Маргарита Шелехова - Последнее лето в национальном парке Страница 19

— Я подумаю, как восстановить твое душевное равновесие. Спокойной ночи.

Оставшись одна, я попыталась взглянуть на мир трезвыми глазами, но у меня ни черта не получилось — окна были открыты, и пакавенские травы источали райские фруктовые ароматы — те самые, за которыми так остервенело охотилась косметическая фея Мэри Кей, и мне так хотелось, чтобы он вернулся, что он, и в самом деле, вернулся, слегка извиняясь за то, что чувствует себя сегодня подростком, а потом он ушел, и, проснувшись выпускницей средней школы, изнемогавшей от счастья своей первой тайны, я пожалела, что встречаю это утро одна, и мне было глубоко наплевать, куда же делись наставница с наблюдателем, вечные спутники трезвого образа жизни.

— Хотелось бы провести этот день только вдвоем с тобой, — сказал он мне утром во дворе, и тут мы получили специальный заказ от Жемины набрать пару ведер грибов по случаю завтрашней свадьбы Альгиса и Кристины. Для этого нужно было проехать по дальним лесным дорогам и прочесать опушки леса подальше от жилых мест. Сбор грибов с автомобилем имеет свои особенности, являясь, по своей сути, этаким немудреным тестом на совместимость, но действовали мы довольно слаженно, наводки оказались точными, и грибы собирать Андрей умел.

Когда, выполнив заказ и купив свадебный подарок, мы вернулись в середине дня в Пакавене, во дворе уже стоял свеже сколоченный многометровый стол с лавками, девицы украшали навес гирляндами цветов, а двое мужиков проводили туда временную электролинию. Юмис со Станиславом коптили на огородных задах кур и угрей, Жемина с соседками делали домашнюю колбасу из заколотого вчера белого борова и крутили голубцы. На теткиной веранде под плащами прятались от жадных мужских глаз серебристые водочные головки.

После обеда мы сходили, наконец, на кладбище, где церковная мастерская уже успела забетонировать могилу и обнести ее металлической оградой. Деревенское кладбище, в отличие от печальных российских погостов, имело, благодаря ухоженным цветникам и ярко раскрашенным статуям католических святых, очень нарядный вид.

Я принесла три разноцветные бегонии, купленные днем на рыночке у станции, а Андрей сбегал за водой, и мы украсили могилу этими традиционными для здешних мест цветами. На зиму их полагалось выкапывать и хранить на чердаке в горшках, и бабушкина приятельница Эугения обещала присмотреть за бегониями и высадить их следующей весной. Огромные деревья с необычайно пышной листвой укрывали могилы от палящего солнца, а крупные невостребованные ягоды земляники падали на землю и тут же прорастали новыми зелеными розетками, если не пропадали бесследно в желудочках небесных птах.

— Мне в Москве Евгения Юрьевна как-то рассказывала о своих внучатых племянницах. Я помню, одна из них пока еще не была замужем. До сих пор я почему-то был совершенно уверен, что это про тебя. Надеюсь, я прав? — спросил меня вдруг Андрей.

— Не надейся, я развелась несколько лет назад.

— Тогда, надеюсь, ты не собиралась замуж в последнее время?

— Иногда собиралась — под настроение, да как-то не представлялось удобного случая.

— Ты так славно готовишь обед, есть о чем подумать.

— Только не вслух, пожалуйста, такие вещи говорят после целой серии удачных обедов.

— С такими талантами — и на свободе! На месте твоего мужа я бы не стал разводиться.

— Я бы тоже, но у него не было выбора.

— Так почему же вы развелись? — спросил он и, увидев выражение моих глаз, быстро добавил, — я предельно серьезный парень уже лет тридцать пять. Спроси у тети, ей мой дядя теперь все докладывает.

— Мы не сошлись характерами, и это чистая правда. Впрочем, все произошло так быстро, что я уже не помню деталей. Сейчас он иногда позванивает, жалуется на третью жену — такая сволочь опять попалась, хоть вообще больше не женись!

— А что ты делала потом?

— Потом мне ужасно понравилось жить одной.

— Тяжелый случай, но я собираюсь долго надоедать тебе. Ты не против?

— Уже нет, ты мог бы это заметить.

Мы ушли за ограду кладбища, и отправились гулять по лесным дорогам. Оставаясь наедине со мной, он был гораздо разговорчивее, чем в компании, и, будучи детьми своего времени, мы не избежали сегодня длинной беседы о недавнем прошлом своей страны. В прошлом году были напечатаны «Исчезновение» Юрия Трифонова и вторая часть эпохального произведения «Дети Арбата», в этом году появились «Овраги» Сергея Антонова, и это представляло общий интерес.

