Марк Мейсон - Ловушка для простака Страница 2

Первая неделя

За завтраком в понедельник я чувствовал себя как на прогулке по минному полю. Мысль о том, что теперь каждый мой шаг оценивается, была подобна топору палача над головой, и, хотя я знал, что он не опустится до истечения двенадцати недель, от этого было ничуть не легче. Я поймал себя на том, что анализирую каждую мелочь, пытаясь догадаться, приносит она баллы или отбрасывает меня назад.Поставив на стол пакет с кукурузными хлопьями, я опасливо проверил, не просыпал ли я их на пол. Вроде бы нет – уже неплохо. Черт! Забыл закрыть пакет. Ничего, это поправимо. Интересно, что перевесит – баллы, которые я потерял, забыв закрыть его, или которые заработал, когда закрыл? Господи, Сэм, это же смешно! Нельзя порвать с человеком из-за того, что он не сразу закрыл пакет корнфлекса. Наливая себе кофе, я предусмотрительно подлил и в чашку Керсти. Впрочем, я всегда (или почти всегда) оказывал ей подобные знаки внимания, но теперь они были важны вдвойне.Нет, не вдвойне – бесконечно важны! Ведь до сегодняшнего дня никто не ставил мне оценок.Я заметил, что мы с Керсти почти одновременно доели свои хлопья, и быстро проглотил остатки, чтобы самому вымыть посуду. Уж за это я наверняка что-нибудь заработаю. Главное при этом не потерять баллов из-за того, что я слишком быстро ем. Когда я стоял у раковины, ополаскивая кофейник, Керсти подошла сзади, поставила пустую тарелку и нежно поцеловала меня в щеку. Похоже, она догадалась о моих мучительных вычислениях и, шепнув «люблю тебя», ушла на работу раньше меня. По-видимому, она не хотела, чтобы я слишком напрягался. Она мягко приучала меня к тому, что теперь всё на учете.Я был рад передышке, но мысль о том, что я оказался в такой ситуации, не давала мне покоя все утро. За что мне все это?! Учитывая, что после моей «недели сомнений» не прошло и года, я понимал колебания Керсти. Ясное дело, ее беспокоила возможность рецидива, хотя я-то знал, что это не повторится. Ну на что ей сдались эти баллы! Либо она мне доверяет и согласна идти к алтарю, либо нет.В обеденный перерыв я почувствовал, что должен с кем-то поделиться, и решил перекусить с Джорджем. Мы с ним давно работали вместе, и он всегда был неизменно любезен и приветлив, но по-настоящему мы сблизились после того, как я влюбился в Керсти. Я стал обращать на него больше внимания, когда наши с Питом совместные забавы и мои мимолетные романы прекратились и я начал ценить прелести домашнего уюта. Джордж мой однолетка, он немного ниже меня ростом и чуть полнее, а его лоб, как говорит он сам, с годами стал «несколько выше, чем раньше». Он никогда не был любителем тусовок, но, как я уже сказал, именно поэтому я к нему и потянулся. В этом изменчивом и зыбком мире Джордж невозмутим и надежен как скала. Я полагал, что в моей ситуации он будет более хорошим советчиком, чем Пит. Джордж имеет некоторый опыт серьезных отношений. Насколько мне известно, он жил вместе по меньшей мере с одной девушкой, хотя сейчас у него никого нет.Купив сэндвичей, мы отправились во внутренний двор собора Святого Павла. Мы любим приходить сюда в хорошую погоду, но в этот понедельник все здесь напоминало о тех, кто вступил в брак без всяких проблем, и это вызывало у меня досаду и зависть. (Правда, королевская фамилия в последнее время едва ли может похвастаться семейным благополучием.) Я рассказал Джорджу про идею Керсти. Сперва так же, как и Пит, он решил, что это шутка. Когда же я заверил его, что это не так, он задумался.– Ты ее любишь? – спросил он.– Ну конечно.– И ты сделал ей предложение, потому что в самом деле хочешь на ней жениться?– Нет, Джордж, я сделал это на пари. Естественно, хочу.– Что ж, если у тебя серьезные намерения, тебе придется покориться.Это было немногим лучше того, что я услышал от Пита. Видимо, почувствовав мое разочарование, Джордж добавил:– Послушай, Сэм, раз это для тебя так важно, значит, нужно постараться.Я кивнул.– Пойми, теперь вы поменялись ролями.– То есть?– Ты сделал Керсти предложение. Это ты добиваешься ее, а не наоборот. Ты считал, что она непременно скажет «да», а она не хочет спешить.