Стюарт Хоум - Медленная смерть Страница 16

— Это неправда! — запротестовал левак. — В партии много оригинальных мыслителей. Конечно, дисциплина у нас строгая, но слова нам не предписывают.

— В таком случае, — поддел его Ходжес, — почему вы все говорите одно и то же?

— Так получается, — залепетал красный кретин. — Мы все читаем «Марксист Таймс», а потом черпаем собственные мысли из взглядов, выраженных наиболее продвинутыми пролетарскими философами. Когда кадры черпают удачные фразы из партийной литературы, думаю, это скорее сродни записям на лекции.

— Кончай уже! — зарычал Джонни. — Ты чего, блядь, робот? Боже, вы ребята ещё хуже, чем психи из психушки!

— Но это просто слова! — победоносно воскликнул тормоз.

Ходжес почувствовал, как злость вздымается в его теле, когда мартена встретились с яйцами марксиста. Активист оторвался на пару дюймов от земли, потом опал, как проколотый шарик. Джонни наслаждался этим зрелищем, он любил насилие, и удар ботинком в чужой пах чем-то отзывался в его душе. Пара жестоких пинков по рёбрам завершила дело, левак бессознательной массой валялся на асфальте, который стоило бы подмести ещё недели три назад.

— Хорошая работа, сынок, — поздравил Ходжеса прохожий бизнесмен, а потом, сунув ему визитку, добавил: — Мне нравится видеть, как молодой человек лупит ботинками пиздоболов. Напоминает о славных деньках, когда я служил в армии. Если тебе понадобится работа, позвони мне, я найду твоим талантам достойное применение!

Спартак, как обозвал себя Стивен Смит, взял на себя полный контроль над новообразованной Ложей Фронта Семиотического Освобождения. Он твёрдо был намерен доказать господам свою надёжность и таким образом заслужить посвящение во внутренние таинства Зодиака. В роли Великого Дракона Ложи Смит отдал Джозефу Кэмпбеллу и Россу Макдональду приказ проработать все материалы Неоистов, хранящиеся в Британской Библиотеке. Пенелопа Эпплгейт и Дональд Пембертон окучивали Галерею Тейт, а Спартак вкалывал в Библиотеке Национального Искусства. Остальные члены Ложи должны были весь день ходить по арт-галереям, книжным магазинам, библиотекам и колледжам и спрашивать там материалы, относящиеся к Неоизму. Даже если они ничего не найдут, всё равно будет складываться впечатление, что роль Неоизма в культурной индустрии растёт.

Сделав заметки по куче журналов, Стивен просматривал книгу «Первый европейский тренировочный лагерь сети Неоистов», изданную «Криптик Пресс» в Вюрцбурге. Спартак листал талмуд, восхищаясь чёрно-белыми фотографиями. Некоторые из них раскрасил предыдущий читатель. Он же пририсовывал клипам бороды и усы. Смит матерился, глядя на них, не подозревая, что эти модификации внёс Неоист, намеревающийся проиллюстрировать свою теорию об отношениях между славой и легко распознаваемыми визуальными характеристиками. Спартак выписал пару слов в блокнот: «Пит Хоробин (Британия), Стилетто (Германия), Питер Белоу (Германия)». Погрузившись в работу, Смит не заметил библиотекаршу, подошедшую к столу. Он едва не выпрыгнул из кожи, когда она обратилась к нему:

— Извините, сэр.

— Д… д… да? — пролепетал Стивен.

— Прошу прощения, что беспокою вас, — извинилась библиотекарша, — но только что пришёл весьма важный арт-критик, и он хочет поработать с выбранным вами материалом. Очевидно, вы не можете работать одновременно со всеми источниками, и я хотела узнать, не могли бы вы разделить нашу коллекцию Неоистов с этим видным джентльменом.

— Как его зовут? — спросил Смит.

— Джок Грэхем, — был ответ.

— Господи Боже! — выдохнул Спартак, прижимая ладонь ко лбу. — Самый известный британский арт-критик левого толка, и он хочет поработать с теми же книгами, что и я! Скажите мистеру Грэхему, пускай приходит, я буду более чем рад разделить с ним вашу неоистскую литературу!

Пожав руки и обменявшись парой слов, Джок и Стивен приступили к работе. Грэхем узнал Смита, он видел его на бесчисленных арт-выставках — хотя насколько он помнил, он никогда не заговаривал с молодым человеком, считая его неудачливым художником. Мозг Стивена работал с двойной нагрузкой, он знал, что общение в дружелюбных тонах с арт-критиком высшего пилотажа может весьма помочь его карьере. Спартак решил, что лучший план — подождать, пока Грэхем не соберётся на ланч, и пойти с ним. Критику придётся заговорить с ним, поскольку он первый сграбастал материалы Неоистов, и чисто из благородства согласился поделиться ими с пожилым критиком.

