Небо - Ольга Дмитриевна Малковица Страница 2

медленно растекалось по телу, будто бы кто-то вколол его в мои вены, и оно лениво скользило внутри, неприятно шевелясь, словно едкие нити. Боль сковывала пальцы рук, давила в виски и как будто дополняла колючую злобу, клокочущую где-то в горле. А любовь, свернувшись калачиком, где-то в районе живота тихо скоблила меня изнутри. Как быть готовой к тому, чего не может быть, но оно все-таки произошло? Как смириться с тем, чего нет?

Кажется, мы были вместе столько, сколько я помню саму себя, только себя ли я помню? Как важно было все, что ты говоришь, какая это была непреложная истина, и сколько всего было забыто для тебя. Я влюбилась в тебя еще девочкой и долго не могла признаться себе в этом. Я видела, что ты тоже любишь меня, но ты был холоден и грубо отстранял меня. Тогда я стала ждать. День за днем я медленно преодолевала очередной рубеж чтобы, наконец, завоевать твою любовь и это случилось. Однажды, ты был сломлен и я оказалась в твоих объятьях. Глупый ребенок! Но как же я была счастлива!

Прошлое как огненное колесо прокатилось перед моими красными глазами. Жизнь обрела живучесть трупа. Дни превратились в ад замедленного действия. Тиканье часов раздражало, ведь время не двигалось с места. Оцепенение овладевшее мной, молчание сковавшее меня, пелена спустившаяся на мои глаза, все это стопорило его, заставляло безжизненно застыть. Говорят, время лечит. А я все там же, все та же, на том же поле маков, в красном платье. В руках охапка счастливых маков, за спиной ты.

День за днем, я словно призрак слонялась по квартире. Сознание покинуло меня. Я забыла что значит есть, поддерживая себя только водой. Я не могла и не хотела никого видеть. Я больше не плакала. Каждодневная процедура расчета машин за окном, превратилась в своего рода ритуал, после которого меня неизменно тошнило, и в жару, в бреду я засыпала под утро. Раздраженная, нелюдимая к окружающим, в редкие минуты просветления, я радовалась, что живу одна, и никто не видит, как угасает во мне жизнь. Страшно, глупо, одиноко так существовать.

Глава 2

Эффекты.

«Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь»

Библия, Ветхий Завет, песнь песней Соломона, Глава 8.

Можно ли начать жизнь с чистого листа? Стать другим человеком? Как перечеркнуть все, что до сих пор составляло воздух. Мысли не дают мне покоя. Ты течешь по моим венам, беспрестанно щекочешь под кожей. Будоражишь то и дело, всплывая в моей памяти. Время ни на секунду не хочет остановиться, чтобы дать мне подумать. Так хочется найти, наконец, способ не пускать тебя в свои легкие.

На помощь пришли клубы и дно стакана, в котором при желании можно утонуть, но какая-то незримая тяжесть и усталость была в этом. Да и все равно сердце стучало под твой аккомпанемент, и дни тянулись, словно в замедленной съемке. Иногда я вспоминаю, как ты играл, постукивая костяшками пальцев по гитаре, и кажется, под этот ритм я и продолжаю свою жизнь.

Жизнь. Для большинства людей это всего лишь длинная череда ожиданий: они работают, учатся, копят деньги, ходят в спортзал, общаются и всё, чтобы когда-нибудь, когда настанет момент начать жить и наконец, стать счастливыми. Никто не знает, когда настанет момент и главное, настанет ли вообще, но большинство людей оптимисты, хоть и не признают этого. Их жизнь может быть несчастной прямо сейчас, но они всегда продолжают в глубине души надеяться, что вот завтра или послезавтра, а может даже через год, да пусть и дольше, они готовы ждать, в итоге все изменится и они будут счастливы. Для других жизнь это постоянный поиск, тут уж кто во что горазд. Одни ищут богатства, другие любви, славы, но ведь в сущности все очень просто: любые человеческие чаяния обусловлены всего лишь нашим тщеславием. Люди куда большие эгоисты, чем думают. Никто не хочет любви в чистом ее виде, любви бескорыстной ради кого-то, а не ради себя. Все хотят чтобы любили их и это, прежде всего. Никто не хочет дарить свою жизнь просто так, все хотят получить взамен чью-то. Конечно здесь каждому свое: кого-то удовлетворит простая страсть, кого-то нежность, кому-то будет достаточно привязанности, но не найдется того, кто согласится не получать взамен совершенно ничего. Если ты вдруг существуешь и готов пойти на это, считается, что твоя любовь не настоящая, несчастная, уничтожающая и крайне унизительная. Конечно я всего лишь такой же человек, как и все, жаждала такой же взаимной любви и я не получала ее. Под холодными твоими взглядами я лишь бодрилась, как под контрастным душем, и тешила себя надеждой на то, что все еще будет, что в один прекрасный день я проснусь любимой, и я уже воображала, что все так и есть. Сила моего воображения настолько велика, что моментами, я была абсолютно счастлива. Мне казалось, что я подхвачена порывистым ветром и порхаю над домами, людьми. Я знала наверняка, что это неправда, но самообман как сильнодействующий наркотик обещает долгожданное счастье, продолжая утягивать в бездну, края которой нет.

Теперь я лежала на дне этой бездны, той самой, у которой нет края. Мне больше нельзя было пить твои взгляды, читать в них страсть, нельзя было видеть твои улыбки и слышать смех. Я больше не могла трактовать твое молчание, не слышать твоих слов, не обращать внимания на то, как обижаешь меня. По ночам я больше не глотала свои беззвучные слезы, не упрекала себя в несуществующих недостатках, не падала на колени перед алтарем своей любви. Звук твоего сердца не ласкал слух, отсутствие резало его. Меня ломало словно прожжённого, изжившего себя наркомана. В глазах читался только ты, как единственно верный способ прожить еще хотя бы пару часов. Изнутри что-то еще подталкивало, говорило, что пора начать новую жизнь, отдаться в плен еще чему-то. Ведь я как раб, потерявший хозяина, больше не мыслила, как жить самостоятельно и казалось, кем бы ни был мой следующий тиран, я с благоговением повешу на себя его цепи.

И теперь, я не стала выбирать среди людей, потому что чувствовала, я чужая среди них. Тело стало непослушно, в груди что-то побрякивало, холодило и отслаивалось, словно старая кожа. Необходимо было что-то, что снова заставит мою кровь жить, течь по венам, а не ползти. Здесь