Хилари Рафаэль - Я люблю Будду Страница 14

ХИЁКО, вроде бы без лифчика, снимает себя на видеокамеру

ХИЁКО, вполне очевидно без лифчика, ест шоколадную палочку “Men’s Rocky”

ХИЁКО, без трусиков, от пупка до середины бедер

ХИЁКО и Бренди целуются на фоне цифрового заката

ХИЁКО целится из пистолета в оцепенелую Сарабель

ХИЁКО, в профиль, показывает язык, необыкновенно маленький и остроконечный

ХИЁКО и неизвестный мужчина в хирургической маске

ХИЁКО с широко раскрытым ртом; язык проколот желтой булавкой

ХИЁКО в окружении шести старшеклассников в элегантной школьной форме

то же самое, но со старшеклассницами ХИЁКО с лучезарной улыбкой обнимает офицера полиции ХИЁКО зарылась лицом в кудрявые светлые волосы ХИЁКО на телеэкране

ХИЁКО и Кассандра с соблазнительно алыми губами, на фоне цифровых небоскребов

Глава 38

тиффани вела себя неуважительно, если не сказать — вызывающе, что, конечно же, не импонировало ни клиентам, ни работодателям, на хеллоуин 1996 года она пришла в костюме принцессы масако и тем оскорбила нескольких рьяных националистов, ее подруги-хостесс были удивлены, узнав, что в Японии до сих пор существует императорская династия, и сочли эту идею ужасно гламурной, больше всего им понравился термин “консорт”, и кое-кто даже выступил с предложением, чтобы называть их бар между собой “консорт-баром”, тиффани заявила, что это все предрассудки, потому что император еще в 1946 году публично объявил о том, что он никакой не бог, так что вся эта дворцовая терминология уже неуместна, хостесс вновь удивились, что он раньше был богом, и тиффани повела их в кафе “renoir” (сеть кофеен, где очень точно воссоздана атмосфера VIP-бара в суперсовременном аэропорту) пить поддельный кофе и слушать лекцию по истории, она начала с первых переселенцев, которые пришли из кореи по тоненькому перешейку суши и закончила последними сегодняшними событиями (мальчик пытался покончить с собой в святилище Мейдзи; полиция “накрыла” подпольную лабораторию кристаллического метамфетамина в пригороде; цунами приближается), больше всего хостесс понравились первые дзен-монахи, госпожа мурасаки, гейши из Гиона, ставшие женами лидеров Мейдзи, и комиксы про сейлор мун. мы не знаем, говорила ли она в тот день об учреждении движения неогейш, но это собрание в кофейне вполне можно рассматривать как первое заседание будущей организации, большая, но все-таки поддающаяся управлению компания привлекательных молодых женщин, примерно двадцать пять человек, уселась на длинном диване, обтянутом черным бархатом, они внимательно слушали тогда еще рыжеволосую тиффани, которая, невзирая на правила заведения, сидела прямо на столе из огнеупорного пластика, кое-кто кокетливо помешивал кофе ложечкой, но были и такие, кто застыли в полной неподвижности, словно изящные статуэтки, внимающие рассказу тиффани.

она любила подражать историческим личностям и знаменитым актрисам, и у нее хорошо получалось — очень правдоподобно и убедительно, последний час она посвятила лингвистическим упражнениям по исправлению японского произношения девушек. ‹если вы хотите быть хостесс высшего класса, тогда будьте добры разговаривать правильно› выпевала она со своим лучшим токийский акцентом, облако их звонкого смеха доплыло до соседнего столика, где двое служащих мирно дремали в креслах, улыбаясь во сне.

Глава 39

снова пожаловали “кролики” из осаки. теперь они требуют тиффани, которая, хоть и обладает сверхчеловеческими возможностями, просто — по логике — не способна удовлетворить прихоти и капризы целой хоккейной команды, так что они еще просят (но, кажется, с меньшим воодушевлением) кристель, которая — вылитая шерон стоун; ингу, которая сама придумывает все свои наряды; мэгги, которая два года жила в бразилии; шанду, которая любит лодки; сьюзи, которая учит японский по карточкам и пишет на них слова; флоранегру, которая пару лет назад встречалась с принцем монако Филиппом; и Диану, которая раньше работала в нагое, пока не услышала про наш бар. хавьер, он вообще-то в хорошей физической форме, но в присутствии профессиональных спортсменов выглядит карикатурно, у него получается сделать так, чтобы комбинация из энергичных покровительственных похлопываний по спине и низких поклонов смотрелась естественно, в то время, как его обычный говорок на смеси английского, японского и южно-американского испанского становится еще более изощренным и творит погибельную лингвистическую историю, пока академики мирно спят у себя В постелях, что у него там под правой ноздрей? какая-то белая тень, хотя, может, и нет. не будем винить человека без доказательств, тем более что свет здесь неверный и тусклый, вне всяких сомнений, он высоко ценит этих людей как клиентов, пусть даже вратарь притащил с собой свою привлекательно мужеподобную блондинку-жену, хотя жены — это смерть для бизнеса.