Джонни Махач купил в «Шерри» кардиган из овечьей шерсти, а потом пошёл на Руперт-Стрит. С деньгами, отобранными у пушера в «Грейз Инне», Ходжес мог позволить себе сеанс у той шлюхи, которую не смог снять на прошлой неделе. Мысль о том, как он сдирает с бляди розовые шортики и засаживает хуй прямо в её истекающую соком пизду, заставила Джонни пожалеть, что его «ста-престы» такие тесные! Джонни хотел уличную девку даже сильнее, чем Томас Де Куинси стремился воссоединиться с Крошкой Энни — хотя бутбой ничего не знал о литературе девятнадцатого века, он бы оценил сравнение, если бы осведомлённый писатель дал бы себе труд прочитать ему лекцию.

Прохаживаясь по Руперт-Стрит, Ходжес быстро уяснил, что проститутки нет и следа. Может, она ещё не вышла на работу — или занимается своим делом в другом месте. Джонни повернул на Шафтсбери-Авеню и пошёл в «Дилли».

— Извините, — чирикнула милая девушка, шагнув навстречу скинхеду, — можете ли вы сказать, что думаете по поводу Европарламента?

— А ты чего связалась с этим отстоем? — спросил Джонни, указывая на экземпляры «Марксист Таймс», которые тёлка прижимала к груди. — Ты вторая за день задаёшь мне этот вопрос. У вас вечно один дурацкий товар на всех и одна и та же расхожая фраза на весь месяц. Вы годами несёте этот бред, не достигая ни малейшего результата. Ты говоришь, как робот какой, ты вообще сама умеешь думать? Я к чему: что ты вообще делаешь?

— Я вошла в партию, когда училась в университете, — ответила активистка, — потому что хотела включиться в борьбу рабочего класса против угнетения!

— И что, ты не понимаешь, — зашумел бутбой, — партия и твои дружки-студенты не борются с угнетением, они просто ссут по ветру. Это всё дратата, ваше коммунистическое революционное дерьмо. Я к чему: сколько людей из вашей ячейки не ходит в университет?

— Все ходят, — призналась тёлка, — и иногда я из-за этого переживаю.

— А ты не переживай, — отлупил Ходжес. — Включи уже мозг и осознай очевидную вещь, твоё занятие — голая трата времени. Почему бы не осознать ошибку и не отречься от неё?

— На словах всё просто, — проворчала девушка. — Но нельзя же просто взять и выйти из партии!

— Можно, — гнул своё Джонни.

— Как? — хныкнула активистка.

— Мы найдём тихий паб и я куплю тебе выпить, — предложил Ходжес.

— Но мне положено продавать «Марксист Таймс»! — возразила девушка.

— Дай их сюда, — приказал Джонни.

Активистка сделала, как было сказано, бездумное подчинение в неё вколотили лидеры партии, вечно бубнящие про дисциплину. Ходжес взял газеты и бросил в ближайшую урну.

— Видишь, — заверил скинхед бывшую активистку, — забросить это партийное мудозвонство куда проще, чем ты думала.

— Да уж, — засмеялась девушка. — Кстати, меня зовут Атима, Атима Шиазан.

— А я Джонни, — сказал ей Ходжес. — Друзья зовут меня Джонни Махач. Теперь, когда мы познакомились, пора вместе выпить!

Первая попытка Пенни Эпплгейт и Дона Пембертона изучить движение Неоистов вышла откровенно неудачной. Они не знали, что доступ в Библиотеку Галереи Тейт является привилегией, обычные люди таким правом не обладают. Чтобы получить разрешение на свои исследования, убийственному дуэту нужны были академические рекомендации, связи, и к тому же приглашение выдавалось заблаговременно. Споры с женщиной в справочном бюро окончились на повышенных тонах — обещанием, что если «Эстетика и Сопротивление» от неё не отстанут, она прикажет выбросить их из Тейт!

Эпплгейт и Пембертон привели нервы в порядок, причащаясь великих работ искусства, хранящихся в этом храме эстетических ценностей мирского гуманизма. Голос, что кричал на Дональда изо дня в день, при случае шептал и тем, чьи таланты были выставлены на общее обозрение в Тейт. Каждого великого художника касалась — как минимум в моменты творческих подъемов — та же сила, что давила на Пембертона с момента его рождения. Если Бог мёртв, «Его» идеологической заменой стала Муза, что использует столь же мистические приёмы.

Перейдя площадь, что обычно признаётся концептуальной моделью серьёзной культуры, Пенни и Дон отправились в кафе в подвале Тейт, где усладили себя напитками. Были и другие возможности продемонстрировать своё владение культурным капиталом, так что на текущий момент «Эстетика и Сопротивление» сделали перерыв в своей мании почитания пятен краски.