Алистер Кроули - Дневник наркомана Страница 21

     - Ох, нет нам покоя, - проговорил я, а  затем припомнил мою  телеграмму за день до того.

     Меня охватила внезапная острая тревога. Может что-то не  в  порядке? Но кокаин заверил меня, что все в порядке.

     - Полагаю, мне надо увидеться с  этим приятелем, - сказал я, и попросил коридорного пропустить его наверх.

     -  Не  позволяй   ему  надолго  тебя  задерживать,  -  заметила  Лу,  с раздражением надув губки, и побежала в ванную после скорого объятия,  такого жаркого, что оно привело в беспорядок мой новый галстук от Чарвета.

     Человек вошел. Мне быстро наскучила важность  его манер, и  я стал даже испытывать отвращение к его торжественной почтительности. Конечно, некоторые люди любят, когда с ними обходятся как в своем роде с беспомощным игрушечным императором, но подобные  вещи  не  стыкуются  с  Парижем. И  еще меньше они стыкуются с кокаином.

     Меня так раздражало, что этот  парень явно чувствовал себя принужденно, и также то, что он был так очевидно горд собой, тем, что его послали в Париж обсуждать важное дело с настоящим рыцарем во плоти.

     Если есть та  вещь, которой учат больше всего полеты, так это ненависть к снобизму. Даже  Гартер становится незаметным  и незначительным,  когда  ты летаешь над облаками.

     Я не мог  даже  заговорить с этим человеком,  пока  он не  станет более человечным. Я заставил его сесть, выпить и выкурить  сигару, перед тем как я позволю ему говорить о бизнесе.

     Естественно, все было абсолютно в порядке. Вся проблема заключалась вот в чем  - шесть  тысяч  фунтов нельзя было получить немедленно, и так как они были  срочно мне нужны, необходимо подписать некие  бумаги,  которые  мистер Вольф немедленно составил, подписать расписку в получении моей телеграммы, и было бы лучше сделать это в консульстве.

     - Разумеется,  нет проблем, вызовите  такси,  -  сказал  я. - Я спущусь через минуту.

     Он спустился вниз по лестнице.  Я вбежал к Лу и сказал ей, что мне надо сходить к консулу по  делу: я вернусь  через час, и мы можем отправиться  за покупками.

     Мы приняли большую понюшку  снежка и поцеловались на  прощание так, как будто я отправлялся в трехлетнюю экспедицию  на Южный Полюс. Затем я схватил свою шляпу, перчатки и трость и встретился с моим человеком у выхода.

     Выпивка и воздух  Парижа придали ему ощущение собственного достоинства. Вместо того,  чтобы скромно и униженно ждать меня возле машины, он уже сидел в  ней;  и хотя его  приветствие было еще  торжественно уважительным,  в нем теперь  было  намного  больше от посла, чем от клерка. Он сдержал  природный порыв и не приподнял шляпу.

     Я  сам чувствовал любопытное наслаждение своей собственной важностью. В то же  время, я  чудовищно  торопился  и отчаянно спешил вернуться к Лу. Мой мозг подгоняла мысль о  ней. Я расписался там, где они мне сказали, и консул обстучал  всю бумагу вдоль и поперек марками, и мы  поехали обратно в отель, где  клерк  извлек застегнутый кожаный бумажник  из  мистически  загадочного заднего кармана и отсчитал мне мои шесть тысяч в сто-фунтовых банкнотах.

     Само собой, я должен был пригласить  этого парня на ланч,  но  это было лишь соблюдением приличий. Я  был  несказанно рад,  когда  он,  извинившись, отклонил мое предложение. Он должен был успеть  на двухчасовой поезд назад в Лондон.

     - О Господи Боже, как долго тебя не было, - сказала Лу, и я мог видеть, что она  заполнила время  моего отсутствия  самым замечательным образом. Это было очевидно  с головы до пят.  Она танцевала вокруг меня,  как безумная, с небольшими  судорожными  движениями, на  которые я  не  мог  не  смотреть  с подчеркнутой нервной раздражительностью. Тем не менее, она  была лучезарной, ослепительной, светящейся, и взрывалась от возбуждения.

     Да,  ну вы  понимаете.  Я  не люблю оставаться на бобах. Мне  надо было включиться  в атмосферу.  Я  швырнул в себя, наверное, целую лопату  снежка. Определенно,  я  заслуживаю того, чтобы Совет  Графства платил мне шиллинг в час.

     Впрочем,  у нас определенно не  было  никакого времени заниматься  теми вопросами, которые обсуждают в Парламенте. Предо мной стояла Лу, почти вся в слезах, потому что  ей нечего было  надеть, практически  никаких украшений - вся идея рыцарства заключается в том, что когда ты видишь неправильное, твой долг - исправить это.

