Михаил Лялин - Солдаты армии Трэш Страница 19

Во многом я сам помог им. Ведь если идешь прямо на удар, эффект поражения цели становится процентов на пятьдесят выше. Не стал исключением и этот раз. Я лишь успел краем глаза заметить неумолимо приближающуюся слева тень, а затем почувствовал удар коленной чашечкой. Очевидно, Напалма. Даже сквозь плотную джинсовую ткань я всем телом почувствовал черную злость. Давно, видать, копил, СУКА, еще с прошлой встречи! На особую помощь со стороны белобрысого я не рассчитывал. Я обладаю достаточным воображением и могу представить себе одну из сотен возможных сцен – Тесак в момент пытается открыть дверцу, но за секунду до этого Боря-говнюк успевает заблокировать все двери. Ведь он не такой тупой, как кажется с первого взгляда! А если кто-то против, тогда объясните мне, почему я валялся с разбитым лицом, а этот мудочила спокойно посиживал в своей «девяносто девятой» и пытался успокоить Тесака? Получается, это я – дурень, раз валялся в снегу! Он за секунду рассек ситуацию – лучше пожертвовать одним бойцом, чем потерять весь фланг кавалерии. Ну ничего, я тоже не лыком шит!

Все это промелькнуло в моей башке в момент удара коленом в висок, как разряд тока пробегает по вольфраму, прежде чем система сработает. И валился кубарем я на спину уже подготовленным к тому, что следует ожидать. А последовало следующее: только я успел закрыть голову с обеих сторон руками (в особенности виски) и отойти от короткого потемнения в глазах, как со всех сторон посыпались беспорядочные удары ногами. В коротких промежутках я быстро перехватывал ртом жгучий морозный воздух и дальше отлеживался в глухой обороне. Постепенно удары стали чуть реже, видать, кто-то из троицы подустал или же просто отошел от мясни ногами. Тогда я и подумал: «А сколько, интересно, наобещал им тот бычок?» И отчего-то мне стало весело. И я, наверное, рассмеялся бы, если бы не сбитое дыхание.

Наконец я понял – остался только один из нападавших, и он усиленно лупит по пояснице. Гад, знает, куда бить! И даже полностью избитым я опять почувствовал черную всепроницающую злобу Напалма. Я собрал последние силы, извернулся на снегу как змея, подскочил, прогнувшись мостиком, и в следующую секунду был на ногах и в боевой стойке. Правда, не полностью готовый к бою. Вернее так – полностью не готовый к бою. Поясница настолько сильно онемела от ударов, что я еле смог ее разогнуть, а мертвецкая усталость от напряжения валила с ног с удвоенной силой. Но я не ошибся – передо мною стоял Напалм, а за ним, отъехавшая задом метров на десять, громада джипа. Я сделал правильный расчет – простой человеческий страх победил злость, и Напалм, прямо как сраная пружина, залетел в открытую дверцу. Ford крутанул пару-тройку раз задними колесами по обледенелому асфальту, сделав полуоборот вокруг своей оси, и умчался вниз по улочке. А я остался с головой, полной звона, который занял место новой симфонии, не успевшей народиться. Но, как и тогда, так давно, что будто бы и в другой жизни, я улыбался – в кулаке поскрипывали друг об дружку два можжевеловых шарика. Солнце с неумолимой скоростью падало за горизонт, и вот уже ничего и не осталось, лишь легкий багрянец. Над головой, рассыпанные щедрой рукой, лежали звезды, спокойные и невозмутимые. В общем, как и всегда.

14.02.02, деревня Николаевская, ночь

По дороге до дома белобрысый пытался выставить меня героем, но даже не я, а Тесак заткнул его. Мы просто ехали и глушили водяру, закусывая булками с лососиной. Я чувствовал себя не только избитым, но и наполненным до самых ушей чистейшим дерьмом. Вот, наверное, почему вместо музыки я слышал один лишь звон. Я чувствовал, что если не поквитаюсь с этим чмондырем, то говно изнутри сожрет меня и выйдет через рот наружу. Перистальтика[4], бля! О, нет, я не жаждал собственноручно провести лоботомию или, в крайнем случае, экзентерацию[5]. Нет! Я просто хотел возвратить все, что мне пришлось на короткий срок взять на себя. Короче, когда я смотрел на Борю с переднего пассажирского сиденья и слушал грязные оправдания, я думал только об одном – как бы пошире открыть рот этому мудаку, да так, чтобы высрать побольше в него дерьма, а затем протолкнуть все это вглубь ногой!