Раньше я об этом не задумывался, но Джордж был прав. В молодости мужчины избегают прочных связей, то есть, скажем прямо, спят со всеми подряд, а значит, преимущество на их стороне. Слово «ответственность» мы на дух не переносим и делаем всё, чтобы от нее увильнуть, хотя девушки ждут от нас совсем другого. В принципе, все справедливо. Но я до сих пор не понимал, что справедливо и другое: когда мы становимся старше и решаем, что нагулялись досыта, нам далеко не всегда удается заполучить ту женщину, которую мы хотим. До тридцати у меня было полно знакомых девушек, но я всеми силами стремилсялзбежать длительных отношений. Теперь же, когда моя «неделя сомнений» была позади и я решил, что пора всё изменить, я был убежден, что вторая половина вселенной, то есть Керсти, не раздумывая, согласится.Но этого не случилось. Мы действительно поменялись ролями. Когда девушке двадцать, странные создания по имени «мужчины» одним глазом разглядывают бретельки ее бюстгальтера, а другим – косятся на ее лучшую подругу. Ни деньги, ни любовь не могут принудить их к серьезным отношениям. Особенно ничтожны шансы любви. Миновав тридцатилетний рубеж, женщина обнаруживает, что мужчины, с которыми она встречается, в конце концов возжелали той самой серьезной связи и ими перестала двигать одна лишь похоть. Но кто сказал, что она должна броситься в объятия первого встречного, который предъявит на нее свои претензии? Кто сказал, что она должна благодарно потупить глаза, опустив трепещущие ресницы, протянуть пальчик и смиренно прошептать «я согласна»? В свое время мужчины были привередливы, порой настолько, что их не устраивал никто, – теперь ее черед привередничать. Она хочет сделать правильный выбор и не желает спешить. Кто вправе винить ее за это? Во всяком случае, не тот тип, который последние десять лет своей жизни не позволял себя торопить.Конечно, это так, и все же я не могу понять, чего добивается Керсти. Я понимаю, она не хочет торопиться, чтобы взвесить все за и против. Но зачем ей нужно ставить мне оценки? Она отлично знает, кто я, что я собой представляю, на что способен и чего не могу. Почему я должен зарабатывать эти проклятые баллы?Джордж осторожно извлек из пакета вторую половину своего сэндвича, зорко следя за тем, чтобы стекающий с него майонез приземлился на траву, а не на его брюки.– А что будет, хм... что будет, если... – начал он, внезапно немного смешавшись.– Если что?– Что будет, если ты не наберешь тысячу баллов?Господи! Как только Джордж произнес эти слова, я почувствовал, что у меня опустились руки. Весь ужас этого вопроса лег мне на плечи стопудовой ношей, прижав меня к земле. Вероятность такого развития событий не приходила мне в голову. Неужели тогда все кончено? Неужели это разрыв?Дорога домой в тот вечер была для меня тяжким испытанием. Я понимал, что должен задать этот вопрос Керсти, но мне было страшно. Честно говоря, в глубине души я догадывался, каким будет ответ.– Что ж, – сказала Керсти, когда я в конце концов набрался смелости (к вашему сведению, это произошло без двадцати одиннадцать), – если тебе не удастся набрать тысячу баллов, я не выйду за тебя замуж:., и тогда нам вряд ли есть смысл оставаться вместе.Она сказала это очень спокойно, с видом исполненного сострадания доктора, который сообщает дурные вести, но произнесла достаточно твердо, не позволив мне усомниться в ее словах.– Ты хочешь сказать... – Я осекся. Я не знал, плакать мне, умолять Керсти изменить свое решение или взорваться от ярости.– Я уверена, что до этого не дойдет, – ободряюще сказала она и поцеловала меня. – Давай не будем опережать события.Вечером в среду случилось нечто совсем иное. Баллы, баллы, баллы, твердил я себе, ты должен набрать эти баллы. Ты должен стать чемпионом мира по набиранию баллов.