Дженни Даунхэм - Пока я жива (Before I Die) Страница 17

Адам вздыхает, проводит рукой по волосам. – Полтора году назад папу сбила машина.

Он щелчком отбрасывает окурок в траву, и мы оба следим взглядом за оранжевым светлячком. Кажется, что прошло несколько минут, прежде чем огонек потух. – Хочешь, поговорим об этом?

Он пожимает плечами: – Да тут и говорить не о чем. Мама с папой поссорились, он сбежал в паб и, переходя через дорогу, забыл посмотреть по сторонам. Спустя два часа к нам в дверь позвонила полиция. – Ужас! – Ты когда-нибудь видела испуганного полицейского? – Нет. – Жуткое зрелище. Мама осела на лестнице и зажала уши руками, а полицейские с фуражками в руках топтались в прихожей; у них дрожали колени. – Адам невесело фыркнул. – Полицейские были чуть постарше меня и понятия не имели, что делать. – Какой кошмар! – Хуже того. Они отвезли ее опознать тело отца. Мама сама хотела, но они не должны были ее пускать. Его раздавило в лепешку. – Ты поехал с ними? – Я ждал снаружи.

Теперь я понимаю, почему Адам так непохож на Зои и остальных знакомых ребят из школы. Нас связывает горе.

Он продолжает: – Я думал, что переезд как-то поможет, но увы. Мама до сих пор каждый день пьет кучу таблеток. – Ты за ней ухаживаешь? – Да. – А жить когда? – У меня нет выбора.

Адам поворачивается ко мне лицом. Кажется, будто он видит меня насквозь, знает обо мне такое, чего не знаю даже я сама. – Тесса, тебе страшно?

Меня никто раньше об этом не спрашивал. Никогда. Я бросаю на него взгляд-вдруг он смеется надо мной или интересуется из вежливости? Но Адам не отводит взгляд. И я признаюсь ему, что ужасно боюсь темноты, боюсь спать, боюсь сросшихся перепончатых пальцев, тесноты и дверей. – Время от времени на меня накатывает. Все думают, что если ты больна, то тебе ничего не страшно, но это не так. Это как если за тобой все время следит маньяк и в любую минуту может застрелить. А иногда я забываю обо всем на несколько часов. – Как тебе это удается? – Я общаюсь с другими людьми. Чем-нибудь занимаюсь. Тогда с тобой в лесу я целый день не думала ни о чем.

Адам медленно-медленно кивает.

Наступает тишина. Она длится всего мгновение, но вполне осязаема- как подушка вокруг коробки с острыми углами. – Тесса, ты мне нравишься, – признается Адам.

Я сглатываю комок в горле: – Правда? – Помнишь, ты пришла и попросила бросить вещи в костер. Ты тогда сказала, что хочешь от них избавиться. Ты призналась, что наблюдала за мной в окно. Обычно люди такое не говорят. – Я тебя шокировала? – Наоборот. – Он опускает глаза, как будто подсказка валяется у него под ногами. – Но я не смогу дать тебе то, чего ты хочешь. – А чего я хочу? – Я только-только прихожу в себя. Если между нами что-то будет, ну ты понимаешь, то что потом?- Он ерзает на скамье. – Это плохо кончится.

Я поднимаюсь, внезапно чувствуя себя необыкновенно чужой Адаму. Как будто в моей душе захлопнулось окошко. То, сквозь которое шла теплота и искренность. Я холодна, как схваченный инеем лист. – Увидимся, – бросаю я. – Уходишь? – Ага, есть кое-какие дела в городе. Извини, я забыла сколько времени. – Тебе нужно идти прямо сейчас? – Я встречаюсь с друзьями. Они будут меня ждать.

Он нашаривает на траве шлемы: – Давай я тебя отвезу. – Нет-нет, не надо. Кто-нибудь из друзей меня заберет. Они все с машинами.

Адам, похоже, ошеломлен. Ха! Так ему и надо! Пусть не задается. Я ухожу, даже не попрощавшись. – Подожди! – зовет он.

Но я не останавливаюсь. И не оборачиваюсь. – На тропинке, наверно, скользко! – кричит он.- Дождь начинается.

Я же говорила, что будет дождь. Я так и знала. – Тесса, давай я тебя подвезу!

Он заблуждается, если воображает, что я поеду вместе с ним на мотоцикле.

Я смертельно ошибалась, думая, что он может меня спасти.

Семнадцать

Начинаю я с оскорбления действием-въезжаю локтем в спину женщине, которая заходит передо мной в автобус. Она оборачивается и смотрит на меня бешеными глазами. – Уй, – взвизгивает она. – Смотри, куда прешь! – Это он! – отвираюсь я, указывая на мужчину сзади. Тот не слышит – что-то вопит в мобильный телефон, держа зашедшегося в крике ребенка, и не замечает, что я его только что оклеветала. Женщина выглядывает из-за меня и бросает мужчине: – Сволочь!

Это он слышит.

В суматохе я ухитряюсь проскользнуть зайцем и сажусь сзади. Три правонарушения меньше чем за минуту. Неплохо.