     К счастью, в  настоящий момент у нас  не было  никаких трудностей. Все, что нам надо  было сделать, это поехать вниз к Рю де ла  Пье.  Я определенно почти лишился чувств, когда увидел  все эти  жемчужины у нее  на шее. И этот неограненный изумруд! Господи, как он шел к ее волосам!

     Эти  торговцы в Париже - несомненно художники. Продавец  узрел  в  одно мгновение, в чем ошибка. Не было  ничего, чтобы как  следует гармонировало с ее  голубым  платьем, и  он показал нам сапфир и алмазный браслет, и большое кольцо маркиза  в  платиновой оправе,.  Уже совсем  другое дело! Но продавец по-прежнему держался крайне смущенно. Он был озадачен; вот что это было.

     И тут его лицо прояснилось. У него появилась блестящая мысль. Ты всегда можешь  доверять  этим  малым, когда сталкиваешься  с  действительно хорошим человеком. Чего не хватало, так это чего-то красного!

     Я скажу вам о рте Лу; длинные,  неровные, змеиные, алые полоски  всегда извивались и двигались, как если бы жили отдельной самостоятельной жизнью, и будто  их  хозяйка   беспрестанно  подвергалась  какой-то  восхитительной  и прелестной пытке!

     Продавец  немедленно   увидел,  что  там  необходимо.  Рот  должен  был символически повторен.  В  этом  весь секрет  искусства.  Так что он  извлек змейку из кроваво-красных рубинов.

     Мой Бог! Это была наиболее прекрасная  вещь, которую я когда-либо видел в своей  жизни, за исключением самой  Лу. И  на нее нельзя было смотреть без мысли  о  ее  губах, и  ты  не  мог  думать о ее  губах, без  того, чтобы не поцеловать их, и мне было по плечу  доказать Парижу,  что моя  жена -  самая прекрасная женщина в мире, а это в свою  очередь  можно  было доказать самым обычным способом, -  появившись с ней в лучших нарядах и самых замечательных украшениях. Это был мой долг перед ней, как перед моей  женой, и я прекрасно мог  позволить  себе  это  сделать, потому  что  я был относительно  богатый человек,  если  начинать с  малого, и,  кроме  того, пять  тысяч, которые  я вкладывал в бизнес Фекклза, могли  означать что-то около  четверти миллиона, по  крайней мере, по  самым  консервативным и сдержанным расчетам, как я это оценивал собственными глазами.

     И все это был чистый доход, так что нет причины в  мире, почему человек не может потратить  такую сумму самым благоразумным образом. Даже сам мистер Вольф  придавал особое  значение трудностям получения приемлемых  доходов  с капитала в наши времена.

     Он рассказал мне, как многие люди помещали свои деньги в алмазы и меха, которые всегда сохраняют свою цену, в то же время как государственные ценные бумаги   и  им   подобные   вещи   всегда  являются  предметом  неожиданного налогообложения,  с одной стороны, обесценивания с другой, и  с перспективой Европейского  аннулирования  долгов или  отказа  от выполнения обязательств, неясно вырисовывающегося позади них.

     Это был мой долг и обязанность, как семейного мужчины, купить так много драгоценностей для  Лу,  насколько  я мог бы  себе это позволить.  И в  тоже время, человек должен быть осторожным и предусмотрительным.

     Я купил все вещи, о которых упоминал, и заплатил  за них. Я не поддался соблазну приобрести зеленую жемчужную булавку  для  своего галстука, хотя  я желал бы ее иметь, потому что она могла бы напоминать мне о глазах Лу каждый раз, когда  я ее  надеваю. Но  она  была действительно  довольно  дорогой, и Мистер  Вольф очень  серьезно предупреждал  о попадании  в долги,  так что я расплатился за остальные покупки, и мы вышли, и думали, что поедем в Bois на ланч, и тогда  мы приняли  еще больше снежка в такси, и  Лу начала  плакать, потому что я  ничего не купил для себя. И мы приняли еще немного снежка... У нас было довольно много времени, -  никто не  садится  за ланч  раньше  двух часов. Мы  отправились  назад в магазин  и купили  зеленую жемчужину, и  это привело  Лу  в  такой восторг, что такси  стал  походить на аэроплан; а если разобраться, гораздо больше аэроплана.

     Глупо не  иметь  желаний делать  что-то.  И если  ты  начинаешь  что-то делать,  ты стараешься  сделать это  как  можно лучше. Что там  говорил  тот парень? "Я жизнь свою в булавку не ценю". Вот это правильный дух. "Отпустите меня, джентльмены, я в призрак превращу его, что освободит меня".

     Это дух Пендрагона, и это дух воздухоплавателя. Забирайся  на вершину и оставайся на ней, и застрели любого другого, кто посмеет на нее забраться!