Однажды в Челябинске. Книга вторая - Петр Анатольевич Елизаров Страница 17

Андрей – совсем другое дело. С ним я добра и нежна, с ним я не жду подвоха. Он настоящий, и я чувствую это. И неважно, какой ты на вид, сколько у тебя бабла, чем ты занят и кого из себя строишь. В случае с Глебом и Давидом все наоборот. У Андрея, может, и не все в порядке в семье, но в моих силах подарить ему любовь, в которой он нуждается. И ответ будет взаимным. Вместе мы можем быть самими собой. И плевать, что думают остальные.

Как-то раз Давид, завидев Андрея в коридоре, выкрикнул ему вслед: «А ты знаешь, что она ушла к тебе, чтобы насолить мне и Глебу?! Чтобы нам типа было плохо, чтобы мы типа мучились? Знаешь, что это значит? Да откуда тебе знать, мразота! Ей срать, понимаешь – она с тобой только из-за нас. Хотя Глебу тоже плевать, по сути… Короче: она с тобой только из-за меня. Ждет моей реакции, моего решения. Ждет и терпит, потому что понимает, кого потеряла. Продолжительность ваших обнимашек от меня зависит, слышишь?!» Даже не представляю, каково было Андрею от слов Давида.

Не в моем стиле церемониться: рука у меня тяжелая. Когда я услышала первые такие разговорчики от Давида, то подарила ему смачную пощечину. А когда он очухался, плюнула ему в морду. Если Дуду может лить только словесную грязь, с Глебом сложнее, поскольку он ненавидит Андрея давно: его ярость, когда мы с Андрюшей сошлись, только возросла. Я пыталась повлиять на бывшего – дьявола воплоти, который держит в страхе весь колледж. Он со злобной ухмылочкой обещал прекратить, но я чувствовала, что Андрей продолжает страдать… из-за моих ошибок… ради нашей любви.

Спустя некоторое время опомнился и Давид. Я заявляла всем вокруг, что Додик – паршивая партия. И кому он только мог нравиться? Он в отместку выдал мою якобы подноготную, отчего все стали сторониться меня, будто я прокаженная, что духовно и объединило меня с Андреем. Давид даже придумал байку, что у меня нарушен менструальный цикл на фоне гормонального расстройства, что приносило ему море неудобств в постели. Тем не менее я не сидела сложа руки и рассказала всем желающим правду: к примеру, заявила, что Давид, как бы ни пыхтел в постели и как бы ни хвалился перед друзьями, слыл импотентом, а иногда и вовсе прерывался, ибо в глазах темнело. При этом нельзя произносить ни слова, лишь покорно ждать, когда горе-любовник настроится. А еще его комната по всему периметру увешана зеркалами. Сначала я думала, что для самолюбования, но вскоре поняла, что проблема намного глубже: зеркала служат ему экранами (даже на потолке). В них он видит себя, партнершу и весь секс со стороны, что помогает ему поддерживать необходимый уровень возбуждения. Я слышала, что обрезанные менее чувствительны в той самой зоне, но чтоб настолько…

Еще после Глеба, который вообще не воспринимал меня всерьез, я считала, что Давид пыжится исключительно по моей вине, мол, я недостаточно стройная, некрасивая и в должной степени не возбуждаю его. Позже, когда наши отношения стали стремительно холодеть, я поняла, что проблемы-то как раз у Давида, а у меня все очень даже на уровне, что бы там ни судачили.

Ничего так не задевает популярных в шараге или в школе парней, как дела постельные. А мне есть что рассказать местным сплетницам. Хотя поначалу не хотелось позориться из-за того, что повелась на такого прохвоста. «Чем докажешь, дефективная?!» – кричали в мою сторону приятели Давида, ибо принимали фантастические россказни дружка за чистую монету и никак не могли поверить слухам. Я же хлестко отвечала: «Ну так переспите с ним. Вот и узнаете!» Причем позже, эти же самые еврейские друзья, когда я порвала с Давидом, выстроились в очередь за мной. Вот тебе и крепкая мужская дружба.

А еще Давид умудрился мне изменить, что в принципе было хорошей новостью. Пускай теперь другая терпит этого хвастливого и наглого прохиндея, который ни во что не ставит своих спутниц. Стоило взять за яйца одного из прихвостней Дуду, как стало известно: Додик старался начать со мной встречаться только потому, что поспорил с безмозглыми корешами, мол, сможет покорить бывшую девчонку Глеба. Да, умудрился ведь извернуться. Наверное, устроил друзьям прямую трансляцию нашего первого раза.

Разве можно так делать? Давид просто иссушил мне душу, лишил истинной любви и нежности, которые я так хотела попробовать на вкус после Глеба. Додик довел меня так, что я не могла уйти, просто хлопнув дверью. И вот кто-то глупее меня привлек его внимание. Эх, сколько же разочарования во вкусе этой еврейской конфетки, ежели только обертка слегка привлекательна: высокий, черноволосый, смугловатый, томный взгляд из глаз светло-болотного цвета, точеное лицо… лишенный крайней плоти член… Обидно, что твой молодой человек ходит налево, а в случае Давида это прекрасно. Только я убедилась, что он засобирался к новой пассии, то плеснула ему в кружку с чаем слабительного. Медикаментов я, конечно же, не принимала, но облегчение наступило конкретное. В тот же день я собрала вещи и ушла. Поговаривали, что новая избранница Давида еще долго отмывала коридор и уборную после визита паренька. А испорченные простыни и одеяла пришлось выбросить.

После разрыва я особо унывать не стала. Ведь в мире почти четыре миллиарда мужчин – своего точно найду. Им оказался Андрей. И с этим пареньком, поначалу впечатленным водоворотом нахлынувших ощущений, я испытала то самое теплое чувство любви, такое долгожданное и приятное. Давидом и Глебом я тяготилась, чувствовала себя не в своей тарелке, злилась, ждала подвоха, терпела черствость и токсичность. Время, проведенное с Андреем, нежным, невинным, честным, одиноким, наученным жизнью, лечило меня. Мы могли просто молчать и любоваться друг другом ночи напролет. Я часто жалела его, ведь он не щадил себя и терпел выходки родителей, ради которых жил и трудился, веря в светлое будущее. В нем столько человеческого, сколько нет во всех скотах, с которыми я пыталась играть в любовь. Целовать Давида, например, подобно поцелую с морским ежом. А Андрей стеснялся и отнекивался от этого до последнего, трясся как на морозе. Только я усадила его и приказала расслабиться, он закрыл глаза – не успела я и лифчик снять, как он вскочил и убежал. А когда все же созрел… О, это была лучшая ночь в моей жизни – занятие именно любовью, а не тупое забивание свай. Исчадие ада Глеб и высокомерный баран Давид считали, что крутой секс автоматически