Дарен Кинг - Жираф Джим Страница 11

— Да, ребята, вы — сила, — говорит Эдди. — А теперь можно ее подключить?

Техник качает головой.

— Она еще не прошла испытания. Может закоротить, так что всю улицу вырубит. Электричество, в смысле. Ладно, ребята, пошли.

Они собирают свои инструменты, и тут на них падает тень, зловещая голубоватая тень. Будучи типичными пролетариями, они, конечно же, ничего не замечают, как не замечает и Эдди. Но я ее вижу и узнаю первый член отношения, выражаясь математическим языком. Разумеется, это Джим. При его неизлечимом психозе на всех и вся, что может составить ему конкуренцию и затмить его призрачный блеск, потусторонний жираф разросся почти до размеров антенны, на которую в данный момент и пытается взгромоздиться. Взгромоздиться, прошу заметить, с целями малоприличными, я бы даже сказал, непотребными.

— Джим, не лезь на нее. Не надо, — кричу я ему. — Она еще не прошла испытания.

— А чем, ты думаешь, я занимаюсь? Как раз испытываю на прочность, — говорит Джим, яростно совокупляясь с неподключенным опытным образцом. — Если она это выдержит, она выдержит все.

— Надеюсь, ты не забыл надеть презерватив?

— Ты что, совсем идиот?

— Почему ты всегда обзываешься? Это что, защитный механизм? Речь — твой вербальный доспех?

— Погоди, — говорит Джим, — я сейчас кончу. — И тут же кончает, облив всю антенну вязкой белесой субстанцией. — Так на чем мы там остановились?

— Вот ты мне и скажешь.

— Ах да, — говорит призрачное животное, уменьшаясь до более приемлемых с точки зрения приличий размеров. — Я как раз собирался назвать тебя недоумком. Это ж надо додуматься: поставить такую уродскую дуру металлолома в соседском саду.

— Еще минуту назад ты был очень даже доволен.

— Мы славно потрахались, Спек, но это не значит, что я собираюсь на ней жениться. Как-то, знаешь, не хочется поиметь неизлечимый рак мозга.

— Джим, рак мозга бывает не из-за телевизионных антенн.

— Ты живешь по соседству с самой горячей радиационной точкой во всей округе. С тем же успехом можно было бы снять пентхаус на ядерной электростанции.

— Зато сколько радости людям. Посмотри, какое у Эдди лицо.

Он смотрит. Я тоже смотрю.

— Он же умалишенный, — говорит Джим.

— Прошу прощения?

— Умалишенный — значит лишенный ума. Идиот, одним словом.

Я еще раз смотрю на Эдди. Действительно, вид у него идиотский.

— Может быть, у него просто легкое нервное потрясение.

— Как же, будет тут легкое нервное потрясение, — говорит Джим, ковыряясь в носу. — Потрясение крайне тяжелое. И ничего удивительного. Когда у тебя за окном торчит фаллос…

— Джим, это не фаллос.

— Это фаллос. Большой металлический член. Все эти умные психологические навороты — чушь собачья без хвостика. Это член, самый что ни есть настоящий член, и ты воздвигнул его в саду Эдди, потому что тебе не хватает смелости разобраться с ним по-мужски.

— Дурацкая логика и обвинения безосновательные.

— Эта антенна, Спек, продолжение твоего пениса. Его проекция вовне. Воздетый меч твоего так называемого рыцаря. Пусть он стоит в саду Эдди, но его тут поставили с твоей подачи, и все это знают.

— Это был мой подарок Эдди, — говорю я слабым голосом. — Чтобы у него телевизор лучше работал.

— Дело не в телевизоре, Спек. А в том, насколько ты вырос в глазах жены. То есть по собственным ощущениям. Ты как, уже ощущаешь себя мужиком под ее восхищенным взглядом? Потому что, давай по правде, все в этом мире вращается вокруг члена. Насколько он впечатляет размерами и куда его сунуть.

Я молчу, формулирую защитную речь. Или речь должна быть нападающей? В любом случае я беру паузу, чтобы как следует сформулировать свою мысль, а потом наношу смертоносный удар:

— Подумать только, сколько цинизма в таком длинношеем создании. Сразу видно, что годы юности, когда формируется личность, ты провел в самых дремучих джунглях. Бегая от гепардов и им подобных.

— Бегая от гепардов? Вообще-то я через них перешагивал. Они замирали на месте, почесывали свои мокрые уши и задавались вопросом: «Куда это он направляется?» Потом я наклонялся, и они буквально выпрыгивали из пятен, когда видели мое перевернутое лицо. А я выпрямлялся и шел себе дальше. С гордо поднятой головой.

