Стиг Ларссон - Девушка, которая взрывала воздушные замки (Luftslottet som sprangdes) Страница 19

– Соня, ты была права. Он один из самых отвратительных людей, каких мне доводилось встречать. Звучит, конечно, нелепо. Полицейский не должен так выражаться, но в этой его способности все просчитывать кроется нечто зловещее.

– О’кей, – кашлянул Бублански. – Что нам известно? Соня?

Она усмехнулась.

– Этот раунд остался за частными детективами. Я не смогла обнаружить Залаченко ни в одном официальном регистре, в то время как Карл Аксель Бодин родился в сорок втором году в Уддевалле. Его родителями были Марианн и Георг Бодин. Они реально существовали, но погибли в катастрофе в сорок шестом году. Карл Аксель Бодин воспитывался у дяди, в Норвегии. Следовательно, о нем не имеется никаких сведений вплоть до семидесятых годов, когда он вернулся домой, в Швецию. Историю Микаэля Блумквиста о том, что он беглый агент ГРУ из России, проверить, похоже, нельзя, но я склонна верить, что Блумквист прав.

– И что это означает?

– Его явно снабдили фальшивыми документами. И тут не могло обойтись без милостивого согласия властей.

– Значит, СЭПО?

– Блумквист утверждает, что да. Но как именно это проделали, я не знаю. Ведь необходимо было сфальсифицировать свидетельство о рождении и ряд других документов и поместить их в официальные шведские регистры. Я не берусь высказываться о легальности подобных действий. Все, вероятно, зависит от того, кто принимал такое решение. Правда, чтобы сделать это легальным путем, им надо было выйти куда-то на правительственный уровень.

На некоторое время в кабинете Бублански воцарилась тишина – четыре инспектора обдумывали значение услышанного.

– Ладно, – сказал Бублански. – Мы – четверо тупых полицейских. Если тут замешаны члены правительства, вызывать их на допрос я не собираюсь.

– Хм, – произнес Курт Свенссон. – Это, пожалуй, могло бы привести к конституционному кризису. В США можно вызывать членов правительства на допрос в обычный суд, но в Швеции необходимо действовать через конституционный комитет.

– Зато у нас имеется потенциальная возможность побеседовать с главой правительства, – заметил Йеркер Хольмберг.

– С главой? – переспросил Бублански.

– С Турбьёрном Фельдином. Тогда премьер-министром был он.

– Отлично. Мы ворвемся к нему, где бы он сейчас ни жил, и спросим бывшего премьер-министра, не сфальсифицировал ли он документы для беглого русского шпиона. Как-то не верится.

– Фельдин живет в Осе, муниципалитет Хернёсанд. Я родом из тех мест. Мой отец – член Партии центра и хорошо знает Фельдина. Сам я несколько раз с ним встречался, и в детстве, и уже будучи взрослым. Он вполне нормальный человек.

Три инспектора посмотрели на Йеркера Хольмберга с изумлением.

– Значит, ты знаком с Фельдином, – с сомнением в голосе сказал Бублански.

Хольмберг кивнул. Бублански выпятил губы.

– Честно говоря… – продолжал Хольмберг. – Если бы нам удалось чего-нибудь добиться от бывшего премьер-министра, это бы решило часть проблем и мы бы знали, на каком свете находимся. Я могу съездить к нему и поговорить. Не скажет, значит, не скажет. А если он пойдет нам навстречу, мы, возможно, сэкономим довольно много времени.

Бублански обдумал это предложение, потом покачал головой. Краем глаза он видел, что Соня Мудиг и Курт Свенссон оба задумчиво закивали.

– Хольмберг… спасибо за предложение, но думаю, с этой идеей нам следует повременить. Давайте вернемся к началу. Соня!

– По сведениям Блумквиста, Залаченко приехал сюда в семьдесят шестом году. Насколько я понимаю, получить такую информацию Блумквист мог только от одного человека.

– Гуннара Бьёрка, – сказал Курт Свенссон.

– Что нам сообщил Бьёрк? – спросил Йеркер Хольмберг.

– Немногое. Он ссылается на секретность и говорит, что не имеет права что-либо обсуждать без согласия своего начальства.

– А кто его начальники?

– Это он говорить отказывается.

– И что с ним теперь будет?

– Я задержал его за нарушение закона о борьбе с проституцией. Благодаря Дагу Свенссону у нас имеются отличные документы. Экстрём явно разозлился, но, поскольку я составил официальное заявление, у него могут возникнуть проблемы, если он закроет предварительное следствие, – сказал Курт Свенссон.

– Вот как. Нарушение закона о борьбе с проституцией. Думаю, он отделается штрафом.