Дома никого не оказалось, и мы прямо на кухне начали бухач. Белобрысого от выпитого понесло на все четыре стороны: мол, он и в воде не горит, в огне не тонет и сколько в асфальт ни закатывай – ему хоть бы хны. И все бы ничего – привыкли мы за день к его псевдобандитским выкрутасам, а уж к пустому пиздежу и подавно, – но я естественным образом наткнулся на мысль о том пакетике из-под булочки. Это оказалось последней каплей. Не помню, что сказал ему (да и хуй с ним!), но в следующую секунду мы стояли в позе «бокс» друг напротив друга в гостиной с зеркальным потолком.

Смешно мы вдвоем смотрелись, наверное, если взглянешь вверх – два бегающих из угла в угол бильярдных шара: один черного, другой белого цвета.

Сперва мне показалось, что двигается он чуток порасторопнее меня и намного резче и чаще наносит удары, причем довольно точно – серию: два, с левой и правой руки, по печени; затем разрядку в корпус; и только после этого, дождавшись, пока я опущу чуть ниже руки, прямой крюк в голову. Я успевал ответить лишь на серию в корпус. Но затем я ощутил разлив по телу дурманящего зелья, и во всех моих движениях, скованных болью, появилась легкость и непринужденность профессионального бойца. Я опустил руки и стал кругалями ходить вокруг противника, изредка отвечая ударом на удар. Про боль в суставах и особенно в пояснице я позабыл. Я вошел в азарт и искал. Искал подходящего момента под удар, который решит бой. Почему-то я был уверен именно в таком окончании боя.

И вот он, тот миг! Секундой раньше или позже – и я бы не успел, но все произошло так, как должно было произойти. Я в очередной раз двинулся от белобрысого вправо, и он, разгадав мой ход, резко выпрямил правую руку в прямом открытом ударе. Мне хватило доли секунды, дабы чуть податься назад и в тот же самый момент протащить свой апперкот через всю его жалкую оборону. Отлетев в угол, мой противник умиротворенно посмотрел на меня, словно получил то, чего так долго дожидался, взгляд поплыл, и он откинулся на стену.

Други мои наблюдали за действом, еле-еле оторвав пьяные морды от стола. И я стал злиться и на них. Поэтому, прежде чем кто-нибудь что-либо успел сказать, я схватил куртку и двинулся в сторону вокзала, благо дорога была известна. На небе высыпали мириады звезд, я то и дело валился в сугроб, засмотревшись наверх. Мне пришло в голову, что неплохо быть там одной из них и жить миллиарды лет. Но, наверно, жутко одиноко и холодно вот так вот болтаться в мертвом пространстве. Прямо как мне сейчас. И я попытался покрепче запахнуться. Холод проникал до самых костей и еще глубже – в душу. Мороз быстро окислял алкоголь в крови, и когда я дошел до станции, весь вываленный в снегу, то был почти трезв.

Естественно, что ни один поезд не мог отвезти меня куда надо. За полтаху я остался ночевать на вокзале. Даже сквозь сон ко мне пробирался лютый мороз. Но внезапно потеплело, а когда я открыл глаза, то первым делом почувствовал боль, затем солнечный луч на глазах и только потом увидел улыбающиеся рожи Тесака с Прыщом. Они были слегка пьяны.

– Ну ты и заварушку там устроил! Пришлось приводить того говнюка в порядок, – озорным голосом выпалил Прыщ.

А Тесачище сквозь улыбку добавил:

– Ну, ты готов к приключениям?!

РЕЙД ПО ВАСИЛЬЕВСКОМУ

27.12.02, 14–15 линии В. О., предзакатное время

Большинство старой части города запитано электричеством по старинке, то есть через единую сетеобразующую базу. Нет там отдельных распределительных подстанций на каждый дом, а если и есть, то они лишь понижают напряжение до нормированной цифры. Достаточно такому центру сгореть – и квартала два-три утонет во мраке. В общем, сгорела одна из подстанций в старом городе, и вот, словно ты переместился во времени в блокадный Ленинград. Причина до банальности проста: жители наврубали в розетки все нагревательные приборы, которые только и могли найти в кладовых (включая распрямленные из клубка конфорки), и стали ждать тепла. Трансформаторная подстанция, построенная лет так пятьдесят назад, не выдержала таких резких скачков напряжения и загорелась. Весь драматизм ситуации в том, что, сколько такую подстанцию ни туши, а пока сама вся не выгорит, не погаснет. В качестве охлаждающей жидкости там используется масло, которое вечно циркулирует по трубкам, проложенным вдоль трансформаторов. Туши не туши, а гореть все равно будет! Словом, вина за все случившееся далее большей частью ложится на плечи голимой муниципальной власти…

Для начала нам нужна была машина. Если вы собрались навести шороху в своем районе и проучить парочку-другую пиздюков, вам нужны колеса. Паленые колеса. Чтобы можно было без задних мыслей и без особенного ущерба для себя бросить их в критический момент. Это не правило солдата армии ТРЭШ, так, жизненное наблюдение.