Георгий Злобо - Бесплатное порно Страница 12

«Это неправда! — подумал в этот самый миг Буратино, — Руслан был моим самым лучшим другом. До тех пор, пока родители насильно не разлучили нас: они боялись, что я выебу Руслана в жопу. Ах.»

Но окончания этих речей Руслан не услышал.

Полковые бляди

Занимаясь сексом с Клавдией, Отец часто вспоминал полковых блядей Антонину Прянишникову и Оксану Брыленко, с которыми близко сошёлся, служа в гарнизоне: обе они очень похоже начинали стонать, во время быстрой копуляции по-собачьи.

Не такова была Наталья.

Отец не мог подобрать к ней аналогов.

С одной стороны, мощной, развитой фигурой напоминала она блядь чертановскую Светку «С волдырём». Но манеры у неё были совершенно особенные: кошачьи какие-то. И еблась она как кошка.

Бляди, часто бывает, ебутся как кошки — но они лишь подражают кошкам.

А Наталья еблась, как кошка, разыгрывающая из себя блядь.

Надо же.

А Буратино, как типичная собака, визжит, когда его натягиваешь.

Удручающая необходимость

Лето прошло незаметно, хотя событий первостепенной важности было хоть отбавляй: оформление документов на покупку здания старого крематория, где решено было разместить интернат; набор персонала из селекционных зомби; несчастный случай на лесопилке, в результате которого деревянный человек лишился правой голени; первые встречи с инвесторами, первые презентации и коммитменты.

Наталья остриглась налысо, оставив, однако, тонкий радужный гребень, и панковала так среди местных стритрейсеров. Машиной свою она расколошматила в дым, а сама едва осталась жива (хорошо, что не пристегнулась, — и её выбросило на насыпь). Некоторое время она пребывала в серьёзной задумчивости (не в последний ли раз смерть прошла стороной?), но затем загуляла с местным художником Дупой: они часто бухали, и передвигались потому на мопедах.

Отец ревновал похотливо: Наталья время от времени навещала и его, и он заставлял рассказывать в подробностях о своих плотских забавах с Дупой.

А уже в сентябре Дупы не стало: во время визита на мясокомбинат он случайно оступился и упал в измельчитель.

Несчастный случай был налицо, но все знали об отце и Натальи, поэтому поползли слухи.

К отцу несколько раз приходили.

— Улик им не найти, так что не паникуй, — говорил он Наталье всякий раз после подобных визитов.

— А я и не паникую, — высокомерно отзывалась та, — не я срала — не мне и говно есть. И тебе, между прочим, он нравился… помнишь, просил меня организовать, чтобы ты подсматривал как Дупа ебёт меня?

— Когда это было? — скривился Отец, почёсываясь, — и, между прочим, будь оно и так: что с того? Что это меняет? Я не могу заставить деревянного человека разжалобиться: ему необходимы человеческие жертвы.

Погнали наши городских

23 августа состоялось торжественное открытие интерната.

Уже было набрано 2 группы: младшая, из 7-и детей возрастом от 3-х до 9-ти лет, и старшая, где числилось ещё 11 подростков не старше 14-ти.

На торжество пришли некоторые из родственников. На 5 минут заехал мэр, собиравшийся отдать в новый интернат племянника.

Интернат был назван: «Волшебный город».

Учреждение размещалось, как известно, в здании бывшего крематория.

После серьёзного капремонта крематорий преобразился.

Расцвела новыми красками труба.

Ещё приветливей заулыбались дверцы печек.

Отец распорядился оставить атрибуты трупосжигательного института, дабы, выбегая с урока на перемену, дети повсеместно натыкались на напоминания о том, что жизнь скоротечна: в ней надо успеть слишком много, и нельзя позволять себе тратить время по пустякам.

Впрочем, детям до балды были эти напоминания: ведь в их распоряжении имелся кинозал, бассейн, тир и 2 ринга для кикбоксинга.

Отец обустроил себе кабинет в уютном пентхаузе. Логово оформил он скромно, хотя и несколько вычурно, ибо на дубового паркета полу то здесь, то там расставлены были на подставках в виде мечей и секир засушенные человеческие головы, а на стилизованной под сруб стене красовалось написанное маслом по холсту жерло кремационной печи.

В ходе торжественных речей, посвященных открытию «Волшебного города» Отец, в частности, сказал:

Торжественная речь отца № 1

— Дорогие друзья, родные; уважаемые акционеры. Я долго ждал этого дня. Дня, когда я смогу, наконец, увидеть всех нас вместе, а вместе с нами — представителей нового поколения.

