Александр Шленский - Загон предубойного содержания Страница 2

— Ты погляди, Лёха, козляра-то у них за главного! Глянь как слушаются его.

— Так они небось не один год за ним ходили… А сколько там на твоих золотых?

— Половина ржавчины. Пал-пятого, кароче… Через пятнадцать минут на собрание надо иттить.

— Ты когда-нибудь видал, Митяй, как козлы дерутся?

— А то! Конечно видал. Они — рогами. Бараны — те лбами шибаются, только треск стоит. А козлы — рогами. Слышь, Лёха, а давай энтого с нашим стравим.

— Во, точняк! Ща мы его сюды… пускай подерутся, а мы позырим!

Рабочие, не торопясь, прошли через загон и коридор и скрылись в цеху, со скрежетом отодвинув створку ворот. Довольно скоро они вернулись по тому же коридору обратно в загон, подталкивая перед собой крупного безоарового козла белой масти с едва заметным кремовым отливом. Митяй с Лёхой остались у ограды, а козёл прошествовал вглубь загона. Подойдя к лежащему приезжему соплеменнику, он деликатно тронул его точёным копытом. Овечий пастырь живо поднялся на ноги, оглянулся и приосанился. Безоаровый козёл тоже принял официальный вид и подчёркнуто вежливо произнёс на парнокопытном языке:

— Разрешите представиться. Я работаю в Мервинском мясоперерабатывающем предприятии, где вы сейчас находитесь, в должности проводника. Царандой пятый ака Провокатор, к вашим услугам.

— Очень приятно! — отозвался винторогий патриарх с неуловимо тонкой усмешкой в голосе. — Алимбек Азизович Искаков, доктор философских наук, член-корреспондент РАН. Шутка, конечно… Этот титул я носил в прошлой жизни. А сейчас… Зовите меня просто Цунареф.

— Какая пикантная неожиданность! А я в прошлой жизни был частным предпринимателем… Выходит, мы с вами оба раньше были такими же прямоходящими как, скажем, вон те двое?

— Прямоходящие, достопочтенный Царандой, бывают весьма разные, как и парнокопытные. Я смею надеяться, что был прямоходящим совсем иного сорта. В каком-то смысле я и тогда гораздо больше походил на себя нынешнего, чем на этих двух несчастных. А могу я поинтересоваться, в чём заключаются ваши обязанности проводника? Кого вы сопровождаете и куда?

— Сопровождаю я, уважаемый Цунареф, всех сюда попавших, вон в те ворота. И эти ворота — о-о-о! — это очень! Очень интересные ворота! Благодаря этим воротам я являюсь, выражаясь метафорически, местным Хароном. А вот этот небольшой коридор — это мой Стикс. По нему я переправлю вас в следующую жизнь. Когда говоришь о вещах метафорически, получается очень романтично, не правда ли? Но к сожалению, помимо романтики, у любого дела всегда есть ещё и практическая сторона. Так вот, практически, дорогой мой бывший Алимбек Азизович, а ныне Цунареф, я приведу вас в убойный цех, где вас, и ваш народ, который вы водили по горам и по долам, переработают на мясо.

Цунареф, качнув кручёными рогами, спокойно и иронично посмотрел в глаза собеседника.

— Знаете, я очень рад, что у нас всё происходит без истерик. — улыбнулся в бороду Царандой. — Мясо… — Четвероногий работник мясокомбината встряхнул шерстистым животом и помолчал. — Ну да, мясо! В этом нет ничего оскорбительного. Собственно говоря, мы ведь и есть мясо. Живое, блеющее мясо. Убойный цех, в сущности, почти ничего не изменит, он всего лишь переведёт это мясо в снятое состояние, так сказать, в инобытие…

— Да… Старина Гегель, котого вы цитируете, без сомнения, ел мясо. И я в прошлой жизни тоже ел мясо. — задумчиво сказал Цунареф. — Варёное мясо, жареное мясо, тушёное мясо… Это всё — разные ипостаси инобытия. Любопытно было бы узнать, как приготовят моё мясо… Скажите, чего от нас хотят эти двое прямоходящих? Почему они не спускают с нас глаз?

— Они ожидают, что мы с вами подерёмся. Будет лучше, дорогой коллега, если мы последуем их желанию. Давайте немного разомнёмся, пофехтуем рогами. Они минут пять посмотрят, а потом им надоест, и они уберутся отсюда по своим делам, а у нас появится возможность полежать на недурной соломе и прекрасно побеседовать.

— Гляди, Лёха, вроде начали.

— Чё-то как-то вяло они. А на задние ноги-то они зачем становятся?

— А затем. Ты найди в цеху баранью черепушку и сравни её с козлиной. У барана-то она бронебойная, а у козла так себе.

— Ну и что с того?

— А того, что бараны бьются лоб в лоб с разбегу, и хоть бы чего. А вот ежели баран с разбегу козла таким макаром приварит — расколет козлиный черепок на раз, без вопросов.

— Ну это понятно, Митяй. А всё равно, на задние ноги-то зачем?

— Так это чтобы рогами по рогам сверху лупить, а башку козлиную не ломать. Они хоть и козлы от рождения, а жить-то им всё равно хочется! Поэтому у них и драка такая, чтобы друг друга не поубивать. Ладно! Пошли, Лёха, на собрание, время уже.

