Вадим - ЗАБЫТОЕ И ПРОЙДЕННОЕ МИМО (короткие рассказы и микроновеллы) Страница 11

…шаг через бруствер окопа, мы все шагаем и бежим вперед, выставив щетину штыков, многоголосым воплем отгоняя пляшущую по полю смерть, разбрасывающую пригоршни крови и осколков, навстречу нам так же бегут они, дергаются серые пятна шинелей, мы сшибаемся посреди изрытого смертью поля, мой штык, словно живой, вращает меня, сам отыскивая себе цель, с хрустом врезаясь в плоть и отдергиваясь назад, пока не находит белый треугольник под расстегнутой шинелью, проходит насквозь, а я успеваю увернуться от чужого, менее проворного штыка хозяин которого сейчас падает лицом вниз на мои сапоги, пальцами разрывая на себе ворот белейшей, точно в молоке стиранной, прямо перед боем надетой рубахи…

…перископ разрезает волны, и становится виден гигантский лайнер под паучьей тряпкой флага, его команда и пассажиры не замечают нас, я срываю фуражку и бросаю ее на палубу, таков обычай, удача пуглива, и я сквозь намертво сжатые зубы отдаю приказ - зайти с мелководья, пусть они видят нас, другого выбора нет, но корабли конвоя не успевают, давятся сиренами, моя лодка уже на дистанции, и в отсеках все зажали в побелевших пальцах вентили, вцепились в кремальеры, носовой торпедный товсь, пли, торпеда пошла, и вместе с ней словно бы устремляюсь вперед я, и взрыв взметает невыносимо-белый, слепящий горб кипящей воды, матовую молочную пену, спасательные круги пусты и подбирать некого…

…переборки взорваны, в наушниках бьется команда - десантной партии вперед, вперед, бегом, братва, мы летим по коридорам с нуль-гравитацией, выжигая отсек за отсеком, тяжести нет, но на спину, кажется, все равно чугунно давят пластины скафандра, взрыв отбрасывает меня и кружит, кровь из носа втягивается мелкими шариками в фильтры шлема, а впереди уже перестали бить разрядники и вибрация лезвий ближнего боя сотрясает стены, навстречу кувыркается вспоротый скафандр с красными лохмотьями внутри, я перехватываю рукоять обеими руками и прыгаю вперед, подгибая голени к подбородку, скрежет лезвия искрами мимо, зато я не промахнулся, взламывая броню, и шарики крови разлетаются по коридору, в наушниках рык и мат озверевшего десанта, а передо мной еще один, в скафандре с широкой белой полосой через грудную пластину, в свете галогенного фонаря полоса сияет, словно улыбка, он не успевает даже уклониться, я делю его пополам точно по этой ненавистной полосе, выворачиваю вариатор лезвия на полную мощность, оно захлебывается красным паром, руки трупа вскинуты, точно в молитве, которая не поможет никому…

* * *

- Молока не хотите?

- Нет, спасибо, - посетитель, резко побледнев, аккуратно сложил газету, сгреб в кулак мелочь и быстрым шагом вышел, почти выбежал, из бистро.

- Что это с ним? - подняла бровь официантка, обмахивая соседний столик салфеткой.

- Не знаю… Всякое бывает. Может быть, он и на дух не переносит все такое, - хихикнув, отозвалась вторая.

- Вот уж зря! Натуральный продукт, - усмехнулся хозяин бистро и захлопнул ящик кассы. Потом поглядел на часы и махнул рукой.

- А я, пожалуй, как раз выпью. Будь добра, налей-ка мне кружечку.

Белая капля скатилась по его подбородку.

СТАРИК И РЫБА

Старик упорно продолжал рыбачить.

Море сильно штормило, но он почти не обращал на это внимания, стараясь не упустить из виду туго натянувшуюся лесу. С неба лил дождь, который ветром швыряло в насквозь промокший, обвисший парус.

Уже двенадцать часов старик провел в море и до сих пор на крючок попался только один марлин - крупный и блестящий, точно торпеда, но ему нужно было не это. Старик убил марлина ударом деревянной колотушки и бросил его в мешок. Потом вытер тряпкой мокрое лицо и покрепче ухватился за планширь, вычерпывая из лодки воду. И тут лесу дернуло. Лодку даже развернуло и несколько ярдов протащило против ветра. Старик уронил ржавый черпак под ноги и бросился вытравливать лесу. Натянувшаяся как струна, она чиркнула по его ладони, но он даже не почувствовал боли.

- Ах ты, чертова рыба, - пробормотал он, аккуратно вытягивая лесу дюйм за дюймом. Вздувшиеся от напряжения старые мышцы отчаянно болели, но он продолжал тянуть, не меняя позиции. Море вокруг лодки странным образом успокоилось, и дождь утих, как отрезанный, хотя за кормой все так же вздымались черные валы, с которых ветер срывал пену.

