Чак Паланик - Снафф Страница 12

Схватившись рукой за золотой медальон у себя на груди, Бранч беззвучно открывает рот. С трудом сглатывает слюну, так что кадык ходит под кожей. Стуча пальцем по медальону, Бранч говорит:

— Это другая таблетка. Он говорит:

— Чувак, выручай.

На другом конце комнаты, у самой дальней стены, стоит актер номер 72. Вертит в руке свой серебряный крестик. Растирает его двумя пальцами, большим и указательным. Его глаза смотрят куда угодно, только не на Бакарди и не на меня. В другой руке он по-прежнему держит букет.

— К тому же, — говорит Бакарди, с такой силой стуча пальцем по медальону, что эхо ударов отдается в его груди глухим низким звуком, — это — для одного друга.

Он говорит:

— Мне просто дали ее на хранение.

Он — Бранч Бакарди. Я говорю, что ему не нужны вспомогательные препараты. У него и так встанет.

— А ты — Дэн Баньян, — говорит Бакарди. Я говорю, что я был Дэном Баньяном.

Актер номер 72, он выдает свой секрет — словно швыряет в нас бомбу, свое сверхсекретное оружие, — а потом с виноватым, пристыженным видом отходит подальше. Его босые ноги шлепают по бетонному полу. Он отходит подальше, громко топая по холодному бетону, рассыпая лепестки роз.

— Зачем Баньяну пилюльки? — говорит Бакарди. Он сгибает в локте руку, покрытую слоем бронзера. Бицепс и трицепсы ходят под кожей. Он сгибает и разгибает руку, его номер «600» растягивается и сжимается. Его рука словно живет своей жизнью. Живет и дышит. — Чуваку типа Баньяна, частному детективу, который пялил по десять телок за серию, не нужны никакие пилюльки. Чуваку, не пропустившему ни одной клиентки, ни одной свидетельницы, ни одной адвокатши. — Бакарди говорит: — Баньян — монстр секса…

Кивая на номера 72, я говорю:

— Надо признать, он похож на нее.

Прямо над головой номера 72 висит телевизор. На экране мисс Райт произносит пламенную речь о гражданских правах и расизме. Это секс-комедия о юной студентке второго курса, которая приезжает домой на Рождество и сообщает любящим родителям, что встречается с предводителем «Черных пантер». Фильм называется «Угадай, кто кончает за обедом». При повторном релизе: «Падение черного дилдо».

— Чувак, — говорит Бакарди. — Я тебе заплачу. Потом.

Он протягивает руку и говорит:

— Честное слово.

Я кладу в рот еще одну таблетку. Теперь в пузырьке стало на одну меньше.

— Пятьдесят баксов, — говорит Бакарди. — Наличными.

Я глотаю таблетку. Киваю на номера 72 и говорю:

— Этот юный страдалец, он и на вас тоже похож.

Бакарди смотрит. На молодого актера с его облетевшими розами. Потом — на мисс Райт, которая, растянув губы, берет в рот огромный черный дрын.

Он говорит:

— Не было такого.

Глядя на медальон у него на груди, на золотое сердечко в корке запекшейся крови от порезанного соска, я говорю:

— У вас есть таблетка, вот ее и примите.

— Я поэтому и держусь в нашем бизнесе столько лет, — говорит Бранч Бакарди. — У меня холостые заряды. Я не способен зачать ребенка. — Щелкнув пальцами, Бакарди говорит: — Одна пилюлька, и я подпишу тебе твоего зверя.

Мистера Тото. Моего пса для автографов. С ручкой, заткнутой за ухо. Я пожимаю плечами. Ну, ладно.

И отдаю мистера Тото Бакарди. Коричневые пальцы сжимают тряпичного пса. Я стою жду.

Бакарди сосредоточенно водит ручкой по тряпичной ноге мистера Тото. Потом поднимает глаза и говорит:

— Ты знаком с Иваной Трамп?

Он поднимает глаза и смотрит на меня:

— И с Тиной Луис? Это которая из «Острова Гиллигана»?

Он говорит:

— И как она?

Его зубы, они слишком белые. Неестественно белые. Как керамический кафель в подземке. Как полицейские автомобили. Как сантехника в общественных туалетах. Человек, на которого равнялось целое поколение мужчин. Живая легенда порнухи. Человек-стояк.

Я спрашиваю: А вы правда стерильны?

Бакарди вертит в руках мистера Тото, читает надписи.

Он читает:

— Элизабет Тэйлор… Дебора Харри… Натали Вуд… Он отдает мне пса и говорит:

— Да, впечатляет.

Мистер Тото весь перепачкан в бронзере, заляпан коричневыми отпечатками пальцев. Подпись Бакарди — две огромные черные буквы «Б», переходящие в нечитаемые каракули.

Я забираю мистера Тото и говорю:

— А теперь — пятьдесят долларов.

Бакарди фыркает, поникает плечами, у него отвисает челюсть, так что тяжелый квадратный подбородок едва не касается бритой груди.