— Так не бывает. Ни одна крупная кошка просто так не отпустит жирафа. И особенно после того, как ее выставили идиоткой. Если бы что-то такое случилось, этот гепард обглодал бы все мясо с твоих тощих лодыжек.

— Как раз по этой причине у нас, у жирафов, на лодыжках нет мяса, — объясняет мне Джим. — На чем мы там остановились? Ах да. Я уходил с гордо поднятой головой и скрывался среди деревьев, а большие кошки смотрели мне вслед и думали: «Так вот куда он идет. Истинный король джунглей».

— С каких это пор жирафы сделались королями джунглей?

— Так было всегда. Потому что мы выше всех.

— Самоуверенное животное, — бормочу я себе под нос. — Джим, ну когда ты поймешь, что размер не имеет значения?

— Все имеет значение в джунглях, Спек. Это вопрос выживания.

— А ты, как я понимаю, лучше всех разбираешься в этом вопросе. Правда, ты уже мертвый. Но это так, мелочи жизни.

Джим молчит. Потому что сказать-то нечего. Он просто стоит, глядя в землю, сквозь которую, вне всяких сомнений, ему сейчас очень желательно провалиться.

— Ну вот, — говорю я с довольной улыбкой, — самомнения-то поубавилось.

— Послушай дружеского совета: заткнись, пожалуйста. Пока я тебя не заткнул.

— Ну, я-то хотя бы живой, — говорю я и в доказательство сказанного бодро подпрыгиваю на месте. — И все-таки, Джим, мне действительно любопытно. С чего ты так скоропостижно скончался? Только не надо рассказывать сказки про сердечный приступ.

— Я не люблю об этом говорить. У меня настроение портится.

— Оно у тебя и так вечно испорченное.

— Ты будешь слушать или нет?

— Буду. Если ты перестанешь выдумывать.

— Тогда, если ты перестанешь скакать, я начну.

И он начинает.

— Я, значит, гуляю себе, никого не трогаю. И вдруг слышу: стреляют. Обозреваю окрестности и вижу парня с таким, знаешь, ружьем с дулом типа воронки. Он только что уложил слона, а теперь, значит, палит по мне. К счастью, я вырос в самом злачном районе джунглей, в восточной части, в Ист-Сайде, и мои ноги натренированы тут же срываться на бег на месте при первых же признаках опасности. Вот так примерно. — Джим исполняет что-то похожее на джигу. Его длинные жирафьи ноги выделывают замысловатые па, словно он вяжет на спицах какой-то сложный предмет одежды. Шапочку, например, или перчатку.

— Ты вроде хотел рассказать, как ты умер.

— Сейчас мы к этому подойдем. Это в следующей части. В общем, я на него посмотрел. Ну, на парня с ружьем. Выразительно так посмотрел. Как я умею. Смотрю я, стало быть, на него. И он застывает, как кролик, захваченный светом фар. Глаза совершенно безумные. Прямо как у меня, только хуже.

— Ни единому слову не верю, но все равно давай дальше.

— Он роняет ружье и бежит без оглядки. А я яростно втаптываю ружье в грязь, и все звери выходят из джунглей и провозглашают меня царем пива.

— Царем чего?

— Пива. У меня очень высокая сопротивляемость к алкоголю.

— А что стало с охотником?

— Он сбежал, предварительно обоссавшись. А через неделю вернулся. И привел с собой целую армию. И вот они развернулись широким фронтом, такие все бравые. Вопят: «В атаку». Ну и идут, значит, в атаку. В основном конные. Но были у них и летательные аппараты. Из самых первых. Сейчас они называются аэропланы.

— И когда это было, по-твоему?

— Ну, лет двести назад.

Я смеюсь.

— Тогда еще не было никаких аэропланов и прочих летательных аппаратов.

— Когда я говорю «летательные аппараты», я скорее имею в виду что-то вроде подпрыгивающих аппаратов, — говорит Джим. — Такие… длинные, деревянные. С виду похожие на веретено. На деревянных колесах.

— А в исторических книгах написано по-другому.

— Как бы там ни было, ты, наверное, уже догадался, что было дальше.

— Нет, еще не догадался.

— Даже жирафу не справиться с целой армией. Уж точно — не на пустой желудок. Так что я пошел завтракать. В один очень даже приличный рыбный ресторанчик.

— И чего?

— И подавился. Рыбной костью.

— Да уж, не повезло.

— Всем когда-то придется уйти. Да, кстати… — И Джим растворяется в воздухе. Незаконченное предложение повисает в пространстве наподобие вешалки для пальто.

Эдди сует мне в руки конец толстого черного кабеля.

— Будь другом, сходи подключи эту штуку. Я бы и сам сходил, только мне хочется обнять антенну, когда она в первый раз включится на прием.

— Но тогда ты не сможешь увидеть, что там в телевизоре.

— А ты меня позови, когда кончатся титры.