Терри Сазерн - Чудо-христианин Страница 16

Закончив свое долгое и беззвучное выступление, капитан улыбнулся, отсалютовал и покинул капитанский мостик. В это время вся мебель начала рушиться — через полчаса на «Христианине» не осталось ни одного целого стула, стола или шкафа.

В игральных комнатах, салонах, в бассейне стали появляться какие-то странные люди. Во время послеобеденного дансинга в зал ворвалась, расталкивая танцующие пары, огромная бородатая женщина, абсолютно голая, и была немедленно схвачена корабельным доктором.

Водопроводная система пришла в негодность, а в конце концов одна из дымовых труб «Христианина» опрокинулась — да так, что упала прямо на столовую, и все помещение оказалось затянуто облаком маслянистого дыма. С этого момента вояж превратился в один сплошной кошмар.

По всему кораблю были развешены таинственные плакаты:

Поддержка психоаналитика ПОГОДИТЕ АПЛОДИРОВАТЬ ЧАТТАКВИДДИКУ!

На стенах и палубах огромными неровными буквами были нацарапаны разнообразные лозунги, в основном политического содержания:

СМЕРТЬ БОГАЧАМ! США — ОТСОСИТЕ!

После всех этих неприятностей почти всем пассажирам потребовались утешение и поддержка корабельного доктора, этого великого целителя душ.

— Доктор, ради бога, что здесь происходит? — в ярости спрашивал пассажир. Доктор отвечал с загадочной улыбкой, поднимая брови, слегка строго.

— Морская болезнь? — с мягким упреком спрашивал он. — Да? Вы раздражены, потому что происходящее не вполне вас удовлетворяет? Так в чем же проблема?

— Проблема?! — восклицал выведенный из себя пассажир. — Господи, доктор, неужели вы думаете, что моя жалоба беспричинна?

Доктор отворачивался и пристально смотрел на море, подперев тонкими пальцами подбородок, пытаясь отвлечься от происходящего. Потом он поворачивался к пациенту и дружелюбно продолжал:

— Давние и беспричинные страхи, — говорил он громким, звучным голосом, — чаще всего стоят за нашими тревогами… — И продолжая в том же духе, пока пассажир не взрывался от нетерпения.

— Боже мой, доктор! Я пришел сюда не для того, чтобы послушать лекцию по психологии — я пришел выяснить, что, черт возьми, происходит на борту этого корабля?!

Однако и после этих вспышек гнева доктор оставался спокойным и дружелюбным, успокаивал пациента и делал какие-то пометки в своем блокноте.

— Так вы говорите, спасательный жилет раздулся чрезмерно? И таким образом вы оказались зажатым в коридоре? — это же было ваше выражение — «зажат в коридоре» — и в тот момент вы испытали чувство сильной тревоги, скажем так.

А теперь позвольте у вас спросить…

Он мог вести себя и более эксцентрично: трясти головой из стороны в сторону, тайком наблюдая за реакцией пациента, и коварная, сумасшедшая улыбка играла на его губах, издававших неслышный шепот, а то и шипение.

В конце концов, пациент вскакивал на ноги.

— Ну хорошо, доктор, но вы же можете, черт возьми, хотя бы выписать мне транквилизаторы?

Но доктор не был похож на человека, готового выписывать лекарства всем без разбора.

— Хотите спастись с помощью наркотиков? — спрашивал он, медленно качая головой. — Спрятать свои страхи в искусственно созданном тумане? — И с горькой улыбкой продолжал: — Нет, уважаемый. Я полагаю, что проблема находится внутри нас, знаете ли. Бегство от проблем едва ли поможет их решению. Думаю, пройдут годы, и вы помянете меня добрым словом. — Тут он доверительно наклонялся к пациенту. — Вы не будете возражать, если я вам задам вопросы о вашем раннем детстве?

Когда в следующий раз капитан Клаус появился на экране, он выглядел так, как будто спал прямо в море. Весь взъерошенный, лацканы свисали, перекрутившись, расстегнутое пальто хлопало на ветру, еле повязанный галстук болтался на шее. И сам он выглядел пьяным или не в себе. Он грубо прогнал людей с капитанского мостика, шатаясь, подошел к экрану, чуть не ударившись об него, и встал так близко, что все изображение оказалось полностью смазано.

— Мы справимся с этой старой лоханкой! — заорал он оглушительно. В тот же момент сзади на него накинулся некий человек отвратительно бандитского вида. Он подтащил огромный шприц и попытался вернуть капитана к жизни, насильно впрыснув ему что-то в голову, а после этого экран погас.

Тогда же выяснилось, что из-за чудовищной ошибки персонала, единственной едой, оставшейся к этому времени на борту, был картофель.

