Игорь Журавель - Музыка падших богов Страница 12

Дорога в столовую была нервной — я остерегался встречи с музыкальными гопниками. Представьте себе: встретили бы они меня в пути и спросили бы:

— Адептом какой музыкальной идеологии ты являешься?

— Я рок-н-ролльщик! — гордо и честно ответил бы я.

— Ах, рок-н-ролльщик, — иронично сказали бы гопники, — а почему же у тебя в кармане диск с записью «Мельницы»?

Боюсь представить, что бы тогда было, но, к счастью, все обошлось. И вот — сейчас я в небе на воздушном шаре. Решаюсь взмыть ввысь, сбрасываю наковальни за борт. Надеюсь, падут они праведным гневом на головы врагов моих. Шар поднимается все выше и выше, возможно, мне удастся взлететь до самых Рок-н-ролльных Небес. Но нет, не судьба.

Сценарий стандартный — на шар садится ворона. Она клюет оболочку, проделывая в ней прореху. Газ выходит, я начинаю снижаться. Внизу виднеется какая-то постройка из дерева. Интересно, кому в голову пришло создать нечто подобное на такой высоте?

Я приземляюсь на деревянную площадку, к счастью, без неприятных последствий для организма. Шар окончательно сдувается, кое-как выбираюсь из корзины, технично приземляюсь на задницу. Отряхиваюсь и, потирая ушибленное мягкое место, осматриваюсь. Несмотря на происшедшие со мной за последнее время чудеса, удивляюсь — это никак не укладывается ни в общепринятую, ни в мою схему мира.

Огромная деревянная площадка расстилается подобно деревянному морю, конца-края ей не видно. Это напоминает убогую большую деревню, вокруг — постройки из бревен. Качество древесины невероятно высокое, неземное: постройке явно много лет, но ни в едином месте не подгнивает. Полное отсутствие флоры; особенно удивляет население. Жители сего несчастного края напоминают людей, но за плечами их облезлые крылья. Похожи на ангелов, но ангелы представлялись мне величественными существами. Ну, не то, чтобы величественными, но, особенно после фильма «Догма», достаточно веселыми. Эти же выглядят жалко. У них измученные лица, одеты они в лохмотья, коими побрезговали бы даже бомжи из стран, более бедных, чем Украина. Несмотря на наличие крыльев, существа летать похоже не умеют. Они медленно передвигаются на своих двоих между постройками, совершенно беспорядочно, устремив вдаль полные грусти взгляды. Почти не общаются между собой, иногда собираются по двое или по трое, перебрасываются фразами, шепчущими тихими голосами, надолго умолкают, затем еще две-три фразы, разговоры длятся недолго, несмотря на длинные паузы. Да и о чем им говорить? О футболе? О бабах? Вряд ли. Но особенно неприятно поражает другое — они периодически кое-как расправляют грязные крылья со слипшимися перьями, трясут головами с жирными кудрями и хлопают крыльями, силясь взлететь, не поднимаясь при этом над землей ни на сантиметр. Ангелоподобные существа напоминают домашних гусей, у которых умер хозяин.

При виде меня в глазах здешних обитателей появляется какой-то слабый огонек, похоже на то, что мое появление внесло некоторое разнообразие в их скучное существование. Вперед выдвигается личность с длинной белой бородой, видимо, их старейшина, говорит, обращаясь ко мне:

— Приветствуем тебя, о, потомок Адама и Евы, в нашем краю. Давно собратья твои не гостили у нас.

— Здравствуйте. А вы, простите, чьи потомки?

— Мы падшие ангелы, Господом ниспровергнутые в это гнусное место за провинности тяжкие.

— А, интересно, — вы уже поняли, что это не из вежливости я так говорю, действительно интересно, — а как вы здесь живете? Питаетесь чем?

— Мы, сын человеческий, не едим. Ангелы не едят.

— А что вы вообще делаете? — задаю несколько бестактный вопрос.

— На небесах мы выполняли поручения Господа нашего, в свободное время же порхали да музицировали. Но поручения исполнялись нами плохо, и осерчал на нас Бог, отобрал инструменты наши и ниспроверг в сей пустынный край. Ныне же скорбим мы о тяжкой судьбе своей.

Возможно, в другое время я заинтересовался бы жизнью на небесах и тому подобными вопросами, ответы на которые с удовольствием узнал бы всякий человек, сохраняющий в душе своей хоть немного веры в Бога. Но мысли мои были заняты другим — перспективой голодной смерти. При всей своей ущербности, ангелы выглядят довольно крепкими, вряд ли мне удалось бы питаться ими. А больше как бы и нечем. Впрочем, вскоре мой бородатый собеседник приподнял мне настроение, испорченное до невозможности перспективой предстоящих мучений. Хотя начало истории, рассказанной им, не вселяло оптимизма.