Спускаясь с холма, я порылась в карманах Адамовой куртки, но нашла только зажигалку и старую смятую самокрутку, так что мне все равно было нечем заплатить за проезд. Я решаю совершить четвертое правонарушение и закуриваю сигарету. Какой-то старикан оборачивается ко мне, тычет в меня пальцем и приказывает: – А ну потуши! – Отвали, – огрызаюсь я. Пожалуй, в суде это сочли бы хулиганством.

Все идет как по маслу. Теперь займемся убийствами-поиграем со смертью

Мужчина через три сиденья спереди от меня кормит сидящего у него на коленях мальчика купленной в кафе лапшой. Я зарабатываю три очка, представив, как пищевой краситель растекается по венам малыша.

Женщина напротив обматывает горло шарфом. Очко за опухоль на ее шее-шершавую, розовую, как клешня краба.

Еще одно очко за то, как автобус взрывается, затормозив на светофоре. Два-за оплавленный пластик разлетевшихся на куски сидений.

Психолог, с которым я общалась в больнице, говорила, что я в этом не виновата. Она утверждала, что очень многие больные втайне желают зла здоровым.

Я рассказала ей, что мой папа говорит, будто рак – свидетельство измены: значит, организм делает что-то без ведома и согласия сознания. Я спросила: быть может, в игре разум пытается вернуть себе свои права? – Возможно, – ответила она. – И часто ты в это играешь?

Автобус проносится мимо кладбища; железные ворота открыты. Три очка за покойников, медленно откидывающих крышки своих гробов. Они мечтают уничтожить живых. Мертвецов не остановить. Их горла стали жидкими, а пальцы блестят на тусклом осеннем солнце.

Пожалуй, хватит. В автобусе слишком много пассажиров. Бросая друг на друга взгляды, они перемещаются по салону. «Я в автобусе», – говорят они, отвечая на звонки своих мобильников. Если я их всех убью, мне будет тоскливо.

Я заставляю себя выглянуть в окно. Мы уже на Уиллис-авеню. Когда-то я по ней ходила в школу. А вот мини-маркет! Я совсем забыла о его существовании, хотя именно здесь раньше всех в городе стали продавать «Слаш Паппис». Летом по дороге из школы мы с Зои покупали его каждый день. Здесь продаются и другие продукты- свежие финики, инжир, халва, хлеб с кунжутом, рахат-лукум. Поверить не могу, что я забыла о мини-маркете.

Мы проехали видеосалон; мужчина в белом фартуке в дверях кафе «Барбекю» точит нож. В витрине за его спиной медленно крутится решетка с бараниной. Два года назад на деньги, которые нам выдавали на обеды, мы покупали здесь кебаб с картошкой фри (а Зои-кебаб с картошкой и сигарету из-под прилавка).

Я скучаю по Зои. На рыночной площади я выхожу из автобуса и звоню ей. Голос Зои доносится глухо, словно из-под воды. – Ты в бассейне? – В ванной. – Одна? – Ну конечно, одна! – Ты писала, что в колледже. Я так и знала, что это неправда. – Тесса, чего ты хочешь? – Нарушить закон. – Что? – Это четвертый номер в моем списке. – И как ты планируешь за это взяться?

Раньше она бы непременно что-нибудь придумала. Но со Скоттом Зои утратила сообразительность, растворилась в нем. Теперь не разберешь, где он, где она. – Я подумывала об убийстве премьер-министра. А еще мне хотелось бы устроить революцию. – Смешно. – Или убить королеву. Мы могли бы добраться до Букингемского дворца на автобусе.

Зои вздыхает, даже не пытаясь это скрыть: – У меня есть дела. Я не могу все время торчать возле тебя. – Мы же десять дней не виделись!- Наступает молчание. Мне хочется сказать ей колкость. – Зои, ты же обещала, что поддержишь меня во всем. Пока я выполнила только три пункта из списка. С такой скоростью мне все не успеть. – Ради бога! – Я на рынке. Приезжай, будет весело. – На рынке? А Скотт там? – Не знаю. Я только что вылезла из автобуса. – Буду через двадцать минут, – обещает Зои.

В моей чашке отражается солнце. Так приятно сидеть на улице за столиком кафе и смотреть на солнышко. – Ты вампир, – стонет Зои. – Ты высосала из меня все силы.

Она отодвигает тарелку и кладет голову на стол.

Мне нравится здесь все – и полосатый, как леденцы, навес над нами, и открывающийся отсюда вид на площадь и фонтан. И аромат дождя в воздухе. И птицы, сидящие на стене над мусорными ящиками. – Что это за птицы?

Приоткрыв один глаз, Зои бросает взгляд на птиц: – Скворцы. – Откуда ты знаешь? – Знаю, и все.

Я сомневаюсь в ее правоте, но тем не менее записываю на салфетке название. – А облака? Ты знаешь, как они называются?

Зои издает стон и качает лежащей на столе головой. – Как ты думаешь, Зои, у камней есть названия? – Нет! И у капель дождя тоже, и у листьев, и у прочей чепухи, о которой ты болтаешь.