«Христианин» продолжал плыть по морю, а хорошая погода сменялась плохой.

Естественно, Гай Гранд тоже находился на борту в качестве пассажира. Он горько жаловался и активнее всех пытался выяснить «что же, черт побери, происходит на борту».

После каждой такой попытки пассажиров оттесняли назад странные люди с пистолетами и ножами на ремнях.

— А это что еще за молодцы? — спрашивал Гранд, отступая вместе с пассажирами. — Мне это очень не нравится!

Как раз в тот момент, когда на капитанском мостике происходило нечто невероятное, в каютах случайно заработали экраны. Рубка качалась из стороны в сторону, а капитан, периодически исчезая с экрана, боролся с несколькими напавшими на него… одно из этих существ вовсе не было человеком, это была натуральная горилла… она и победила в этой битве. Горилла схватила капитана и швырнула — или это только так показалось — с капитанской рубки прямо в открытое море. Потом схватила штурвал и попыталась выдрать его из ступицы.

В это самое время корабль, как это и было задумано, развернулся на 180 градусов, на всех парах, с гудками и свистом, вошел в порт Нью-Йорка и врезался в большой пирс на Сорок Седьмой улице.

К счастью, никто из пассажиров в итоге не пострадал. И все равно Гранду оказалось нелегко выпутаться из этой истории — он ведь успел погрязнуть в ней весьма глубоко. Сколько ему стоило остаться вне подозрений, мы можем только догадываться.

Глава 16

— Так вот, если серьезно, — сказал Гай Гранд, — кто-нибудь слышал новости о Билле Торндайке? Что-то о нем давно ничего не слышно.

Джинджер Хортон резко поставила чашку на стол.

— Этот… этот чертов псих! — сказала она. — Да я даже слышать ничего не хочу!

— Кто? — спросила Эстер.

— Доктор Торндайк, — пояснила Агнесс. — Тот самый придурковатый дантист, к которому ходила Джинджер. Они же дружили с Гаем с детства, правда, Гай?

— Да, мы были близкими друзьями, — сказал Гай. — Бедный товарищ, у него был нервный срыв или что-то вроде этого, как рассказывала Джинджер. Как он себя чувствовал, когда ты его видела в последний раз, Джинджер?

Гранд спрашивал это уже много раз. И каждый раз выслушивал версию Джинджер заново, как будто так до конца и не уразумел.

— В последний раз! — воскликнула она. — Почему? Да я его вообще только один раз видела — причем по твоей рекомендации — и этого единственного раза мне хватило с лихвой! Господи боже, только не говори мне, что ты это опять забыл! Он был абсолютно не в себе! Он сказал мне: «Ваши коренные зубы такие мягкие, мисс Хортон», — или что-то вроде этого. «Посадим-ка мы вас на специальную диету, которая предписывает только мягкую пищу», — сказал он. А потом, ни сказав ни слова, пока я сидела, откинувшись назад, с открытым ртом, он вылил мне в рот сырое яйцо и выбежал из комнаты, размахивая руками и крича во весь голос.

Он сумасшедший!

— Да, это не похоже на Билла Торндайка, — сказал Гранд. — Он первоклассный дантист, по крайней мере был. И ты больше не пошла к нему на прием?

— Естественно, нет! В ближайший полицейский участок, вот куда я пошла! И сообщила о нем!

Гай слегка нахмурился, неодобрительно.

— Я думаю, это плохо сказалось на членстве Билла в Ассоциации.

— Очень надеюсь! — резко ответила Джинджер.

— А как дядя Эдварде любил сырые яйца… — сказала Эстер. — Ты помнишь, Агнесс?

— Это абсолютно разные вещи, — сказала Агнесс.

— Да, он всегда их кушал с каким-то специальным соусом, — вспоминала Эстер. — Соус Ворчестершир, насколько я помню.

— Это мог быть какой-то метод лечения, Джинджер, — сказала Агнесс. — Я имею в виду, если твои коренные зубы действительно были мягкие… — Но на лице Джинджер Хортон появилась гримаса отвращения, и Агнесс оборвала фразу. Она повернулась к Гаю. — Что ты по этому поводу думаешь, Гай?

— Билл всегда был человек настроения, — согласился Гай. — Всегда потакал своим сиюминутным желаниям. Он всегда был замешан в школьных интрижках — нет, нет, все было благопристойно…

Я хочу сказать — может, он таким образом хотел испробовать новую методику… Я абсолютно уверен, что Билл…

— Он просто вылил сырое яйцо в мой рот! — пронзительно вскрикнула Джинджер. — Да я даже не знала, что это было. И там вообще все было сумасшедшее — инструменты и все-все-все. Там была такая деревянная лопаточка…