Потихоньку ноги привели нас к железной дороге, ограничивающей Национальный парк с востока, а потом мы вернулись домой уже другим путем. Гулять по пакавенскому лесу без определенной цели было для меня внове, я всегда на своих прогулках что-нибудь собирала. Можно было бы, конечно, проинтерпретировать наш променад как сугубо деловой сбор сведений друг о друге, но, когда мы присаживались на сваленные бурей деревья, и я смотрела ему в глаза, то у меня голова кружилась от того, что эти глаза обещали. Мой спутник был очень хорош собой, нежен и смешлив, но дело было не в этом. Похоже, я нашла в нем то, ради чего стоило родиться, приехать в Пакавене, а потом когда-нибудь умереть — глубокий и искренний интерес к моей персоне.

Мои личные заслуги, впрочем, были достаточно скромны, просто ему богом было дано расставлять свои жизненные приоритеты так удачно, что женщина оказывалась на первом месте, а мне это нужно было больше всего на свете. Было бы трудно сформулировать сейчас, на чем именно зиждилась моя уверенность в этом его замечательном качестве — просто я искала это в большом и яростном мире и, похоже, нашла.

Вечером после ужина он сказал, что хотел бы переселиться ко мне. Я, однако, призадумалась.

— Андрей Константинович! Я, конечно, готовлю вам пищу вот уже пару дней, и позволяю черт знает что с собой делать, но это еще не повод для вселения на мою жилплощадь.

— Спорное утверждение! Впрочем, в виду имелось другое — у меня при этом совершенно не останется свободного времени. Как тебе этот аргумент?

— Ты, вероятно, возишь с собой в отпуск дежурную кассету с маршем Мендельсона?

— Нет, я обычно прокручиваю своим дамам «Прощание славянки», на всякий случай.

— И когда настанет моя очередь?

— Я выбросил кассету сразу же, как увидел тебя на мостках. Самые быстрые решения у меня всегда оказываются самыми верными. Так я переселяюсь?

— Я должна подумать.

— Соглашайся, ты ведь с ума сходишь от такого красивого парня, как я! Хочешь, продемонстрирую?

— Не исключено, — сказала я, быстро загородившись стулом, — но после развода я всегда просыпалась одна — а от привычек трудно избавиться.

— Суток на борьбу с собой тебе хватит?

— Возможно, если ты, конечно, постараешься внятно объяснить, зачем тебе это нужно.

— Хочется! — сказал он с предельной искренностью, украсив слово тяжелым глубоким вздохом, — а тебе разве нет?

— Похоже, ты все равно сделаешь по-своему, — сказала я, прельстившись этой искренностью, — но жилищный вопрос все же будем решать завтра.

— Я на диванчик пока.

— Завтра! А диванчик оставь в покое для моих друзей.

Стул отлетел в сторону, и стало тесно. Его аргументы были весьма убедительны, и они полностью убедили меня в своей правоте.

— Почему завтра? — спрашивал он, когда не был занят.

— Выспаться хочу последний раз в жизни, я должна выглядеть завтра не хуже невесты. Это понятно?

— Таки да, — ответил он, — вопросов нет. С кем попало я на людях не появлюсь.

Утром, когда я, раскрутив бигуди, спустилась с крыльца, Андрей стоял уже на дворе в светло-сером летнем костюме с галстуком, а рядом с огромным букетом белых цветов красовался в черно-белом светловолосый жених. Белые «Жигули» были украшены розовыми лентами и лупоглазой куклой в стиле «комильфо», и тут же подъехали серые «Жигули» в голубых бантиках с каким-то Буратино снаружи и со свидетелем церемонии, сыном Бордайтиса, внутри. Пора было отправляться в загс, прихватив в райцентре виновницу торжества и свидетельницу.

После загса намечалось основное событие — венчание в местном деревянном костеле, и, когда машина уехала, к дому стали подтягиваться деревенские господа в черных костюмах, галстуках и шляпах. Красные мозолистые руки уверенно выглядывали из-под белоснежных манжет, и все, как на подбор, выглядели красивыми породистыми вепрями. Местные женщины выглядели скромнее своих мужчин, но, впрочем, расписные дамские наряды, завивки и наколки — все это издержки социума, в природе же все наоборот, но скромные львицы и невзрачные павлинихи отнюдь не комплексуют, и их женское начало настолько самоценно и прекрасно, что пышные гривы рвутся в клочья и радужные перья летят по ветру.

Всех поразил Барон, который успел взять в долг у районного архитектора смокинг и бабочку. Баронесса была в шикарной белой юбке, присланной из Америки тетушкой Барона, служившей там в толстовском фонде.