Хилари Рафаэль - Я люблю Будду Страница 19

быть содержанкой подразумевает еще и способность не тяготиться своим одиночеством, надо уметь быть одной, потому что ты будешь одна: целыми днями, а иногда — и неделями, на выходные, на праздники, совершенно одна или с кем-нибудь из доступных Друзей, которые согласятся составить тебе компанию, если у них не будет других дел. никто не платит за то, чтобы быть рядом с женщиной постоянно, скука, болезни, повседневная рутина — никому это не нужно, вот почему ты должна научиться получать удовольствие от одинокого вечера с книгой, ужинать наедине со своими мыслями, ходить гулять или в кино — в одиночестве, ему должно нравиться, как ты обставишь свою квартиру — но при этом квартира должна быть пригодной для жизни, для тебя, вполне может так получиться, что многие долгие летние вечера ты будешь сидеть — дожидаться его звонка, в шезлонге на лоджии, у открытого окна, поливая что-нибудь холодное, жуя какой-нибудь фрукт, наслаждаясь легким дуновением ветерка и затишьем “во время простоя”, хорошо, если ты любишь фитнес. занятия спортом хорошо убивают время, в любое время, недорого, и при этом не связывают тебя жесткими рамками расписания, плюс к тому ты показываешь, что заботишься о своем теле, гордишься им — а мужчины охотно за это платят, если станет совсем уже скучно, всегда можно вздремнуть, сон освежает.

не бывает абсолютной свободы, каждый считает, что его сорт свободы — единственно подлинный, в этом смысле положение содержанки — наименее претенциозное, все размечено очень четко, и это значительно лучше, чем выйти замуж, или работать по двенадцать часов в день, чтобы сохранить свою драгоценную независимость, а что такое эта независимость? современная разновидность девственности — ускользающий призрак, который исчезает еще до того, как ты успеваешь его разыскать. что-то такое, что кажется настоящим, только если его подделать, сколько часов нашей жизни тратим мы на ожидание, я имею в виду, мы все. нас старит не жизнь; мы стареем от ожидания, так почему бы не превратить ожидание в профессию? ведь это действительно тяжкий труд, и пусть нам и платят за это деньги, а энергию мы сохраним на то, чтобы жить в полную силу.

Глава 50

анжелика кладет ногу на ногу и смотрит поверх головы ямады на свое отражение в затененном бежевом зеркале на стене, глаза в глаза, приходя на работу, она любит взглянуть на себя объективно, как бы со стороны, вот она: при макияже, одета для выхода, выглядит очень естественно, она подносит ко рту зажженную сигарету, затягивается и, удерживая дым в легких, пристально изучает свое лицо.

— а я хорошо сохранилась, — заключает она, — для своих лет. ямада мягко пододвигает ей пепельницу, она слегка вздрагивает

и пытается аккуратно стряхнуть пепел со своей сигареты, которая догорела почти до фильтра:

— андзярику-сян, вы о чем-то мечтаете?

— да. о вас.

она сидит ко мне в профиль, рука ямады иногда загораживает мне обзор, когда он нежно проводит ладонью по ее левой щеке, она оборачивается ко мне, как бы выражая смущение столь несдержанным проявлением чувств, в такие мгновения я задерживаю дыхание и смотрю на нее. вот говорят: от такой красоты захватывает дух. и это не преувеличение, ее белая кожа как будто светится изнутри — как вареный рис на тарелке в ночной темноте, у нее потрясающие глаза: огромные, черные, с чуть приподнятыми уголками, высокие скулы, тонкий, изысканный подбородок, нос тоже тонкий и правильный, определенно европейский, рот небольшой, с выразительными губами и мелкими зубками.

вместе с тремя молодыми людьми, гостями ямады, она внимательно слушает, что он им говорит.

— а вы знаете, что андзярику-сян — наполовину японка? да-да. ее папа — француз, а мама — чистокровная японка, из якохамы. поэтому она такая красивая и утонченная.

анжелика опускает глаза, потом поднимает их, улыбается и игриво бьет его по предплечью.

— ямада-сан, вы меня прямо смущаете, вы говорите такие вещи… и к тому же все это неправда.

она автоматически проверяет все пять бокалов: у всех ли налито одинаково, замечает, что ее бокал — самый полный, и быстро отпивает три мелких глотка, один за другим, чтобы у всех стало поровну, некоторые молоденькие девчонки стараются украдкой допить свой бокал побыстрее, чтобы получить больше денег, но анжелика — не из таких, ее доходы не складываются из выручки за вечер, ее долгосрочные капиталы — это награда за элегантность и верность мужчинам типа ямады. она работает в хостесс-барах семнадцать лет. у нее было несколько тысяч клиентов, но только четверо таких, как ямада — настоящих покровителей.

