Денис Бушлатов - Дэволюция Страница 16

Он издал….звук…. стоя в той же несуразной позе, не сдвинувшись ни на миллиметр, с невообразимо разверстым ртом, он издал…звук…будто отрыгивал что-то…. Изо рта его с бульканьем хлынул поток розовых толстых червей в облаке черной жижи. Лицо его словно взорвалось шевелящейся массой слизких тел, мгновенно покрывших пол вокруг него. Исторгая из себя гниль, он булькал, словно пытался говорить… И не изо рта, но откуда то изнутри, из живота его, будто бы в смерти он приобрел навыки чревовещателя, булькаюзщие звуки сложившись в слова, вытолкнули крик, сплошной ненавидящий вопль, наполненный ядом:

— ТЫЫЫЫЫЫЫИИИИИИИИИ СВЯЯЯЯЯААААЗАААЛАААА МНЕЕЕЕЕЕЕ РУУУУКИИИИИИИИИИИИ!!!!!!!!!!!!!! — вопило то, что было еще недавно ее сыном, — СВЯЯЯЯЯААААЗААААЛАААА МНЕЕЕЕЕ НОГИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИ!!!!!!!!!!!!!!!! МНЕ БОООООЛЬНООООООООООООО!!!!!!!!!!!!!

Она скорчилась в кресле, тихонько поскуливая. Черви, рекою исторгаемые из пасти Алеши теперь устремились к ней, карабкались по ее щиколоткам, заползали в складки платья. Анну била непрерывная дрожь, глаза остекленели, тело корчилось и опадало безвольным манекеном.

Существо посреди комнаты продолжало сверлить ее рыбьими глазами, постепенно теряя четкость очертаний, расстворяясь в лунном свете. Утихали и клокочущие звуки, исходящие из его нутра. Черви, обильно покрывавшие ноги Анны темнели и распадались, хлопьями пепла слетали вниз и исчезали в беспощадном свете луны. — развяяяааааажииииииии!!!!!!!!!!! — донеслось до Анны и призрак исчез.

Некоторое время, она сидела в кресле, не в силах шелохнуться. Пальцы изо всех сил вцепились в подлокотники, сердце бухало, сотрясая все тело, крупные капли пота стекали по лицу. Она стиснула зубы, изо всех сил, до скрипа, не мигая вперила взгляд в то место, где недавно стоял ее сын, а теперь лишь пыль лениво плавала в лунном столбе. Скрюченой птичьей лапой потянулась к настольной лампе, кулаком рубанула по выключателю наполнив комнату рассеянным электрическим светом.

«На полу что-то лежало».

«Едим»

«Белые безглазые прожорливые»

«Едим»

Что-то проскользнулло в приоткрыввшуюся дверь между мирами и осталось на полу. Нечто оставило свою визитную карточку. Нечто…плохое.

Анна затекшими ногами нащупала пол, нетвердо встала с кресла и приблизилась вплотную к тому месту, где минуту назад стоял призрак ее сына. Наклонилась, неловко потянулась к полу, где

«Земля родит земля родит земля…»

лежал маленький темно-коричневый комок и подняла его с пола.

Поднесла к глазам.

Ее бросило вперед. Коленями, она ударилась о паркетный пол, взвыв от боли, спазм подступил к горлу черная желчь потоком вырвалась изо рта. Бессильно мыча и отхаркиваясь, Анна стояла на коленях перед лужей своей рвоты, сжимая в руках пропитанный вязким гноем ватный тампон, что выпал изо рта ее сына.

«Едим. Жрем»

Теперь она знала, ЧТО делать. Встав с пола, небрежно отряхнув платье, она шатающейся походкой вышла в коридор, наполненный ночью. Взяв с тумбочки кошелек, не одеваясь, выбежала из квартиры, захлопнув за собой дверь. Спустилась по лестнице и вступила в ночь, в луну, в зимний бесцветный воздух.

Ей нужно было спешить. Ведь, учитывая то, что «они едят» времени с момента похорон прошло немного, у нее еще есть шанс, небольшой правда, но шанс, спасти своего сына. Все остальное неважно. Все остальное потом.

Ступая необутыми ногами по неровному асфальту, она приближалась к проезжей части. Резко выбросила вперед левую руку….

«Господи что ты делаешь девочка что ты делаешь….»

и тут же

«Земля холодная, все промерзло….будет сложно…»

Что сложно? Анна на секунду отступила от дороги, опустила руку, огляделась вокруг. Что то было пронзительно не так в окружающем пространстве. Что то…впрочем, у нее не было времени отвлекаться на подобные глупости. Увидев приближающиеся фары, она решительно вытянула руку вперед.

Машина пронеслась мимо, затормозила с визгом в двадцати метрах и задом, кособоко попятилась к Анне, освещая ее фигуру алыми тормозными огнями. Человек за рулем-черная тень, подался навстречу, приоткрыл двеь и вопросительно посмотрел на женщину.