Эти представители — не просто представители.

С одной стороны, эти дети принадлежат нам. Но, с другой стороны, они принадлежат Вселенной, как принадлежу ей и я, и вы, и деревянный человек, которого сейчас торжественно и символично сожгут в кремационной печи.

<Неясный гул в толпе>

Вы скажете мне: не сжигай деревянного человека! — ведь дети так любят его.

Но — нет! — скажу я вам.

Нет, нет и ещё раз нет: let him burn!

В том-то и состоят порочность и беспомощность современной системы воспитания, что детскую голову одуряют с мальства деревянными куклами…

Что плохого в куклах? — спросите вы.

Позвольте, да разве не слыхали вы о смертельных практиках вуду?

Разве не знаете, как используют вудуисты куклы?

А здесь — всё наоборот: кукла сама использует детей, превращая их в сексуальных рабов и послушных зомби.

Но наше учреждение придерживается иных законов.

В нашем учреждении мертвецы не смеют вмешиваться в дела живых, не смеют диктовать условия.

Мы являем собой совершенно новое слово в педагогике.

Посему вполне логично сегодняшнее аутодафе — ведь Буратино и сам хотел уже в топку.

Посему после всего сказанного вам станет ясно, что детей мы воспитываем совершенно иначе и первым, и самым строгим запретом будет запрет на куклы и игрушки вообще в привычном понимании этого слова.

У детей есть собственные игрушки — ими являются их половые органы, и органы выделения — так зачем же отвлекать ребёнка от жадных проб самоисследования посторонними предметами? Зачем с младых лет губить душу малыша примитивной механичностью пластика, дерева и металлических сплавов?

— И стекла! — подсказал кто-то.

— Ошибаетесь! — Отец поднял палец над трибуной, задев микрофон, отчего тот грохнул, — как раз стекло-то — битое на мелкие осколки оконное стекло — и является единственной из разрешённых у нас детских забав! Стекло опасно: им можно порезаться! Боль, кровь, шок. Ребёнок с малых лет приобретает колоссальный опыт по выживанию, отмеченный мощными эмоциональными всплесками. Ребёнка никто не учит, как обращаться с битым стеклом: ребёнок всё постигает сам.

В дальнейшем, уже, обучаясь грамоте в классах, дети станут со стеклом на «ты»: тетрадки им заменят большие осколки, на которых тончайшим алмазным маркером будут они выцарапывать знаки алфавита будущего — и заодно тренировать зрение.

И не только зрение: к этому моменту они уже приобретут ценнейшие навыки неуязвимости от острых предметов. Кроме того, они не будут бояться крови, бояться боли: они будут презирать боль. В школе они натренируют глаз, разбирая паутинные каракули на стекле — и набьют руку, пытаясь уместить курс правописания на узком как кинжал осколке.

Именно из таких детей вырастают люди творческие, поражающие своё поколение своей непохожестью… бунт гения — вот название этим пророкам!

Речь отца была прервана бурными продолжительными аплодисментами.

Было и такое

Заходят как-то Руслан Баттерфляй с Вадимом Брещиком к отцу (это Клавдия была жива еще), а тот сидит у компьютера и набивает что-то в «ворде». Рядом кружка пивная, да полоски солёной женской кожи на тарелочке.

— Давно не видно тебя, Карло. Чего сидишь как затворник? Айда на дискотеку — шахтёров пиздить.

Отец почесался:

— Не время сейчас, ребята… я тут реферат как раз доканчиваю… а давайте, может быть, завтра?

— Ссышь — так и скажи, — понимающе улыбнулся Брещик, — а мы, между прочим, и идти-то никуда не хотели… на хуй нам эти шахтёры… ещё сами огребли б от них.

— Во-во, — кивнул Руслан, разминая папиросу, — один Щорс чего стоит.

— Там три Щорса: Стёпа, Гопалан и Виктор, и все троё — отчаянные бойцы, — уточнил Брещик.

— Уже не трое. Уже двое. — веско произнёс Отец.

— Чё?

— Через плечо. Гопалана зарезали на днях в Павшино. Он там на автостоянке выебнулся на кого-то… надавал по башке. А из гаража там местные вышли… и, короче, он отбивался ножом… двоих порезал, одного серьёзно, кстати… а потом ему Витос Кончидзе руки отбил арматурой, и нож выпал. А кто-то из местных ребят нож взял и пырнул отпизженного 9 раз в почки.

— А ты откуда все эти подробности знаешь? — удивился Брещик.

— А я про это как раз реферат доканчиваю. — Отец повернулся к компьютеру и застучал клавиатурой.