— Чувак… — Бакарди говорит: — Как же так? Почему?

Теперь уже я протягиваю руку ладонью вверх и говорю:

— Потому что Дэну Баньяну надо выплачивать взносы за дом и за машину. И расплачиваться по кредитам. Потому что конкретно сейчас вам нужна эта таблетка, а мне нужны деньги.

Там, на другом конце комнаты, номер 72 вроде бы направляется обратно к нам. Только не по прямой, а по кругу. Он подходит к буфету, съедает пару картофельных чипсов. Потом подходит к девочке-ассистентке, говорит что-то ей на ухо, и она перебирает листы у себя на планшете. И все-таки он направляется к нам, к нам с Бакарди.

Девочка-ассистентка кричит:

— Джентльмены, минуту внимания. — Глядя на лист у себя на планшете, она кричит: — Мне нужны следующие номера…

Мужики у буфета прекращают жевать. Ветераны замирают, пластмассовые бритвенные станки зависают над лоснящейся кожей икроножных мышц и ягодиц. Мужчины с мобильными телефонами, прижатыми к уху, или с беспроводной гарнитурой — они умолкают, прерывая разговоры, и внимательно слушают.

— Номер 21… — кричит девочка-ассистентка. — Номер 283… и номер 544.

Она разглаживает листы на планшете, поднимает руку и машет.

— Идите за мной, джентльмены.

Я встряхиваю пузырек с таблетками, теперь уже полупустой, так что оставшиеся таблетки гремят внутри, и говорю:

— Уф, пронесло. Я говорю:

— В общем, либо давайте полтинник, либо принимайте свою таблетку, которую вам отдали на хранение.

Бранч Бакарди делает глубокий вдох, его пекторальные мышцы, широчайшие мышцы и косые мышцы живота раздуваются и бугрятся. Он тяжко вздыхает. Дыхание отдает мятой.

Он вздыхает и спрашивает:

— А что, у тебя правда что-то было с Долли Партон? У меня так колотится сердце, что в ушах шумит кровь. Я закрываю один глаз. Открываю его. Закрываю другой. Открываю. Я еще не ослеп. Еще нет. Чей-то голос произносит:

— Можно мне с вами поговорить? Мужской голос.

И знаете что? Это номер 72. Он стоит совсем близко. Буквально в паре шагов за спиной у меня и Бакарди.

Бранч Бакарди стучит коричневым пальцем по золотому медальону. Вокруг ногтя — темно-коричневый контур. Бакарди говорит:

— Это не просто таблетка, это волшебное средство. Стуча пальцем по медальону, он говорит:

— Не важно, где у тебя болит, эта штука излечит тебя в момент.

Он улыбается. Его коричневые губы растягиваются, закрывают вставные зубы. Бранч Бакарди говорит:

— Верное средство от всех болезней. Обернувшись к молодому человеку, номеру 72, я слегка наклоняюсь вперед, раздвигаю руками волосы на макушке, чтобы ему было лучше видно, и говорю:

— Я что, правда лысею?

12

Шейла

Мисс Райт бежит трусцой по пешеходной дорожке, высоко задирая ноги, согнутые в коленях. Ее бедра туго затянуты в черные велосипедные шорты. Грудь подпрыгивает под белым спортивным бюстгальтером, ритмично раскачиваясь из стороны в сторону. Локти согнуты в форме двух «L», кисти расслаблены. Ноги, обутые в теннисные туфли, шлепают по бетонной дорожке.

Кожа на животе загорелая, упругая, гладкая. Без единой растяжки. Как будто она никогда не рожала.

Черный спандекс у нее между ног набухает, растягивается, и там образуется какая-то странная выпуклость. Это не просто «верблюжья лапка». Не очертания клитора. Промежность мисс Райт разбухает, выпирает наружу, подскакивает вверх-вниз. Еще один шаг — и эта шишка внутри ее велосипедных шорт начинает сдвигаться вниз по ноге. Дюйм за дюймом под черным спандексом.

Мы бегаем в парке, где зеленая трава. Мисс Райт поглядывает на листы, подколотые в папку, раскрытую у меня в руках. Каждый лист представляет собой кармашек из прозрачной полиэтиленовой пленки. Внутрь вставлены фотографии. По шесть фотографий на каждой странице. Это снимки мужчин, поясные портреты. Внизу каждого снимка — номер, написанный черным фломастером. Шестьсот с гаком самцов, подписавшихся на наш проект. Эти задроты с комплексом неполноценности. Извращенцы и недоумки, у которых есть справки о том, что у них нет гепатита. Одной рукой я прижимаю папку к животу, а другой держу ручку и листаю страницы.

При каждом шаге край папки больно врезается мне в пупок. Тяжеленная папка на сто с чем-то страниц.

Эта штука под шортами мисс Райт — она уже доползла до резинки внизу штанины. Резинка растягивается и извергает наружу розовый шарик, блестящий и мокрый. Шарик скачет по серому бетону, оставляя следы — темные влажные пятнышки. Одно, второе, третье.