Над Марной рассвет - Войцех Валецки Страница 2

Момент привала тянется бесконечно долго, как и недавно зажженная папироса. Ветер практически стих, оставив роту наедине с непроглядным мраком. Только тихое, еле различимое журчание ручья изредка и почти незаметно нарушает гробовую тишину. Скоро закончиться их дорога и в сердце каждого нарастает тревога перед предстоящим испытанием, однако никто не подает и виду. Но даже среди этой тьмы, сотен тысяч серых промокших шинелей и потертых касок таких же солдат как они, разбросанных по всему фронту, отчетливо видны их лица, каждая, малейшая черта. Каждый из них человек, и каждый из них прообраз Бога. Каждый возводит в абсолют истинно человеческое начало, и даже под страхом вечных мучений в преисподней он жертвует собой ради Отечества, бросая вызов древнему Богу, даруя человечеству надежду в том, что когда-то оно займет исключительную роль в общей картине мира. Еще немного, и они окажутся на позициях, с которых начнется их последний триумф.

Звучит команда об окончании привала, солдаты все также молча поднимаются с земли и продолжают свой путь. Иногда строй сбивается, некоторые спотыкаются о многолетние корни, но также невозмутимо возвращаются в него. Лес будто шепчет, зазывает каждого остаться в своих объятиях, однако, вскоре он становится все более редким, его голоса постепенно затухают и гипнотическое воздействие сходит на нет. И вот рота вновь оказывается посреди бескрайних, выжженных войной полей. К этому времени часть туч рассеялась и на небе начали появляться первые в эту холодную, осеннюю ночь звезды. В темноте стали видны глубокие воронки от артиллерийских снарядов, месяцами наполняемые дождевой водой, а также длинные, многокилометровые траншеи, поражающие воображение своей масштабностью. Это конечная точка их маршрута, тревога наконец достигает своего апогея. Теперь счет идет на каждый шаг, приближающий солдат к смерти.

В самих окопах царит все та же гробовая тишина, словно перед страшной бурей, готовой стереть все рукотворное наследие человека, когда-либо возведенное им. И возможно, это побоище будет таковым, возможно, оно обозначит границы новейшего и древнего, поставит между ними непреодолимую черту. А может, таковым будет итог всей войны, но по крайней мере, каждый знает, что падет не напрасно, даже если проиграет сражение. Многотысячная армия, в которую влилась рота путников, постепенно, местами неуклюже, выстраивается по всей длине траншеи. Взор одних бойцов устремлен в сторону позиций противника, других — на звезды, манящие своей недосягаемостью, недоступностью к их постижению и такой страшной обособленностью от человеческого мира. В сердце каждого вскипает ненависть, и временами она разбивается об чувство страха, словно волна о прибрежные скалы. Но догадываются ли они, что по ту сторону баррикад их ждет все тот же прообраз Бога, такой же человек? И каждый из них, вне зависимости от стороны фронта, совершит самоубийство, но не как акт слабости, а наоборот, как действо, носящее характер самопожертвования, и по своему масштабу оно будет триумфальным.

Последние секунды. Над Марной показался рассвет. За спинами солдат послышался приказ примкнуть штыки.