Однажды в Челябинске. Книга вторая - Петр Анатольевич Елизаров Страница 19

Рассказ Дуду плавно перетек в размашистый доклад об успехах себя любимого. Набивать себе цену он умеет. Затем он стал нести ахинею про все и про всех, упиваясь собственной якобы крутизной так, что слюна периодически выходила из берегов. Одновременно он с противным причмокиванием глушил ее винишко – это единственное, что радовало Вику по-настоящему.

– …И заправка тоже будет моя, – объявил он.

Здесь Вика решилась прервать его пространный рассказ.

– Так выпьем же за это! – подняла стаканчик она.

«Вот хлебнешь достаточно, я с тобой по-другому заговорю, высокомерный ты ишак, – думала она. – А теперь, если у тебя осталось хоть какое-то подобие яиц, ты должен предложить другой тост – за меня. Или хотя бы за всех женщин».

– С удовольствием! – салютовал Давид, который уже порядком утомился фантазировать и вспомнил, что пора бы уже оприходовать Вику. – Что же ты так мало пьешь-то? Давай, дорогая, на брудершафт выпьем.

Вика растерялась: употреблять эту адскую смесь ей никак нельзя. До этого она лишь смачивала винишком внешнюю часть губ – внутрь не угодило ни капельки, а сейчас он ведь глаз с нее не спустит. Что же делать?

Вдруг на весь магазин раздался громкий стук во входную дверь – такой, что аж стекла на витринах зазвенели.

– Твою дивизию! Кому не спится в ночь глухую? – Давид с недовольством опрокинул в себя очередной стаканчик и приготовил традиционную мину для нежданных посетителей – озлобленно-безразличную. Сейчас она особенно актуальна, ибо Давида никто не смеет отвлекать от ответственного дела – он только хотел признаться Вике, что «самым лучшим моментом в отношениях с ней считает секс, который он желал бы немедленно повторить» (придуманная фраза казалась ему удачной). – Пойду посмотрю. Вик, не светись, пожалуйста, ладно? Вдруг это дядька. А то еще подумает, что ты проститутка, – вышел в зал он.

От бесцеремонной фразы Вика впала в ступор: «И как такое можно говорить?!» – ей захотелось поквитаться с ним еще сильнее. Отравленное вино из своего стаканчика она вылила назад в бутылку.

***

Через несколько минут Давид вернулся:

– Ну и клиентура пошла, – паренек сбросил куртку и шапку на тумбу.

– Чего хотели?

– Бензина. Чего ж еще хотят на заправках.

– Я тут выглядывала и что-то не увидела машины.

– В том-то и дело! У нас бензин только в бензобаки, а этот и без машины, и даже без канистры, – возмущался Давид. – Еще и тупые вопросы задает. И знаешь, чего он сделал? Купил пятилитровки обычной воды, вылил воду у входа и потребовал налить бензин в бутылки.

– Ты же заливаешь бензин только в бак? – подловила его Вика.

– Пришлось подыграть. Уж больно глаза у него бешеные.

– Вот и пусть идет лесом. Попей вот винца, я налила тебе еще.

– Во, отлично!

Лишь бы подействовало, приговаривала про себя Вика. А неприличие в свой адрес она как-нибудь переживет.

Дабы согреться с мороза, Давид откупорил новую бутылку: налил винца только себе, выпил и закинул за щеку кусочек сыра.

– Это еще цветочки. Тут по ночам такие особи ошиваются. Эх, поднять бы побольше бабла и свалить отсюда. Пусть другие стерегут эти развалины, – он расселся на диванчике и самодовольно взглянул на Вику, словно у него на банковском счету миллиард долларов и все должны боготворить его.

Наконец-таки он догадался предложить Вике алкоголь – та согласилась. Из закупоренной тары можно испить, дабы унять небольшой мандраж, если, конечно, он с его еврейским дядей не паленку продают.

Давид завел старую пластинку:

– Постой-ка. До этого придурка я же тебе что-то рассказывал. Напомни, на чем я остановился?

От одной только мысли, что эта тягомотина продолжится, Вику передернуло.

– Лучше расскажи, как у тебя на личном, – предложила она, выжидая, когда наступит ее черед действовать. Тогда-то она ему выскажет.

– Странно, что ты интересуешься.

– Мне интересно. У тебя же такие амбиции, столько планов, – несколько фальшиво говорила девушка. – Ты вообще завидный жених – долго свободным оставаться не должен.

Дуду выслушивал лесть с упоением. Но далее последовал достаточно нестандартный ответ:

– Я, конечно, не жалуюсь, но… – он опустил глаза, будто бы от смущения. – За время нашей разлуки я понял, что настоящие чувства испытывал только с тобой, – сказанное Давид счел весомым и достаточным, чтобы полезть к Вике целоваться, но та бдительности не теряла. До его забега в туалет ей нужно выкручиваться изо всех сил.

– Воу-воу, – отстранилась она, едва удержавшись от фирменной пощечины, которая автоматически вывела бы ее из образа подпитой девчушки. Она все равно не позволила бы себе с ним лизаться, даже пьяная в хлам. Одной ошибки в жизни ей хватило. – Тормозни-ка! А что ты называешь настоящими чувствами? То, как прилюдно меня унизил?!

– Разочарование и горечь потери – самые искренние из всех чувств, что я испытал. Тогда их невозможно было сдерживать, – с придыханием вещал Давид. Вике казалось, что он словно цитирует фразы из дешевого любовного романа. – Мне было больно, Вика! Я же страдал… от предательства… от неразделенной…

– А давай-ка без МХАТа, – Виктория оборвала его чувственный порыв.

«Между нами ничего и быть не может!» – мысленно отчеканила она.

– Ты всегда умела обламывать кайф.

«С тобой я его ни разу не испытывала. Долбанная малолетка – повелась на старшекурсника», – Вика готовилась бить себя ушами по щекам.

– Я ведь знал, я верил, что когда-нибудь ты обязательно вернешься, – заладил он в надежде, что Вика ответит взаимностью.

– Раз ты так страдал, чего ж сам не пришел? – задала закономерный вопрос она.

Начался чемпионат по сказочного масштаба лжи.

– Ждал, пока ты перебесишься с этим нищим недоразумением. После него вернуться ко мне станет логичным решением – глотком, так сказать, свежего воздуха, – Давид невольно принюхался к себе. Его слова не на шутку задели Вику, и она решила пойти ва-банк в надежде, что самоуверенного мудака через несколько минут скрутит в три погибели. – Давай по-честному? Ты же за этим пришла? Наконец-то бросила своего шпендика?

– С чего это он шпендик? Или ты про Глеба?

Давид испугался.

– Я про карлика Андрея! А как таких еще называть? С ними только отбитые водиться могут.

– Ха! – вскрикнула своенравная Вика. – Это ты про меня?!

Давид только сейчас понял, что сморозил:

– Прости, я не это имел в виду.

– А теперь-ка ты меня послушай. Может, я люблю его.