Терри Сазерн - Чудо-христианин Страница 2

— Похоже, вас оштрафовали, уважаемый! — раздался голос где-то прямо за ним.

Уголком глаза Гранд заметил человека в темном летнем костюме, бесцельно разгуливающего по парапету здания, ближайшего к машине. Было какое-то отвратительное самодовольство в том, как он это произнес.

— Ну да, кажется так, — сказал Гранд, не поднимая глаз и продолжая разглядывать талон в своей руке. — За сколько вы это съедите? — спросил он, улыбаясь своей пронизывающей улыбкой прямо в глаза мужчине.

— Как так, мистер? — воскликнул тот, противно поморщившись, и отшатнулся от здания.

Гранд прочистил горло и медленно вытащил из кармана свой бумажник — длинный тонкий бумажник из восхитительной кожи, напоминающей на ощупь шелк. Невозможно было представить такой бумажник не набитым тысячными купюрами.

— Я спросил, сколько вы хотите за то, чтобы съесть это? Вы понимаете… — Выпучив глаза, он сделал характерное жевательное движение, держа талон прямо перед своим ртом.

Человек, свирепо сверкая глазами, сделал шаг вперед.

— Я не понимаю, о чем вы, мистер!

— Ну, хорошо, — протянул Гранд, поглядывая на свой толстый бумажник, — этого явно достаточно. — И он вытащил несколько тысячных банкнот. — У меня есть вот этот талон, и, понимаете, мне бы очень хотелось, чтобы вы его съели. Предположим, за… — он скользнул взглядом по собеседнику, — за шесть тысяч долларов?

— Что значит «съесть его»? — прорычал человек в темном костюме. — В своем ли вы уме, мистер?

— Мистер, или Гранд — зовите меня как угодно. Да? Хо-хо. — Гранд произнес это посмеиваясь, но сразу же серьезно добавил: — Так как насчет вот этого — насладиться вкусом за халявные зеленые?

Мужчина, впадая в ярость, сделал еще один шаг вперед.

— Послушайте, мистер, — начал он угрожающе, сжимая кулаки.

— Я, видимо, должен предупредить вас, — приветливо сказал Гранд, прижимая руку к груди, — что я вооружен.

— Как? — Мужчина, казалось, моментально сник и тупо уставился на банкноты в руке Гранда. Через секунду, слегка придя в себя, продолжил:

— Да кто вы вообще есть такой, мистер? Что за странная игра?

— Я есть Гранд, игра называется «Халявные зеленые», — произнес Гранд с усмешкой, — Ну так что, поиграем? — Он провел пальцем по углам шести тысячных купюр, и они издали аппетитный хруст.

— Послушайте, — пробормотал несчастный пересохшими губами, сжимая и разжимая пальцы, дыша раздраженно и злобно, — вы хотите попробовать… вы хотите сказать МНЕ, что дадите мне шесть тысяч долларов за то, что я СЪЕМ вот это? — и он показал на смятый талон в руке Гранда, — съем вот этот ТАЛОН?

— Все дело в размере, — сказал Гранд. Потом взглянул на часы. — Это, что называется, лимитированное предложение. Его действие заканчивает ся… допустим, через минуту.

— Послушайте, мистер, — произнес сквозь зубы мужчина, — если вы хотите сказать, что это шутка… Ради бога, не надо так со мной шутить, — Он потряс головой, показывая, что настроен предельно серьезно.

— Не принимается, — предупредил Гранд. — Или я выстрелю вам в висок. Так что же? У вас сорок восемь секунд.

— Дайте хоть посмотреть на эти проклятые деньги! — воскликнул мужчина, уже вне себя, пытаясь схватить купюры.

Гранд позволил несчастному взглянуть на деньги, не переставая между тем смотреть на часы.

— Тридцать девять секунд, — торжественно произнес он. — Что, мне начинать финальный отсчет?

Не дожидаясь ответа, он отступил назад и, сложив руки наподобие мегафона, начал считать с драматической интонацией:

— Тридцать восемь… тридцать семь… тридцать шесть…

Мужчина тем временем бешено жестикулировал и что-то бессвязно бормотал. Затем выхватил талон, оторвал зубами кусок и начал жевать, страшно вращая глазами.

— Стойкий товарищ! — ободряюще закричал Гранд, перестав считать. Шагнув вперед, он дружески похлопал человека по плечу и вручил ему шесть тысяч долларов.

— На самом деле вам не нужно есть этот талон, — объяснил он. — Меня раздирало любопытство, только и всего. Хотелось узнать, сколько вы стоите. — Гранд дружески подмигнул. — Большинство из нас имеет свою цену, я полагаю. Да? Хо-хо. — Он театрально всплеснул руками, сел в машину и унесся прочь, оставив потрясенного мужчину в темном летнем костюме стоять у пешеходной дорожки и таращиться ему вслед.