– Вероятно. Однако его дело находится в нашей компетенции, и мы можем снова вызвать его на допрос.

– Правда, получается, что мы запустили лапу на территорию Службы безопасности, а это может вызвать некоторую турбулентность.

– Проблема заключается в том, что ничего из случившегося не могло бы произойти, не будь тут тем или иным образом замешана Служба безопасности. Вполне возможно, что Залаченко – действительно русский шпион, перебежавший к нам и получивший политическое убежище. Возможно и то, что он работал на СЭПО в качестве разведчика или источника информации и имелась причина скрывать его настоящее имя и снабдить его фальшивыми документами. Однако существует три проблемы. Во-первых, расследование девяносто первого года, приведшее к незаконной изоляции Лисбет Саландер. Во-вторых, дела Залаченко с тех пор не имеют ни малейшего отношения к государственной безопасности. Он самый обычный бандит, по всей вероятности, причастный к нескольким убийствам и другой противозаконной деятельности. И в-третьих, нет никакого сомнения в том, что Лисбет Саландер подстрелили и закопали на его земле в Госсеберге.

– Кстати, мне бы очень хотелось почитать отчет об этом пресловутом расследовании, – сказал Йеркер Хольмберг.

Бублански помрачнел.

– Его в пятницу забрал Экстрём, а когда я попросил отчет обратно, он пообещал снять с него копию, но так и не снял. А потом позвонил мне и сказал, что разговаривал с генеральным прокурором и что возникла проблема. По мнению генерального прокурора, гриф секретности означает, что расследование не подлежит распространению и копированию. Генеральный прокурор потребовал сдать все копии ему, пока дело не прояснится. Следовательно, Соне пришлось сдать имевшуюся у нее копию.

– Значит, материалов этого расследования у нас больше нет?

– Да.

– Черт, – сказал Хольмберг. – Это не к добру.

– Именно, – поддержал его Бублански. – Но главное, это означает, что против нас кто-то действует, и к тому же очень быстро и эффективно. Ведь именно эти материалы наконец сдвинули дело с мертвой точки.

– Значит, нам необходимо выяснить, кто действует против нас, – сказал Хольмберг.

– Минутку, – произнесла Соня Мудиг. – У нас еще имеется Петер Телеборьян. Он помогал нам сведениями о Лисбет Саландер в нашем собственном расследовании.

– Точно, – сказал Бублански, понизив голос. – И что он сообщил?

– Он очень беспокоился за ее безопасность и желал ей добра. Но когда с формальной болтовней было покончено, он заявил, что она представляет большую опасность и потенциально способна оказать сопротивление. Наша версия во многом базировалась на его словах.

– И он во многом подогрел Ханса Фасте, – заметил Хольмберг. – Что, кстати, слышно о Фасте?

– Он взял отпуск, – коротко ответил Бублански. – Вопрос в том, как нам двигаться дальше.

Последующие два часа они посвятили обсуждению разных возможностей. Было принято лишь одно практическое решение: Соня Мудиг на следующий день снова поедет в Гётеборг, чтобы узнать, что может сообщить Лисбет Саландер. Когда совещание наконец закончилось, Соня Мудиг и Курт Свенссон вместе направились в сторону гаража.

– Я вдруг подумал… – Курт Свенссон осекся.

– Что? – спросила Мудиг.

– Просто, когда мы разговаривали с Телеборьяном, ты единственная из всей группы задавала вопросы и пыталась возражать.

– Угу.

– М-да… такие вот дела. У тебя есть чутье, – сказал он.

Курт Свенссон не отличался щедростью на похвалы, а Соня Мудиг уж точно впервые услышала от него что-то столь похожее на одобрение, поэтому, даже когда он уже ушел, она так и осталась стоять возле своей машины в полном изумлении.

Глава 5

Воскресенье, 10 апреля

Ночь с субботы на воскресенье Микаэль Блумквист провел в постели с Эрикой Бергер. Сексом они не занимались, а просто лежали и разговаривали. Значительная часть разговора была посвящена выяснению деталей в истории Залаченко. Микаэль с Эрикой настолько доверяли друг другу, что его ничуть не смущал переход Эрики на работу в конкурирующее издание. Сама же Эрика не имела ни малейшего намерения перехватить материал. Эта «горячая новость» принадлежала «Миллениуму», и Эрика испытывала лишь некоторое разочарование оттого, что не сможет быть редактором этого номера. Приятно было бы таким образом завершить годы работы в «Миллениуме».

Обсуждали они и перспективы ситуации. Эрика твердо намеревалась остаться совладельцем «Миллениума» и сохранить за собой место в правлении, но вместе с тем они оба понимали, что она, естественно, не сможет знакомиться с текущей редакционной работой.