Мы с Керсти смотрели телевизор. Шла программа новостей. Вполуха слушая рассказ диктора о городских властях и мошенниках, которые торговали автомобилями, я погрузился в размышления о том, сколько баллов я заработал в этот вечер и сколько потерял. Я загрузил стиральную машину, и это, несомненно, пойдет в плюс, но мне не давала покоя мысль о том, что из заднего кармана своихджинсов я забыл вытащить билет в метро, который непременно превратится в бумажную кашу и перепортит все вещи Керсти, после чего я, безусловно, окажусь в минусе. В конце концов я решил, что, кажется, я все-таки вытащил билет.Как бы то ни было, речь не об этом. Когда экран телевизора вновь привлек мое внимание, там начался фильм. Снят он был лет пятнадцать назад, а главную роль в нем играл тот же тип, что и в «Высшей силе». Нет, не Том Селлек и не тот английский актер, про которого вы подумали. Надо сказать, что фильм был препаршивый. Моя рука сама потянулась к пульту, но, уже нащупав пальцем кнопку, я кое-что вспомнил. Как-то раз, когда наша совместная жизнь с Керсти только-только начиналась, я стал без предупреждения переключать каналы во время рекламной паузы, и она неожиданно пришла в ярость. Ее невозможно было успокоить. «Я хотела это посмотреть, а ты...» – и так далее. Не помню, о какой рекламе шла речь, но думаю, это не имело значения. Видимо, ей просто действовала на нервы моя привычка, но обычно она подавляла раздражение, а в тот раз дала выход своим эмоциям.Но в среду я вспомнил про это и, прежде чем включить другую программу, осторожно спросил:– Будешь смотреть?Естественно, Керсти не собиралась смотреть эту чушь. Конечно, я не был уверен на все сто, что это повысит оценку, но улыбка, которой она меня одарила, утвердила меня в этой мысли.А когда стиральная машина остановилась, я убедился, что билет в метро я действительно выбросил.Баллы так и плыли мне в руки.Наступило воскресенье. К вечеру я просто не находил себе места. Приближалась минута, когда я узнаю, сколько заработал за неделю. Во время вечернего чая я поинтересовался, как это произойдет.– Я взвесила все за и против, – сказала Кер-сти, – и решила, что запечатаю листок с суммой баллов в конверт и оставлю его на обеденном столе. Потом я уйду из комнаты, и ты спокойно ознакомишься со своей оценкой.– Что?! – не выдержал я. – Запечатанный конверт? Ты что, Оскара мне вручаешь?Керсти успокаивающе погладила меня по плечу.– Послушай, Сэм, если я просто скажу тебе сумму, ты замучаешь меня вопросами, начнешь выпытывать, за что ты получал баллы, на чем терял и как заработать больше на следующей неделе. Это поставит нас обоих в неловкое положение, потому что ответить на твои вопросы я не могу.– Я не стану этого делать.– Станешь, Сэм. Я тебя прекрасно знаю.– Я не такой, – уныло сказал я. Она приподняла бровь.– Ладно, – сказал я, – может быть, иногда я действительно бываю таким. Но сегодня все будет иначе.– В таком случае моего присутствия рядом не требуется, верно?Черт побери! Она меня поймала. В семь часов Керсти заставила меня отвернуться, а сама оторвала листок от блокнота для телефонных сообщений, написала на нем число, запечатала его в конверт и отправилась наверх принять ванну.Добрых полторы минуты я был не в состоянии притронуться к конверту, не говоря уж о том, чтобы открыть его. Дело было не только в том, что от волнения у меня дрожали колени и даже пересечь комнату мне было нелегко. Я лихорадочно размышлял, какое количество баллов меня бы устроило. Неплохо было бы набрать тысячу, думал я. Если я заработал тысячу, то теперь главное не растерять набранные баллы. Может быть, десять тысяч... Вернись на землю, Сэм. На что я мог рассчитывать, будучи реалистом? Разделив тысячу на двенадцать, я получил чуть больше восьмидесяти трех. Если я заработал восемьдесят три балла, я на верном пути. Было бы здорово получить больше, скажем сто, тогда у меня осталось бы кое-что в запасе на случай неудачной недели в будущем. Если оценка ниже, например семьдесят, это несмертельно, небольшую нехватку я смогу компенсировать в дальнейшем. В общем, мне хотелось, чтобы сумма приближалась к восьмидесяти трем.Я неуверенно подошел к обеденному столу, постоял перед ним несколько секунд, потом решил, что на всякий случай лучше сесть. Отодвинув стул, я опустился на него. Взял в руки конверт. Пальцы не слушались меня, и от неловкости я сначала оторвал лишь уголки клапана, тогда как сам конверт остался запечатанным. Однако в конце концов мне удалось запустить пальцы внутрь и, разорвав конверт, добраться до его содержимого.