— Центральное кладбище,

«закрыто»,

двадцать

Он даже не колебался. В другое время, это показалось бы ей странным, быть может пугающим. Глубокой ночью, босоногая женщина останавливает машину, и требует прокатиться на кладбище…. Впрочем, в настоящий момент и это не играло никакой роли.

Машинально вытерев губы, она потянула дверь на себя и села в глубокое кресло. Ни секунды не медля, таксист рванул вперед. Машина практически бесшумно неслась по шоссе, высверливая фарами ночь.

Съежившись в пассажирском кресле, Анна плыла по течению, уносящему ее прочь от мира рационального и упорядоченного. Ночь служила только ей, мир существовал лишь для исполнения ее цели и не было в ней ни сомнений ни неуверености, ничего, кроме безумной твердокаменной решимости и стремления завершить начатое.

Темные ворота кладбища выползли из ночной тверди навстречу ее взгляду. Вотрота были плотно закрыты, но маленькая кованая дверь слева манила черным зевом, звала. Машина резко затормозила перед входом и Анна, не глядя на водителя, протянула деньги в его сторону. Он выхватил деньги из ее рук с той же молчаливой быстротой и только она ступила на тротуар, как машина тут же дала задний ход, развернулась и вскоре скрылась из глаз, оставляя ее наедине с черной громадой кладбища.

Анна неловко переступила босыми ногами, сделала шаг по направлению к двери в каменном заборе, за которым угадывались очертания памятников, словно нарисованные в морозном воздухе. Под ногами ее было что-то более мягкое, нежели земля. Опустив голову, она увидела несколько увядших гвоздик, которые прилипли к пятке. Почему то цветы эти наполнили ее отвращением. Она обтерла ногу о твердую землю, машинально отметив, что колготки изорваны в клочья, на секунду застыла перед дверью и решительно потянула ее на себя.

Анна ступила на залитую лунным маревом главную «улицу» кладбища, то и дело повторяя про себя «Четвертая аллея справа, участок № 417» Четвертая справа…417… Она сомнабулически улыбнулась луне и пошла вперед открыто, не таясь.

Перед нею лежала сама смерть во всей своей погребальной красоте, величии и парадоксальном убожестве. Плачущие ангелы купались в лунном свете, их искаженные скульптором силуэты казались черными, наполненными плотной тьмой. Кресты резко очерчивали свое мертвое пространство, провожая Анну равнодушно. Трапецевидные памятники новых погребений, будто глыбы мрака незыблемо хранили покой своих мертвецов.

Могилы пели. Сегодня день тьмы, день возрождения. Анна брела по кладбищу, сцепив кулаки и всем телом ощущая статическое электричество, насыщающее воздух.

Не услышав, а скорее почувствовав движение, она повернула голову и встретилась взглядом с глазами сгорбленной старушкой в черном платке, стоявшей у ограды одной из могил.

— Неспокойный он у вас… — резко бросила старуха, сверля ее взглядом, — Не лежит как надо.

— Вот и УЛОЖИТЕ его!

Анна безучастно посмотрела на женщину, и шаркая ногами по промерзшей земле побрела дальше. Какое ей дело до неумных голодных старух? Старухи почти все сумасшедшие. Шляются, лезут куда не надо. У нее есть цель и есть дело, которое нужно завершить до рассвета. А воспитывать своего ребенка она может и сама без чьих-либо замечаний.

Четвертая аллея справа. Вот она-четвертая аллея справа. Анна свернула на узенькую дорожку, посыпанную гравием, тупо удивляясь тому насколько ярким, практически режущим глаза стал лунный свет. Могилы по обе стороны от нее отдавали холодным сиянием, аккумулировали в себе лунный свет, наливаясь силой. Возле одного из памятников, Анна остановилась, внезапно почувствовав нелепую слабость,

«чтотыделаешьдевочкачтотыдела» смахнула испарину со лба и с некоторым удивлением уставилась на маленькое надгробие, прямо перед нею. Судя по надписи, здесь была похоронена девочка, возраст которой немногим превышал возраст ее сына. Ниже было выбито:

«Не ходите по мне. Я ваша дочь».

В темноте за могилой кто-то хихикнул. Анна вздрогнула «господигдеямамамамочкагдея» и отвела взгляд. Звук повторился… Там, в кустах кто-то смеялся, приглашающе, искренне…. Смеялась маленькая девочка.

— Я не хожу по тебе! — зло крикнула Анна в темноту, — Ты мне не дочь!

Она ударила скрюченными пальцами по ограде и ускорила шаг, ощущая кожей на спине упрямый неистовый взгляд.

Номер 412. Мальтийский крест-несуразная фотография смеющегося тучного человека. Черная плита, несколько увядших цветов. У самой ограды на скамейке темный силует. Не смотреть. Не смотреть!