хавьер, извергая сердечные рукопожатия, как вулкан грубоватой и неуклюжей мужской обходительности, приветствует каждого “кролика”: “конбанва. как дела, черт побери?” — и улыбается подкупающе ассиметрично. он подходит бочком к одному хоккеисту, который наполовину японец, наполовину норвежец.

— у вас есть моя визитная карточка, сэр?

этот “сэр” на удивление слащавый, мне показалось, или хавьер действительно весь расплылся и разомлел, обращаясь к нему? или это была дрожь удовольствия, исходящая из головы, где он подсчитывает в уме вероятную прибыль за сегодняшний вечер, и направленная прямо в пах, где он приберегает на будущее свое вожделение к тугой мокрой щелке, он достает визитку из серебряного футляра, который он получил в качестве о-миягэ от одного из благодарных клиентов, он еще тогда подумал, что это был передаренный о-миягэ, но его это нисколько не обижало, в конце концов, и костюм от версаче, в которым он ходит в бар по вечерам, достался ему с плеча одного русского наркодилера, который отринул мирские блага и ушел в дзен-монахи.

— вот, сэр. возьмите, второй номер — это кейтай. по нему меня можно застать в любое время, круглосуточно, семь дней в неделю.

“кролик”, который потом будет скромно улыбаться, когда шерон стоун скажет ему. что он похож на киану ривза, сейчас безо всякого интереса изучает визитку, и выдает единственный комментарий, на который способен:

— хавьер ватанабэ? интересное имя.

бинго, выход на финишную прямую к крепкой мужской дружбе, теперь хавьер может разыграть свою козырную карту: “У нас у обоих намешано разных кровей, иногда это мешает, но в целом нам есть, чем гордиться”.

— моя мама — наполовину испанка, наполовину бразильянка, отец — наполовину колумбиец, наполовину японец, сейчас они живут в канаде.

киану реагирует непредсказуемо:

— правда, в канаде? у нас там проходят летние тренировки, собственно, я там и вырос! я обожаю канаду! а где там живут ваши родители?

хавьер раздувается, как рыба фугу.

— в Ванкувере, прямо на взморье.

— а-а, истинный рай. канада — божья страна.

у хавьера звонит мобильный — устройство, по его мнению, выдрессированное значительно лучше, чем эти глупенькие девчонки, которые работают у него в заведении, — звонит именно в тот момент, когда солнечно-райская тема беседы себя исчерпала, хавьер просит прощения и уходит с телефоном в гардероб, где работает единственная на весь клуб хорватка: девушка с янтарными глазами и сиськами твердыми, как скала, и тупая, как пробка, так что хавьер не боится обсуждать при ней свои дела.

— моси-моси…

это бренди, звонит сказать, что она приболела, хавьер спрашивает с подозрением:

— ты, правда, болеешь? мне казалось, что крупные американские пляжные девочки вообще никогда не болеют, да?

— хавьер, клянусь своей кармой, я действительно заболела.

— своей кармой, да? а голос у тебя вполне гэнки.

ее голос становится очень настойчивым, чуть ли не истеричным:

— я не гэнки!

— бренди, откуда я знаю, может, ты просто перебрала с наркотой, дэсё?

— ты знаешь, что мое тело — храм.

— да, да. но я тебе только-только повысил зарплату, ты хорошо получаешь, бля.

— да, я знаю, спасибо, хавьер.

— и что мне говорить клиентам, если тебя будут спрашивать?

— извинись за меня и спроси, могу ли я перезвонить им завтра, в офис, ну или куда там?

— но завтра ты будь добра, приходи на работу, сириганай.

— завтра приду обязательно, честное слово, буду лечиться травами, весь сегодняшний вечер и завтрашний день.

— я уже жду не дождусь, чтобы сделать глоточек бренди, да?

— дзя нээ.

[щелчок, непрерывный гудок.]

Глава 40

из дневника неогейши:

знаменательный сон вчера ночью, крупным планом: модель токио в масштабе, замечательная модель, на которой детально представлено каждое здание на каждой улице, вплоть до маленьких частных домиков в переулках, все раскрашено розовато-лиловым и бледно-зеленым — цветами, которые часто используют в оформлении стоматологических клиник, потом камера отъезжает и дает общий план модели на столе перед огромным окном во всю стену, за окном — панорама настоящего токио ночью в сиянии огней, стол с моделью (и камера тоже) расположены в комнате на вершине высокого небоскреба, город — далеко внизу, у стола стоит девочка, белая европейка, совсем-совсем маленькая, лет пять или шесть, ее светлые волосы собраны в хвостик, на ней — черный китайский шелковый халат, она курит длинную тонкую сигарету, а свободной рукой указывает на различные части модели, объясняет топографию токио. строгим учительским тоном она произносит названия районов города ‹это сибуя, это синдзюку. икебукуро. акасака. касу-мигасэки.› и так далее, город у нее за спиной сверкает красными огнями, похоже, что это был коктейльный зал в пентхаусе большого отеля, и девочка выглядела так нелепо в моем халате…