Я пару раз сглотнул, прищурился (как будто это могло мне помочь!) и вытащил листок на свет божий. Затаив дыхание, я развернул его. Рукой Кер-сти на нем было написано: 27.Двадцать семь? Черт возьми, жалкие двадцать семь?! Я не набрал и половины того, на что рассчитывал. Здесь не было даже трети. В уме я быстро прикинул (поразительно, что делает с умственными способностями отчаяние!): двенадцать недель по двадцать семь баллов дают триста двадцать четыре балла. То есть, чтобы жениться на любимой женщине, мне не хватит шестисот семидесяти шести баллов.Я удрученно уставился на листок. Может быть, я держу его вверх ногами? Перевернув его, я полу-чил кривоватое подобие буквы L и неуклюжую двойку. Это определенно двадцать семь. Худшего начала нельзя было и представить. Но главное, я не понимал, что я делал не так. Или, хотя бы, что я делал как надо. Каковы были правила начисления баллов, которые придумала Керсти со своими подругами?И тут меня осенило: Керсти и ее подруги...Я быстро сделал пару звонков и через десять минут направился к двери.– Я немного пройдусь! – крикнул я Керсти.– Хорошо, дорогой.После скудной порции баллов, которой меня только что наградили, это «дорогой» возмутило меня до глубины души, но я решил не придавать этому значения.К счастью, в «Митр» царило затишье, и Пит мог сосредоточиться на поставленной задаче. Дождавшись Джорджа, мы выпили по кружке пива, и я изложил суть дела.– Я пригласил вас сюда, – сказал я, – чтобы узнать, согласны ли вы мне помочь.– Смотря в чем, – сказал Пит. – Выбор богатый.Такой настрой мне не понравился.– Ты знаешь, в чем. Я говорю про баллы. Он возмущенно фыркнул.– Не понимаю, как ты это терпишь. Хоть убей, не понимаю.Я и сам не вполне это понимал, но опускаться до жалоб не собирался. Мне ставят оценки, и тут ничего не поделаешь.– Как бы то ни было, Пит, вопрос остается в силе – готовы ли вы мне помочь?– На меня можешь рассчитывать, – сказал Джордж.Готовность, с которой он это сказал, немного приободрила меня. Мы вдвоем посмотрели на Пита.– Да, если ты считаешь, что это в моих силах.– Я в тебя верю, – ответил я, стараясь с первых же шагов поднять боевой дух своей команды.– Что мы должны делать? – спросил Джордж.– Быть моими советниками. Замечать то, что упустил из виду я. Шевелить мозгами и оценивать сложившуюся ситуацию.На самом деле Пита я решил включить в команду потому, что он постоянно имел дело с женщинами и представлял, что у них на уме. Джордж же смотрел на вещи с точки зрения опытного и зрелого человека. Не говоря об этом вслух, с их помощью я надеялся одновременно использовать преимущества юности и опыта.– Формируешь Кабинет для военных действий? – спросил Пит.– Насчет военных действий не знаю, но, если угодно, да, мне нужно что-то вроде Кабинета министров.– Здорово, – сказал Пит, – Только что я работал в пабе, а теперь стану министром. Можно мне стать министром финансов?– Если хочешь.– Я бы хотел быть министром иностранных дел, – сказал Джордж, – вот только паспорт у меня просрочен.– Не возражаю. Премьер-министром я назначаю себя, – сказал я, – и прошу вас отнестись к поставленной задаче со всей серьезностью. В течение двенадцати недель я должен заработать тысячу баллов. Сегодня вечером я получил свою первую оценку. Сказать по правде, результаты плачевные. Я набрал двадцать семь баллов.– Двадцать семь? – недоверчиво спросил Пит. – Да это не просто плачевный результат, это настоящая катастрофа. – Что ты натворил? Трахнулся с ее сестрой?Мы с Джорджем одновременно бросили на него предостерегающий взгляд.– Ладно, извини. – Пит на минуту задумался. – Жаль, нет курсов, где обучают поведению, которое нравится женщинам. Этаких уроков послушания для мужчин.Он был прав. Таких курсов нет, а жаль.– Послушай, – сказал Джордж, – чтобы понять, как у Керсти вышло двадцать семь, необходимо проанализировать все твои поступки.Составь список всего, что ты делал и что могло повлиять на оценку.