Рабочие прошли по направлению к цеху и скрылись в воротах, с грохотом закрыв их за собой. Если бы кто-то рассказал им, о чём беседовали между собой парнокопытные животные, которых они пытались стравить между собой потехи ради, они были бы весьма удивлены. Впрочем, они бы мало что поняли из вышеописанного разговора, и даже не потому что они не знали, как звучит слово «Гегель» на парнокопытном языке, а просто потому что никогда не читали сего достойного классика немецкой философии ни в оригинале, ни в переводе.

***

Привезённые овцы понуро стояли или лежали на соломенной подстилке, опасливо вдыхая незнакомые запахи. Некоторые проголодавшиеся овечки, не найдя кормушек, пытались жевать жёсткую солому, но быстро отказывались от этого занятия. Косые слабеющие лучи солнца всё глубже забирались под крышу загона, тень от которой постепенно отползала в сторону. День клонился к закату. На одном из столбов, подпирающих крышу загона, неожиданно ожил массивный раструб громкоговорителя, наполнив вечереющий воздух приятным женским голосом:

— Уважаемые работники и работницы! Сегодня на нашем собрании мы побеседуем о грядущих перспективах развития мясоперерабатывающей промышленности. Необходимо отметить, что в последнее время конкурентная борьба из ценовой сферы перемещается в область качества. Благосостояние населения растет, и спрос начинает смещаться в сторону более дорогих и качественных продуктов. Руководство Мервинского мясокомбината считает, что наилучшим маркетинговым ходом для нас явится создание нового класса продуктов из хорошего натурального сырья с частичным или полным отказом от применения соевых препаратов. Продуманное выполнение этого плана несомненно даст нашему предприятию новую жизнь…

— Скажите, многоуважаемый Царандой, а как вас звали в прошлой жизни?

— О! А я вам ещё не сказал? Простите великодушно и разрешите представиться ещё раз. Цфасман! Михаил Аронович Цфасман. Был, кстати, композитор с такой фамилией, если помните…

— Конечно помню, как же не помнить! Чудесные были пластинки: "Лунный вечер", да… «Сеньорита», "Лодочка", "Белая сирень"… Очаровательная музыка, теперь такую уже не сочиняют… Простите, а вы Александру Наумовичу Цфасману кем приходитесь?

Безоаровый козёл критически осмотрел свою шерсть и копыта:

— Боюсь, что теперь уже никем. Впрочем, я и в прошлой жизни приходился ему не более чем однофамильцем. К музыке я не имел никакого отношения. В мою прямоходящую бытность у меня напрочь отсутствовал музыкальный слух. Моей стезёй всегда был исключительно бизнес. Предпринимателем, надо сказать, я был весьма неплохим. Многого добился и дошёл под конец до такого уровня, куда без влиятельного прикрытия на самом верху никогда не поднимаются.

— За это, надо полагать, вас и убили в прошлой жизни?

— Да. И что характерно — с каждой удачной сделкой, с каждым шагом наверх я чувствовал, как опасность подкрадывается всё ближе, но остановиться не мог — ведь в нашем бизнесе ты или растёшь, или умираешь. И вот однажды на меня вышла очень крупная английская компания, представлявшая клиента из Эмиратов, и предложила мне продать им наше оборудование на исключительно выгодных для нас условиях. В назначенный день я приехал в их представительство. Переговоры прошли очень успешно. Мы подписали контракт на поставки оборуд… Хотя, какой теперь смысл шифроваться? На самом деле мы торговали боевыми вертолётами и другим вооружением. Зарубежные партнёры обращались к нам с большей охотой чем к Рособоронэкспорту. У нас были ниже цены, лучше предпродажная подготовка изделий, больше опционов. По окончании переговоров партнёры предложили мне выпить с ними чашечку кофе. Я сделал ровно один глоток, после чего свет внезапно померк в моих глазах. Очнулся я в каком-то убогом и мрачном офисе. Как оказалось, это был офис городского крематория. Несколько человек с хорошей выправкой, но в штатском, весьма участливо спросили меня о моём самочувствии а потом повели душевный разговор о былых победах русского оружия. Мы поговорили о переходе Суворовым Альп, о Бородинском сражении, о Сталинградской битве и Курской дуге… О сбитом российской ракетой американском лётчике Фрэнсисе Пауэрсе… Я всё никак не мог взять в толк, как я оказался в этом месте, кто эти люди и зачем они ведут со мной все эти патриотические разговоры, и совсем было уже собрался впрямую об этом у них спросить, как вдруг в офис ввели маленького лысого человечка, который представился нотариусом Алексеем Похлёбкиным. Мои похитители — а к тому моменту я уже понял, что меня похитили — стали уговаривать меня проявить патриотизм. Они говорили, что мои деньги и бизнес будут гораздо сохраннее в руках государственных людей, и предлагали без раздумий подписать поданные нотариусом бумаги. Разумеется, я наотрез отказался. Тогда меня привязали к тяжёлому офисному столу и стали методично отрезать один за другим пальцы, сперва на ногах, затем на руках. После каждой экзекуции мне вежливо предлагая подписать бумаги оставшимися пальцами. Я отказывался пока не кончились пальцы. Мне перебили голени молотком и предложили назвать зарубежные банковские счета и детально описать финансовые потоки моей фирмы. Я ни сказал ни слова. Тогда мне стали медленно выкручивать поломанные ноги, так чтобы края разбитых костей с хрустом царапали друг друга. Потом полсуток медленно, со вкусом, спиливали зубы шлифовальной машинкой.