Глава 3

Гранд неспешно ехал по Ист Ривер Драйв по направлению к своему большому красивому дому, построенному в стиле шестидесятых, где он проживал вместе со своими престарелыми тетушками, Агнесс и Эстер Эдварде.

Когда он приехал, тетушки коротали время в гостиной.

— А вот и ты, Гранд, — сказала Агнесс Эдварде.

В её улыбке выразилась вся её трогательная старческая привязанность к Гранду. В свои восемьдесят шесть, будучи на год старше Эстер, она продолжала заправлять практически всеми их совместными делами.

— Гай, Гай, Гай, — счастливо воскликнула, в свою очередь, Эстер, одарив Гранда очаровательной улыбкой и приподняв чашку с чаем. Затем она слегка нахмурила брови и выглядела теперь совсем как мать, которая немного сердита на своего любимого мальчика. Обе старушки ужасно, беспредельно переживали, что Гай, в свои пятьдесят три, еще не был женат. Хотя, теоретически, случись такое, — каждая, наверное, протестовала бы изо всех сил.

Гай кивнул им, пересек комнату, чтобы поцеловать обеих, а затем уселся на свое излюбленное место в огромном кресле-качалке рядом с окном.

— Мы как раз пьем чай, дорогой, ты тоже выпей! — начала убеждать племянника тетя Агнесс в своей трогательно пылкой манере, позвенев маленьким серебряным колокольчиком и подставив лицо для поцелуя — сдержанно, но с заметным волнением, слегка прикрыв глаза и благодарно взмахнув в ответ рукой, белой, как кружево на ее запястьях.

— Гай, Гай, Гай, — снова закудахтала Эстер, со свойственной ей веселостью, осторожно поставив чашку на стол.

— Ты же попьешь с нами чаю, правда, дорогой мой Гай? — сказала Агнесс, провожая взглядом вошедшую служанку.

— Да, было бы неплохо, — ответил Гай и улыбнулся обеим тетушкам улыбкой настолько полной любви, что обе они слегка заерзали на своих стульях.

После своего путешествия Гай пребывал в хорошем настроении. Но очень скоро — и тетушки это знали — он должен был покинуть их, погрузиться в свою собственную мистику, спрятаться за огромными серыми газетами Financial Times и Wall Street Journal на долгие-долгие часы. Он будет спокоен, молчалив, не будет отвечать на вопросы, ограничиваясь сдержанным «да», — и все это не сможет поведать о нем ничего, ни-че-го.

— Гай, — начала Агнесс Эдварде, взяв чашку и отчаянно пытаясь нахмуриться, чтобы показать предельную серьезность.

— Да, тетя Агнесс, — ответил Гай незамедлительно весьма дружелюбным тоном, слегка подавшись вперед в кресле. Правда, свою чашку он так и неподнес ко рту, а просто держал ее из вежливости.

— Гай, ты знаешь этого молодого человека Клеменс? Я думаю, они хотят пожениться! И… или… я не знаю… Я просто хотела бы знать, можем ли мы им чем-то помочь. Вообще-то я ничего об этом ей не говорила — я бы не отважилась, конечно… Но что ты об этом думаешь, Гай? Я уверена, мы что-то можем для них сделать, ты согласен?

Гай Гранд не имел ни малейшего понятия, о чем говорила тетушка. Уверен он был в одном: речь шла, без сомнения, о деньгах. Ответил он весьма мрачно, аккуратно взвешивая слова.

— А почему я должен быть с этим согласен?

Агнесс Эдварде вздохнула и приподняла чашку.

В этом движении сквозили одновременно стыдливость и самодовольство. После этого обе женщины переглянулись между собой, многозначительно улыбнулись друг другу и приподняли брови — как бы то ни было, сегодня у них была конкретная цель.

Свою собственную задачу Гранд определял так: «задать людям жару». Эта идея родилась у него в голове неожиданно, когда однажды ранним летним утром, в то время, когда заканчивалась Испанская гражданская война, он вылетал в Чикаго и через час после прибытия уже владел собственностью на одном из самых людных деловых перекрестков Лупа. В тот же день он снес современную двухэтажную постройку и убрал строительный мусор с помощью бригады из пятидесяти рабочих и нескольких машин.

Потом он нанял пятерых плотников, которые ранним утром приступили к работе. Им пришлось выставить на пешеходную часть ограждение, а затем сделать деревянную форму под бак с асфальтом в следующих пропорциях: пятнадцать квадратных футов, пять футов в глубину. Конструкция была сделана за полтора часа, и казалось, что вся работа, за исключением заливки асфальта, уже закончена. Плотники сняли рабочую одежду, сложили её и были готовы разойтись по домам… Но, после секундного раздумья, Гранд собрал их заново. Он предложил им разобрать построенную только что конструкцию и возвести ее заново, но при этом приподнять на два фута вверх, чтобы снизу оставалось свободное пространство. Как он объяснил старшему плотнику, это нужно было, чтобы встроить туда обогреватель.