Это была неплохая мысль.– Пит, у тебя найдется бумага? Пит принес лист бумаги.– Ты работай, а я налью нам еще по кружке. Не возражаете повторить?Я кивнул, и он принялся наполнять наши кружки. Рэй, который маялся без дела, прискакал к нашему концу стойки. От него за версту несло перегаром.– Что ты там пишешь? – спросил он, заглядывая в мой список. С трудом верилось, что ему нет и сорока. С редеющими волосами, запущенными зубами и серой кожей, давно не видевшей солнечного света, он выглядел на все пятьдесят.– Сэм пишет список своих поступков, которые могли понравиться его девушке или расстроить ее, – сказал Джордж.Рэй гадко ухмыльнулся:– Ты, случаем, не брал ее зубную щетку?– Нет, – сказал я, недовольный, что мне мешают.– Я просто спросил. Однажды дома у одной телки я взял ее зубную щетку, так она прямо как с цепи сорвалась.– Неужели взять чужую зубную щетку – такое страшное преступление? – спросил Джордж.Ухмылка Рэя стала еще гаже.– Вся соль была в том, для чего она мне понадобилась.Я отшвырнул ручку.– Рэй, даже если я поверю, что нашлась женщина, которая пустила тебя к себе в дом, не говоря уж про ванную, слушать твои байки я не намерен. Будь добр, отвали.Он вернулся на свой конец стойки, плюхнулсяна табурет и принялся за «Смирновскую» со льдом.Закончив список, я протянул его Джорджу.– По-моему, всё прекрасно, – сказал он. – Глажка – один раз. Мытье посуды – четыре раза. Спросил разрешения, прежде чем переключить канал, один раз. Убрал посуду, после того как она высохла, два раза. Снял пустой рулончик для туалетной бумаги и заменил его новым – один раз. Завтрак в постель – один раз... Без сомнения, все это должно приносить баллы.– Шоколадки не покупал? – спросил Пит. Я покачал головой.– Я думал об этом, но сейчас она на диете.– Почему женщины не говорят, когда они не на диете? – спросил Джордж. – Это бы значительно упростило дело.Пит щелкнул пальцами.– Вместо шоколада можешь купить ей средство для похудания.– Блестящая идея, – ответил я. – Вручить своей девушке подарок с намеком: «Пора бы тебе сбавить лишний вес».– Хм... Пожалуй, ты прав.– Дело еще и в количестве подобных действий, – сказал Джордж. – Важно не переборщить. Если ты начнешь мыть посуду пятьдесят раз в неделю, Керсти поймет, что ты делаешь это только ради баллов, и последние сорок раз пойдут насмарку. А то еще и снизит тебе оценку за отсутствие воображения.– Я понимаю, о чем ты. Быть хорошим парнем, но не чересчур. Нельзя терять чувство меры.– Что-то вроде того. – Джордж снова заглянул в список. – Хотя с этим, пожалуй, всё в порядке. Не думаю, что разумная женщина, оценивая будущего мужа, сочтет это чрезмерным. – Шевеля губами, он начал что-то подсчитывать. – Даже если Керсти ставила за все, что ты делал, один-два балла, а вряд ли она настолько несправедлива, итог должен превышать двадцать семь. Например, вот за это – «поменял постельное белье и подоткнул простыню под матрас с четырех сторон, даже с той, где он вплотную примыкает к стене», – уже можно поставить не меньше тридцати баллов.– Я тоже так думал – это было настоящим кошмаром. Когда я добрался до последней пуговицы пододеяльника, выяснилось, что первую язастегнул не на ту петлю, и пришлось начинать всё заново. Терпеть не могу это занятие.– Ты понимаешь, что это значит? – сказал Пит. – Ты где-то промахнулся и потерял на этом кучу баллов, поэтому сумма такая маленькая.Без сомнения, он был прав, но я, хоть убей, не понимал, что я сделал не так. Я ломал голову, пытаясь вспомнить что-нибудь, подобное инциденту с переключением каналов.– Ты уверен, что адекватно оценил каждый поступок? – спросил Джордж. – Например, тут написано «вытирание пыли». Ты действительно вытер пыль как следует? Ты же знаешь женщин. Из-за нескольких пылинок они поднимают настоящий переполох.Я задумался.– Нет, – сказал я в конце концов. – Уверен, Дело не в этом. По части уборки мы с Керсти обычно сходимся во мнениях. Мы любим порядок, но манией на этот счет не страдаем.Джордж осушил свою кружку.– Здесь что-то не так, Сэм. По неведомой причине ты теряешь баллы, а значит, нужно выяснить, в чем дело.