Оказалось, я был не первым человеком в этих краях. До меня здесь побывал экипаж одного самолета, считающегося на земле пропавшим без вести. Самолет сломался и, с трудом дотянув до места обитания падших ангелов, заглох. Пассажиры его серьезных телесных повреждений не получили, но радости им от того было мало — вскоре все они дали дуба. Некоторые покончили жизнь самоубийством, спрыгнув вниз с края деревянной площадки. Остальные тоже убили себя, но мазохистским способом — остались здесь смиренно погибать от голода и жажды, проводя долгие и несчастливые часы в молитвах.

История, согласитесь, грустная. Но, оказалось, есть у нее продолжение, вселяющее в меня надежду. Дело в том, что современные падшие ангелы — народ, довольно слабый духом. Но не все, хотя исключение, пока, имеется лишь одно.

Ангел с простым русским именем Афанасий резко выделяется из толпы собратьев — он не желает мириться со своим ущербным положением. Он решил отомстить Богу.

Уже было сказано, что крылья у ангелов были подрезаны, соответственно свободы передвижения у них нет. Стоит ангелам ступить за край — их ждет падение и болезненная смерть.

Афанасий изучил устройство самолета, устранил поломку — это оказалось не так и сложно. Теперь он намерен полететь на землю и совершить террористический акт, устремив свой летательный аппарат в обитель Папы Римского. Это мой шанс.

На самолете еще сохранился один парашют: обезумевшие пассажиры совсем забыли о нем. Падший ангел сможет высадить меня в пути.

Мы летим. Это словно вторая часть фильма «Горячие головы». Не хватает только негра, мажущего лицо черной краской. Афанасий молча сидит за штурвалом в кабине пилота, выражение лица у него невероятно гордое и одухотворенное, словно у Виктора Цоя во время концертов группы «Кино». Некоторое время я сижу рядом с ним, затем иду в салон.

Я могу курить в самолете. Ангел не имеет ничего против, он вообще смутно представляет, что такое табак. Слышал, разумеется, но вряд ли пробовал, низшее существо. Ангелам не хватает мудрости, даруемой людям дымом. Не хватает табачного вкуса жизни. Открываю дверцу, достаю сигарету, закуриваю. Крепко держусь руками, смотрю вниз на далекую землю.

Никогда не прыгал с парашютом. Вдруг он не раскроется? Больно будет. Может не прыгать, долететь с этим странным существом до конечной точки? Прославиться на весь мир — самолет из ниоткуда, акт терроризма в Ватикане. Нет, нельзя. Я хочу умереть героем, но не сейчас. Ведь сейчас это будет лишь искусственный героизм, халявный, примазка к чужой славе. Это все не я ведь, это он сделал. Нет, пора прыгать, пора домой. Иду в кабину пилота:

— Да пребудет с тобой сила, — говорю Афанасию. Он оборачивается и кивает, я ухожу.

Надеваю парашют, прыгаю.

Я опускаюсь на центральную площадь родного города. Все прошло более чем успешно. Парашют раскрылся. Без травм, еще и на родную землю.

Избавляюсь от парашюта, спешу скрыться с глаз любопытных. Милиционеры настолько удивлены, что никаких признаков погони не замечаю. Сегодня явно мой день.

Иду в направлении ближайшего кинотеатра. Сейчас концептуально было бы посмотреть что-нибудь в стиле трэш-хоррор. Старый добрый трэш-хоррор, дарующий столько пищи воображению.

Место действия — Соединенные штаты Америки, пятидесятые годы. Во всех кинотеатрах больших городов и маленьких селений идут фильмы Эдварда Д. Вуда. Стоит жаркое лето. Народ валит валом: пожившие алкоголики в ковбойских шляпах; старики-фермеры, только что вернувшиеся из церкви; влюбленные парочки, взявшись за руки; ветераны войны, увешанные орденами; студенты, приехавшие на каникулы, еще и не подозревающие о том, сколько их ровесников в следующем десятилетии продадут душу хипповскому движению. Эд Вуд захватывает их умы. Актриса Вампира покоряет сердца старшеклассников и холостяков средних лет.

Знатоки кино, морща носы, потягивая коктейли, зажимая красоток, откусывая кончики сигар, зачесывая волосы на лысину, почесывая жирные зады, высокомерно переговариваясь, нарекают Вуда худшим киношником всех времен и народов.

Душное здание кинотеатра в американской глубинке. Старая добрая кока-кола, старый добрый поп-корн. Барышни визжат, парни замирают. Ветераны войны вспоминает былое, работяги смотрят на экран широко раскрытыми глазами. Кто-то давится воздушной кукурузой. Утробные звуки — кого-то стошнило. Единственная сохранявшая спокойствие девушка в зале визжит — ее облили колой.