крошечный бриллиант над ее левой ноздрей поблескивает в мягком рассеянном свете, эта сверкающая точка придает немного восточный вид ее в общем-то европейскому лицу и как-то не согласуется с ее консервативным нарядом, это коричневое шелковое платье скорее подошло бы какой-нибудь светской даме средних лет на благотворительном приеме в музее изящных искусств, хотя на ее стройной фигуре с приятными округлостями где нужно оно смотрится очень даже сексапильно.

мне кажется, ей действительно нравится ямада. для своих лет он на редкость хорош собой, ему шестьдесят, но он по-прежнему крепок телом, и все его жесты пронизаны чувственностью и мужской силой, он богатый и щедрый, все, что она зарабатывает здесь, в клубе, идет на ее сберегательный счет, а так он содержит ее целиком и полностью, она — его единственная любовница, он очень ценит ее красоту и изящество, она в совершенстве владеет японским, и знает, как правильно приготовить ванну.

анжелика работает в хостесс-барах с семнадцати лет. и ей это нравится: она свободна, работа несложная, где-то даже забавная, она знает, что это — как раз для нее, и что она — идеальная хостесс. наверное, поэтому она и не “вышла на пенсию” и не открыла свой собственный бар, не вернулась в Европу, не вышла замуж — как большинство бывших хостесс. у нее высокие запросы к жизни, и много времени для себя, так что я бы не стала пенять ей за то, что она продолжает работать, пока время еще позволяет.

она проводит рукой по волосам — они у нее каштановые и прямые, длиной до плеч, — и предлагает заказать кальмаров, тут я выхожу из задумчивости и вспоминаю, что мне тоже хочется есть, зачем я столько всего написала про анжелику? да, она незаурядная женщина, опытная, знающая себе цену, а ХИЁКО она вообще не считает за человека.

Глава 51

из Тетради из кожи ящерицы

классификация клиентов по степени раздражения, которое они вызывают (начиная с тех, кого еще можно терпеть, и заканчивая совершенно несносными):

************ японские знаменитости, занятые небрежной деловой беседой

*********** японские бизнесмены, которые приходят в хостесс-бар, чтобы исполнить общественный долг перед коллегами

********** японские бизнесмены, которые приходят в хостесс-

бар только от скуки

********* японские бизнесмены, которые приходят в хостесс-бар в надежде найти себе западную любовницу

******** японские рабочие, которые приходят в хостесс-бар, чтобы приобщиться к красивой жизни

******* западные бизнесмены, компаниями от двух человек и больше, которые приехали в токио на пару дней и пришли, потому что наслышаны про хостесс-бары

****** см. выше, но в одном экземпляре

****** см. выше плюс жена

**** западные знаменитости, которые работают в токио и не знают, чем занять себя по вечерам

*** европейцы, которые приходят, уже накачавшиеся кокаином

или под спидом

** японцы с явными отклонениями в психике

* буйно помешенные европейцы с явными отклонениями в психике, и особенно те, кто увлекается боевыми искусствами.

Глава 52

у ХИЁКО была привычка при всяком удобном случае бросать косые прицельные взгляды (не взгляды, а прямо-таки китобойные гарпуны) на всех, кто ее окружает, и поэтому я затрудняюсь сказать, когда именно произошел перелом в ее отношении к анжелике. это был очень размытый и смутный переломный момент — что-то похожее на превращение скорбной жалости в злобную подозрительность, или мягкого сожаления — в ярость к сопернице, в одном анонимном письме (отпечатанном на лазерном принтере 16-ым шрифтом new roman на сером бланке банка митиноку — уже само по себе подозрительный выбор) были намеки, что анжелика — тайный агент одной очень богатой карательной организации, я сама не читала эту записку, и не могу воспроизвести текст дословно, но я видела, каким ужасом исказились идеальные черты пре- и пост-класического лица ХИЁКО. я даже сперва испугалась, что это кровоизлияние в мозг, стиснув зубы в агрессивной сосредоточенности, она молча смяла письмо, и шорох бумаги был словно выстрел из пистолета с глушителем, ее синие ногти сверкали, как самая жаркая сердцевина пламени. ‹некий неназвавшийся доброжелатель утверждает, что анжелика — агент анти-кармических сил›. бренди сделала такое лицо, как будто хотела сказать “ага! как же!” — выражение, вполне однозначное даже здесь, в токио, где никто не говорит “ага, как же”, а Предводительница очень болезненно воспринимала такие гримасы.