И тут старик увидел Рыбу. Она медленно всплывала из глубины, светясь желтым, точно большой слиток золота, и лениво шевелила жабрами. Леса успокоилась и больше не жгла руку, а провисла неподвижно.

"Сейчас бы выпить", - подумал старик. Рыба всплывала, а он вдруг вспомнил о старухе, которая, наверно, до сих пор ждала его на берегу.

- Сука, - неожиданно громко и со злобой произнес он и сам поразился своему хриплому голосу: как скрип ржавой дверной петли. Рыба сделала круг, тенью скользнув под лодкой, и всплыла.

- Чего тебе, старик? - спросила она. В ответ он сначала смог только устало покачать головой. Разжал скрюченные пальцы и невольно застонал, чувствуя боль в старых суставах. Но Рыба ждала, и старик понял, что если не скажет сейчас, то уже никогда не получит второго шанса.

- Понимаешь, - он запрокинул голову и посмотрел на альбатроса, нырявшего под низкими тучами, - моя чертова старуха точно взбесилась. Никакого покоя от нее.

- И что же? - поинтересовалась рыба, снова нырнув, чтобы сделать свой водяной вдох. - Чего она хочет? Сделать ее правительницей Кубы? Владелицей самого большого казино? Утопить в деньгах?

Старик никогда не был в казино, только видел, как туда ходят богатые гринго в белых костюмах. Поэтому он несколько секунд молчал, сматывая лесу на палку. Потом поднял глаза и рассеянно провел шершавым пальцем по острию гарпуна, лежащего у борта.

- Нет. Ты вот что... пожалуйста, сделай так, чтобы у нее осталось только корыто. Одно разбитое корыто. Вот тогда она лопнет от злости.

"И я, наконец-то, смогу жить как хочу и просто ловить рыбу", - мысленно добавил он. Эта мысль изумила старика. Перед ним было море, в теперь которое никто не помешает уходить, когда вздумается.

- Хорошо, - сказала Рыба и вильнула хвостом, отправляясь на глубину.

Э. Хемингуэй. "Старик и Рыба"

(первый, черновой набросок повести "Старик и море")

КРАСОТА

Эх, и хорошо на ранней заре выйти из покосившейся избы на приволье, вздохнуть полной грудью: "Красота!"

Спуститься со скрипящего крыльца, не обращая слуха на грохот рухнувшей сзади крыши. Облокотиться на плетень, упасть вместе с ним на землю и долго лежать, глядя в синее небо. Умыться ключевой водой из дырявого ведра, развалить колодезный сруб, потом выйти за околицу и побежать босиком по росистой траве-мураве, раскинув руки и смеясь от радости.

Беспричинной.

Выбежать на только сжатое поле и помчаться по нему, радуясь тому, как все на Святой Руси ладно и хорошо устроено. Напугать запоздалых жнецов распевами Псалмов Давидовых. Уколоться об стерню, споткнуться, упасть и выколоть себе сразу оба глаза. И медленно ползти по полю домой, прислушиваясь к крику петуха.

* * *

А то вот еще: славно выйти на закате солнца из дремучего Муромского лесу. Размахнуться кистеньком, раззудить руку дубинушкой. И эй-ухнуть.

Ограбить сирот, отнять последнее у вдовицы. Обесчестить, сколь руки загребут, красных девушек. Зарезать за пару луковиц купчишку, едущего с ярмарки, увести корову у крестьянина. Зажечь церковь и пустить "красного петуха" на общинный луг. И радоваться, радоваться, смеясь во все горло.

Беспричинно.

Потом перекреститься широко, троеперстно, от всей души, да жахнуть ендову водки, роняя едучие капли на плисовые штаны.

Хватить ендову вдребезги об сыру-землю, снять кушак и повеситься тут же: на дубе, рядом с сиротами, вдовицей и красными девицами.

ЗА ЕЛКОЙ

- А я тебе говорю - без елки никак!

- Конечно, - торопливо согласился тот, что пониже, быстро переступая ногами в облезлых собачьих унтах, - и я говорю, никак. Без елки-то!

Высокий подозрительно покосился на него и перекинул топор из руки в руку. Потом убежденно заговорил:

- Сам подумай - курам на смех Новый Год так встречать. Если даже под елкой нельзя выпить, послушать куранты...

- Ну еще бы! - с готовностью откликнулся его спутник, украдкой растирая красные, замерзшие руки.

Некоторое время они шли молча. Потом высокий остановился, сдвинул меховую шапку на затылок и вытер пот.

- Да. - сказал он с нажимом. - Трудно нынче найти хорошую елку. Просто напасть какая-то.

Низенький поглядел на него с отчаянием и тяжело вздохнул, ковыряя снег носком унта.

- А может... - начал он, но замолчал, поглядев в решительное лицо.

- Ничего, - сказал высокий, - найдем. Вот еще немножко - и найдем. И будет тогда всякое там тра-ля-ля, веселье и конфетти. Ты конфетти любишь?

- Да! - оживился его спутник, - очень люблю! Это когда - бум! и такое облако разноцветное, да?