Хантер Томпсон - Поколение свиней Страница 18

Большую часть сезона она была у них вроде талисмана команды, а потом они грубо выкинули ее и запретили появляться в лагере «Медведей» в Новом Орлеанс. Она не сделала ничего плохого, только сблизилась с молодым линейным защитником из резервного состава. Он обещал жениться на ней, как только его положение прояснится.

— Эта сука сводит меня с ума, — сказал Уиллис. — Я постоянно вижу, как она шляется по каким-то непотребным притонам на Дивижн-стрит, одетая в свитер Кевина Батлера — шестого номера. Она носит этот свитер как платье, а я вижу отвратительные сны.

Его руки дрожали, а глаза были похожи на недозрелые помидоры.

— У меня дурное предчувствие, мне кажется, что она совершит какой-нибудь отчаянный поступок, — продолжал он. — Мне необходим чей-то совет. Что бы вы сделали в такой ситуации?

Я засунул руки поглубже в карманы своего вечернего пиджака «Палм-бич», поеживаясь от холода и страха. Его история была слишком серьезной, чтобы в нее вникать, а я опаздывал на ужин с Веттером в «Памп-Рум».

Уиллис повторил свой вопрос, и я видел, что он ждет ответа.

— Позвони моему другу, епископу Туту, — сказал я. — Он всегда давал мне ценные советы.

Последний поезд из Чикаго

Он подошел ко мне в холле вокзала Юнион-стейшн и представился как друг Джона Мэддена. Судя по физиономии, приятель Мэддена был большим любителем виски.

— Я собирался здесь встретиться с Джоном, — сказал он. — Наш поезд на Западное побережье отправляется в два тридцать. — Он с тревогой посмотрел на свои ручные часы. — Может быть, Джон решил ждать меня в поезде, — сказал он. — Думаете, он уже в вагоне?

— Будем надеяться, — ответил я. — Проклятый поезд отходит через двенадцать минут. Буду считать, что мне крупно повезло, если на него успею.

Я толкал большую тележку с багажом и не имел представления, какой из множества тоннелей ведет к платформе калифорнийского «Западного ветра». А Мария куда-то испарилась со всей нашей наличностью и билетами.

Приятель Мэддена все еще трусил рядом со мной.

— Я увидел, что на вас куртка «райдеров», — сказал он. — Поэтому я решил, что вы могли видеть Джонни.

— Пока нет, — сказал я. — И это не «райдеровская» куртка. Это память о полете «Аполлона-11».

Он наклонился поближе, чтобы рассмотреть нашивку на плече моей серебристой куртки, похожей на одежду астронавтов.

— Орлы приземлились, — вслух прочитал он. — Да, сэр! Черт возьми, я помню этот полет. Вы — тот парень, который ходил по Луне?

Я кивнул. Марии нигде не было видно, а наш поезд отправлялся через девять минут, причем неизвестно с какой платформы. В любом случае, на платформу меня бы не пустили, потому что у меня не было ни билета, ни денег.

Я посмотрел на любителя виски с новым интересом.

— Я познакомился с Джоном в Окленде, — сказал я. — С какой платформы мы отправляемся?

— С двадцать второй, — ответил он. — Мы опаздываем. Давайте я помогу вам с сумками.

Он ухватился за переднюю перекладину моей тележки с багажом, которая была размером в две ванны, и поволок ее через толпу на предельной скорости с криком «Дорогу! Дорогу Джону Мэддену!»

Я застенчиво следовал за ним в кильватере, решив, что он почти наверняка пробьется к двадцать второй платформе, а уж тогда мы точно сядем в поезд.

В конце концов, он ехал к побережью вместе с Большим Джоном! У нас не будет проблем у входа на платформу, с билетами или без… Наш поезд отходит через семь минут; времени на проверку рекомендаций от Джона Мэддена не останется.

— Джонни будет в клубном вагоне, — сказал любитель виски. — Мы занимаем целый вагон в конце поезда, но потом Джонни всегда уходит в бар. Я достаточно с ним поездил.

Это хорошо, подумал я. Тут на нас налетел вокзальный служащий, одетый в красную форму, посмотрел на нас безумным взором и закричал:

— Отойдите от багажа, это вещи Джона Мэддена! Ну-ка, покажите ваши билеты.

Я многозначительно улыбнулся своему спутнику.

— Мы — с Джоном, — сказал я. — Билеты у него. А это часть его багажа с Суперкубка.

Парень из «Амтрака» ухмыльнулся.

— Не морочьте мне голову, — отрезал он. — У вас, ребята, есть билеты или как?

Сейчас я смутно помню дальнейшие детали. Ситуация менялась молниеносно. Мой новый приятель дико огляделся, потом неожиданно сложился пополам и прижал обе руки к животу.

