Виды родного города. Луганск - Гаянэ Павловна Абаджан Страница 15

Идти работать куда там ему предложили по распределению Толик не стал. Это гадость! Он там находиться не может. Тратить своё драгоценное время на все эти интернаты… Хватит. Мама всю жизнь там провела. И что она имеет? Малосемейку в Луганске, где они вместе в одной комнате смотрят в одно окно…

В Кировске хоть квартира была побольше, но кто же согласится Луганскую квартиру на кировскую обменять нормально. Теперь ютимся, зато в Луганске, зато он не в общаге, зато ресторан "Арктика" в окно видно.

А ну его всё тут нафик! Толик хорошо запомнил — надо двигать в дамки, или как брат говорит: "Пошла по краю проходная в ферзи", он поедет, нет — полетит в Канаду. И там ему дадут всё, там оценят масштаб личности.

Не зря же Толик просидел месяц в киевской общаге для сотрудников универа. Классное место — средоточие информации.

Деньги на билет! Сидите себе в своём Киеве, Луганске, Бирюковке, если вам тут по кайфу жизнь тратить… Он будет — в Оттаве. И открытки с марками слать! Особенно этому козлу — Анатолию Павловичу. Хотя нет, на него и марки жалко.

Деньги на билет! Ладно, найду.

В светлый путь — по турпутёвке на Кубу Толика провожали всей семьёй. Деньги нашлись у старшего брата, выгребались до последнего доллара, грех зажимать для светлого будущего. По случаю путешествия Толик по максимуму запасся таблетками, реальный мешок получился. Ну, и рецепты — назначения прихватил, чтобы если таможенники пристанут, то нате — читайте, самолечением не занимаемся, особенно психотропами.

В Канаду Толик попал после прекрасного недельного путешествия на Кубу. Этот остров показалась ему классным местом: светло как во снах, и если долго смотреть вдаль, то всё в глазах плывёт, тоже как во снах. И рядом какие-то ободранные люди всех мастей кожи, одетые странно — пёстро. Ну, точно как во снах. Да, Куба — место силы. В следующий раз подольше задержится можно бы, а сейчас — Канада.

На обратном пути Толик резко свернул и оказался вместо СССР в Оттаве.

Да, он молодой поборник свободы, он ненавидит коммунизм и хочет жить другой жизнью. Все документы сдал, и стал ждать объятий новой родины.

Суки! Не дали. "Нет опасности", Горби — Перестройка — Шакаров… Что вы знаете про "Перестройка"? Бирюковка, а не Перестройка!

Выбраться всегда можно, надо искать вариант. Как выбраться? Евреи, я — еврей. Я всегда чувствовал себя только евреем. И Толик отправился рыдать в ближайшую синагогу. Его приютили. И даже кормили. Но без денег… И таблетки не бесконечны. А тут где их брать? Их здесь негде брать. И Толик перешёл на то, что брать было "есть где".

Он честно пытался встроиться. Он искал работу, он даже искал себе девчонку. Но этот ужасный мир отворачивался. Хоть знакомые — однокурсники тут тоже оседали и как-то выкручивались.

Со временем Толик из синагоги перебрался — закинули классный вариант — сидеть с инвалидом. Платили, кормили, и комната — чистя и светлая — ему одному, лично. Живут же люди, всё у них есть. Почему бы и не подвинуться на одного человека, чтобы и он — Толик тут расположился на всегда.

Но этот старый пердун — инвалид конкретно раздражал. Его ещё и любили, то дочка заглянет: "Как там папа?", то зять, то сын.

Он — Толик один на свете, даже без секса, сам себе стирает, всё сам. А тут эту рухлядь обложили подушками и слюни вытирают. Да, если везёт, то сразу. Надо знать где родиться. Вот Толику сразу не повезло. Где мама такого мужа себе отхватила? На кой он в доме сдался? Фальшивый фигляр: "Посиди, Клавочка, я сам приберу!" Толик знал, как тот "сам приберал" в своём ПТУ — ни одной юбки не пропустит. А потом ещё и что-то Толику рассказывал про можно/ нельзя. И этот чмошник бил Толика, этого простить невозможно вспоминать, хорошо что его больше нет. Бил, дразнил, топил. Реально топил в ванне и ржал, когда Толик захлёбываясь паниковал. Урод. Такое забыть невозможно — зайдёшь в душевую и сразу это ощущение — он рядом и ты захлёбываешься.

Толик о чём-то задумался, сильно. А может, вчерашний выходной и этот косячок новый так подействовали…

Где коляска? Где этот б*** инвалид? Сука, вон он! Толик бежал, задыхался, но было понятно, что коляску уже не догнать. Всё.

Ну, хоть жив остался старая козлина.

В суд не подали. Слабо! Потому что нефик нелегала нанимать! Мажьте, суки, своего инвалида зелёнкой, она без рецептов. А мозги у него лет десять как отсохли. И не скулите, Толику хуже, ему теперь одна дорога — в ночлежку.

Приютили называется! Комната тесная, на двоих- не продохнуть… Сосед — нелегал из невесть какой африканской страны, а кому другому тут взяться. Этот козёл тоже за свободой приехал? В комнате постоянный смрад. Чем он воняет? Так жить невыносимо.

В нелегалах тяжело. Беспросветно. Это как в Бирюковке, но не врачом. Выходишь на улицу и смотришь по сторонам — схватят или переживёшь.

Вроде и освоился, уличная секция каратэ — это дружбаны, они прикроют и подкормят. А девки — суки. Они везде суки, но здесь сучее, чем украинские. Так суки и смотрят: "Сколько ты стоишь?", во что ты одет, и вопросики: " Где живёшь? Что имеешь? В ночлежке? Смешной придурок."

Я — смешной придурок? Мерзкие твари! Кто вы есть? Где вы учились? Уродки, дрыгалки.

Толик разжился бумагой — целая упаковка и писал маме письма:

— Мама, если бы ты была рядом! Мне трудно, мне плохо. Девки — суки. Мужики — твари.

И о лекарствах. Мама — старый медик, она видела в диспансере всё. Но Толик шёл дальше. Кастанеда, Карлос, я тоже буду там, где ты описал. Я постараюсь проникнуть дальше. Сознание надо расширять, мир надо видеть изнутри. Весь мир — он изнутри. Внешнее — лишь оболочка, мерзость. Она нужна только чтобы попадать внутрь. А внутрь ведут разные двери, какую откроешь — туда и попадёшь, можно в бесконечные коридоры, в цвет, в свет, но главная дверь — к ангелам. Потому что Толик на самом деле, он — ангел, смотрите в глаза и не ошибётесь.

Иногда подворачивалась работёнка, иногда