Скованный - Теодор Картер Страница 18

Томас гудел, как трактор. Итон усмехнулся. Он бросает взгляд на фотографию и сердце его опять начинает плакать. А затем он уснул. Крепко и беззаботно. И видел он тот же сон. Сон, который видит вот уже лет, наверное, десять, но вместо метрономов вокруг его неспокойной головы летают лица. Да, это та блондиночка. Блондиночка и ребенок. Ровнозубые. Вот только обычно их двое, а сегодня добавилось третье лицо. Безумно знакомое, похожее на его мать. Может быть, она тоже покинула его?

5

Диана Клаус. Бывшая и будущая Кларк. Никем неоплаченная куртизанка, имеющая перспективу роста с приставкой «люкс». Сыночки богатых дядь многое бы отдали за ночь с превосходной милфой. В постели она богиня, госпожа «Твой член не забудет меня». Она умеет работать всеми частями тела также ловко, как, например, работает правой рукой, но заслугой тому не столько Томас, сколько Дэнни. Ковбой Дэнни. Счастливчик Дэнни.

Эта ночь обещала Диане быть долгой.

Поэтому он приехал. Приехал и выслушал. И вся комичность ситуации показалось ему не только смешной, но ужасно какой смешной, ведь это была его сперма. Стекающая прямо на руки Томаса. Подумать только, он чуть не принялся ее слизывать!

Диане нужна поддержка. Несомненно. И нет ничего лучше товарища при деньгах, способного вставить так, что выключается не только объектив, но и сознание. Нет ничего лучше для одинокой женщины, чем мужчина с твердыми плечами, широкой спиной и огромным членом.

Он знала это. Знала и делала это снова. Снова и снова.

Причина их расставания стала причиной не унывать, жить дальше, трахаться и наслаждаться дальше.

— Все это так странно звучит, — говорит Дэнни. — Извини, но меня пробивает на смех.

— Хватит! Как ты мог кончить в меня?!

— Я всегда кончаю в тебя, ты не знала?

— Знала, но как…

— Эй, да расслабься ты. Тебе давно нужно было кинуть этого никчемного тупорылого. За его спиной ничего нет, совсем ничего. Он только и может что болтать без толку, да кормить своими загадочными обещаниями. Я тебе так скажу, Диана, если в человеке есть амбиции, они будут проглядываться. В движениях, глазах, поведении. Да в чем угодно, но только не в языке. Если речь конечно не про кунилингус.

— Я понимаю, но как-то все это глупо. Не могу же я вычеркнуть последние двадцать лет из своей жизни…

— Можешь, — заявляет Дэнни.

— Но я не смогу забыть, это невозможно. Столько всего позади, столько всего…

— Тебе нужно было сделать эту черту, когда ты потеряла пять лет своей жизни, а то и три. Разве у вас много чего хорошего в жизни. Да, он был крутым. Я был лохом. Но спустя пять лет, Диана! Спустя пять лет все изменилось! Ты же не глупая девочка, свобода — это лучшее, что может быть. Никаких ограничений, бесконечный выбор и абсолютная независимость.

— Я не могу… У меня не получится…

— Но ты ведь знала, на что идешь, не так ли?

— Знала.

— Тогда расслабься, а если не выйдет я могу с этим тебе помочь. Нужно?

Диана кивает.

Ковбой Дэнни. Счастливчик Дэнни. Он нежно берет Диану за руки и помогает ей встать. Он разворачивает ее и наклоняется раком. Тонкая полоска трусиков, врезающаяся в ее промежность и скрывающая самое сладкое, была отодвинута. Он вставляет ей и чувства сразу же накрывают Диану.

Томаса нет — он в прошлом.

6

Паника. Четыре утра не такое уж заманчивое время, чтобы проснуться от кошмаров. Однако Томас открывает глаза. Он глубоко дышит. Совсем недавно его тело разрывали на куски какие-то дикие птицы, похожие на воронов, но только более мрачные. Они не кружили вокруг него, не издавали ехидных звуков — они просто вцепились в плоть и начали есть ее. Струи крови бились ключом из его живота, рук и ног, но убежать было невозможно. Тело стало тяжелым, едва гибким и невероятно медленным. Томас барахтался в спецэффектах красного тумана и замедленной съемки, пока птицы-людоеды нагло вытаскивали его кишки и растаскивали по всей округе.

— Мм, как же вкусно, — говорила одна птица.

— Это божественно, — с набитым ртом отвечала вторая.

— А может проснуться? — спросила третья и все остальные с удивлением оглянулись на нее, хором закричав:

— Что?!

И Томас проснулся.

Головная боль бестактно бьет по внутренней стороне черепа. Какое-то невнятное чувство стыда и угрызений совести разгорается в его горле. Эта комната кажется подозрительной. Или он что-то сделал не так, что-то забыл?

Он забыл свои обещания.

Бросив взгляд на фотографию на стене, он понял, что он ощущает чувство присутствия кого-то еще…

— В твоей голове… — напевала Элли и хихикала.

Нет, другого. Если сказать вернее, чувство отсутствия.

Томас с размаху хлопает по тому месту, где согласно порядку вчерашнего засыпания лежал Итон, но вместо мягкой и теплой плоти, которая замычала бы после этого и зашевелилась, он чувствует твердость продавившегося дивана. Итона нет. Теперь он уверен в этом.

— А может его не было никогда, пап?

— Ты проснулась? Спи давай.

Томас с трудом отгоняет сон от глаз и дряхлого тела. Он чувствует себя так, будто несколько экскаваторов проехались по нему, при этом его засыпали песком, раздавили голову, и видимо кто-то из работяг решил его обоссать. Но куда же он мог пропасть, этот загадочный Итон Спаркс. Удивительный Итон Спаркс.

Итон Спаркс — Бог Итонов Спарксов.

Даже если Итона зовут не Итон Спаркс.

Томас поднимается на ноги и решает почесать задницу. Несколько раз прибалдев, он подносит указательный и средний пальцы к носу и аккуратно нюхает. На лице вырисовывается гримаса отвращения.

— Да этот чудак видимо посрать пошел, — шепчет он сам себе на пути к туалету.

Он дергает ручку толчка. Дверь открывается и он произносит шепотом:

— Эй, Итон! Ты срешь?

Молчание, значит, сам Томас может зайти и сделать свои дела. Он просачиваются в приоткрытую щелочку между дверью и проемом, находит толчок, поднимает крышку и начинает ссать. Блаженное чувство кайфа прокатилось от яиц от кадыка. Мурашки заставили вздрогнуть лобковую и грудную волосню. По какой-то неведомой привычке, он поворачивает голову налево, в сторону ванной, и прижимает ее к плечу.

Сначала все было ок, но когда Томас зевнул и открыл глаза, он еще и обосрался.

Шаткое, темное пятно, до боли знакомое, до ужаса неузнаваемое. Нет, это что-то бледное, что-то чужое и сломанное. Это не Итон Спаркс. Итон Спаркс жив. А эта мошонка, висящая на веревке, просто ужасный сон. Это сон во сне. Может быть, в еще одном сне.

Сон эти или не сон, но висельник выглядит вполне реально.