— Позвоните Джонни! — простонал он. — У меня опять приступ!

Тут появилась Мария, маша стопкой билетов, и работник «Амтрака» неохотно пропустил нас на перрон. Внезапно материализовался настоящий Джон Мэдден и взял тележку со своим багажом под собственный контроль.

— Поторопимся, — скомандовал он. — Ну-ка, народ, надо пошевеливаться. Этот поезд отходит точно по расписанию.

Мы заспешили вдоль платформы, что-то смущенно бормоча, и добрались до большой двери своего спального вагона — последнего в составе — за тридцать секунд до отправления. Я услышал свисток со стороны головы поезда и шипение воздуха в клапанах. «Западный ветер» тронулся.

Множество рук подняли наш багаж в вагон, и через несколько секунд мы уже неслись через заброшенный район, этот мертвый пустырь, оставшийся от промзоны, когда-то крупнейшей к западу от Уолл-стрит. Когда выезжаешь из Чикаго по железной дороге, получаешь полное представление о социоэкономических событиях недавней американской истории: миля за милей тянутся мертвые заводы и склады, огромные заброшенные кирпичные корпуса с заколоченными окнами и вывесками вроде «Симак мясо» и «Корпорация Адаме — прессованный металл».

Мы начали располагаться в нашем спальном вагоне-де-люкс № 3530: регулировать сидения, подголовники и столик для пищущей машинки, расположенный рядом с большим окном. Внезапно я почувствовал, что мы с Марией не одни. На полу стоял убогий старый чемодан, который был мне незнаком, а в купе появился еще один человек.

Это был приятель Мэддена. Он проскользнул в купе и закрыл за собой дверь.

— Боже правый, парень! — сказал он, садясь на край сидения. — Ну, ты точно серьезный путешественник. Я думал, у меня ни за что не получится поднять все эти вещи в вагон!

— Где Джонни? — спросил я.

— Не беспокойся, — сказал он, закуривая мой «Данхилл». — Я его найду. Разреши мне посидеть здесь пару минут или, по крайней мере, пока не проверят билеты.

Я дал ему затрещину, и внезапно он совершенно пал духом.

— Пожалуйста, — забормотал он, — не выдавайте меня! Завтра я должен быть в Калифорнии, иначе отменят мое досрочное освобождение из тюрьмы.

Он упал на сидение и зарыдал.

— Простите, что я врал вам, — простонал он. — Но мне надо было убраться из города. За мною гнались, и, кроме того, вы выглядели как фанат «райдеров» — ну, я и подумал, что вы меня поддержите.

Я скорбно покачал головой и достал из своей кожаной походной сумки маленькую пластиковую карточку, которую я давным-давно, еще во времена Никсона, прихватил на слете Национальной ассоциации прокуроров в Лас-Вегасе. На карточке стояло: «ТОМПСОН ХАНТЕР — ЛОС-АНДЖЕЛЕС, КАЛИФОРНИЯ». Под именем была маленькая полицейская эмблема с серебряными весами посередине.

Любитель виски увидел карточку и пришел в бешенство.

— Ты — лживый ублюдок! — завопил он. — Я знал, что с тобой что-то не так! Ты — коп! Ты никогда не был другом Джона Мэддена. Друг Джона не подвел бы меня!

Он вскочил с сидения и схватил мою бутылку «Чиваса».

Последовала короткая схватка, потом проводник. Франк Томпсон, принес веревку. У меня не было выбора. Когда мы выкинули любителя виски из поезда в Напервилле, он все еще проклинал меня за предательство того, что называл «духом «райдеров»».

В каком-то смысле он был прав; смутное чувство вины продолжало беспокоить меня, пока «Западный ветер» мчался в направлении Гейлсбурга, Монмаут и реки Миссисипи, которую мы должны были пересечь по расписанию, на закате солнца.

Убивай их, пока они не открыли пасть

Затишье в новостях — в журналистике обычное дело. В такие дни — обычно это вторники, среды и субботы — Джордж Джонс и Энгус Дрю вяло беседуют в «Вечерних новостях на Эй-би-си» с Питером Дженнингсом, а Дэн Ратер начинает свою программу с рассказа о китайских пандах в вашингтонском зоопарке, которые отказываются спариваться на виду у глазеющей и улюлюкающей толпы.

Си-эн-эн заполняет «13 минут» жестокими сюжетами на тему «смерть и секс в восьмидесятые». Джерри Фолуэлл читает лекции об ужасах герпеса, СПИДа и трагической эпидемии беременностей у девочек-подростков, а Том Брокоу, засыпая перед камерой, бормочет о потерявшихся собаках, раке губы и крупных изъянах в законе Грэмма-Радмена.