей целью не является получение денег. Просто мне самому интересно искать пропавших людей.

Точнее было бы сказать – людей, пропавших определенным образом. Но обмолвись я об этом – и разговор перейдет в щекотливое русло.

– К тому же у меня есть кое-какие способности.

– Как-нибудь связанные с религией? Или это какой-то нью-эйдж?

– Нет, ничего общего ни с религией, ни с нью-эйджем.

Ее взгляд скользнул по острым шпилькам туфель. Того и гляди схватит их и кинется на меня.

– Супруг часто говорил, что ни в коем случае нельзя верить тому, что даром,- сказала она.- Может, это невежливо, только, по его словам, где-то непременно есть невидимый шнурок. Проку от такого не будет.

– В целом я вполне согласен с вашим супругом. В этом высокоразвитом капиталистическом мире бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Воистину так. Однако мне бы хотелось, чтобы вы в меня поверили. Стоит лишь вам согласиться, и дело сдвинется с места.

Она взяла лежавший рядом ридикюль «Луи Вуитон», элегантно звякнула молнией и вынула толстенный конверт. Заклеенный. Точную сумму можно было только предполагать, но смотрелся он увесисто.

– Я на всякий случай принесла для расходов на предварительное расследование…

Я непримиримо покачал головой.