Элмер Мендоса - Любовник Дженис Джоплин Страница 21

— Сирены существуют на самом деле, брат, клянусь тебе, я своими глазами видел на Кабо-Сан-Лукас, они вылезают по ночам в полнолуние! А в бухте Бискаино плавали сразу четыре и очень жалобно причитали, прямо как жена Капи! Вот так-то, приятель! — Остальные занимались починкой сетей и не пропускали ни слова.

Все было спокойно, пока не заявился Ривера, который только что закончил конопатить и красить свой баркас.

— «Звезда моряка, укажи мне дорогу к моей любви!» — напевал он, осушая одну за другой три чекушки. — Эх-х, черти окаянные, с каждым разом все больше недоливают бутылки! — Потом подошел к столу, за которым играли в карты.

— Что скажет великий Ривера?

— Когда наконец откроют путину, терпение мое кончилось!

— Уж в этот сезон ты точно разбогатеешь, а, каброн? Казначей кооператива, ни больше, ни меньше, даже гуаяберу напялил, вылитый кандидат в президенты!

— А мне чужого не надо, но и свое не упущу!

— Все мы так говорим! — заметил Капи; когда его выбрали казначеем, он ежедневно присваивал не меньше килограмма экспортных креветок.

— Ну, ты хотя бы обменивай креветок на пиво, это не так уж страшно, тем более что и нас угощал; плохо, когда их продают для собственного обогащения, как делают многие, кого я знаю.

— Я не такой!

— Конечно, ребята, мы же верим Ривере, потому его и избрали, так ведь? К тому же до начала путины остаюсь еще полтора месяца!

Давид слушал да ломал кивал, зная, что здоровяк выискивает любую возможность затеять с ним драку, а победить его практически невозможно. Он понимал, что Риверу мучает унизительное воспоминание о том, как Давид прилюдно показал ему свой пенис, а потому посматривал на него с опаской. Вообше-то он не слишком переживал из-за того, что приобрел врага, но все же предпочитал держаться от задиры подальше. Ривера же был готов разорвать Давида на части — интеллигент чертов! — жаждал убить его и закопать…

— Ты его ненавидишь, потому что он оставил тебя с носом! — говорила ему Ребека. — Посмеялся над тобой легко и красиво.

Ребека, любимая избранница; после их свиданий Ривера всегда возвращался домой, насвистывая «Звезду моряка»! Свадьба состоится сразу после путины, и тогда эта женщина будет принадлежать лишь ему одному. Ривере уж не будет жизни без ее запаха, все его помыслы были только о ней; если Ребека куда-то исчезала, у него все валилось из рук, не клеилась ни работа, ни занятия бодибилдингом. Он вспоминал ее даже теперь, проходя мимо лотков с мидиями, вареными креветками, чиуауанским сыром, душицей, устрицами, лимонариями и консервированными сардинами. Весь день он ждал наступления вечера, чтобы найти ее на привычном месте и отдаться во власть одержимости и желания женщины. Будь ему ведомо, что его возлюбленная гуляет по ночам не с кем иным, как с его ненавистным обидчиком, он умер бы на месте.

Сегодня Ривера очень хотел как следует проучить Давида, поэтому направился прямо к нему.

— Сыграем в поддавки?

Однако Давид на этот крючок не клюнул.

— Будь здоров, не кашляй, — сказал он, вставая со стула.

— Боишься, говнюк?

— Ага, боюсь.

— Засранцев на войну не берем! — Ривера картинно напряг мускулы в соответствии с инструкциями учебника Чарльза Атласа.

— Вижу, вижу, ты здесь самый крутой мачо.

— Что, не нравится? — Давид не ответил и направился к выходу, прихватив с собой недопитое пиво. Ривера вышел вслед за ним. — Я с тобой разговариваю, сучий сын! — Но Давид ускорил шаг и спрятался в темном закоулке позади «Гальсры». Ривера продолжал выкрикивать оскорбления в его адрес. Вдоволь наоравшись, он направился к дому Ребеки.

Давид оставался в своем укрытии, пока дюжий бугай не скрылся из виду, и только после этого поплелся к лодке. Но едва он устроился поудобнее и приготовился заснуть, как прибежала Ребека: на его беду, взошла полная луна.

— Поплыли, мой песик! Мариано занят разговорами с папой.

Они столкнули баркас на воду и отплыли подальше от берега в сторону мангровых зарослей Авандаро. Ривера, шагавший последам своей возлюбленной, успел заметить, как отчаливала лодка.

— Ах, каброн, баркас крадет! — И хотел было бежать к старику Мансо сообщить об угоне, но тут его остановила проживающая поблизости соседка:

— Ты куда торопишься?

— У дона Данило баркас угоняют!

— Ох и олух же ты, недаром говорят, любовь незряча, глаза прячет! Да они каждую ночь на лодке катаются, а чем там в море занимаются, одному богу известно!

В Риверу будто бес вселился. От ярости кровь бросилась ему в голову. На складе кооператива он схватил первый подвернувшийся под руку лодочный мотор и поспешил к своему баркасу. На некотором расстоянии от цели заглушил мотор и замер в изумлении, не в силах поверить собственным глазам: Ребека сняла с себя юбку, блузку и стала танцевать перед дураком, двигаясь со сладострастным упоением, словно жрица в священном экстазе. Давид молча разглядывал ее, по обычаю разинув рот.

— Ну, теперь все! — выдохнул Ривера, твердо решив убить его на месте, но сначала надо остановить женщину! — Ребека, что ты делаешь! — выкрикнул он, перепрыгивая к ним в баркас, и прежде, чем те успели опомниться, одним ударом кулака отшвырнул Давида.

— Прекрати немедленно, Мариано!

— Прикройся. — Ривера схватил за руку свою возлюбленную. — Одевайся, я отвезу тебя на берег! — Он стал набрасывать на нее одежду.

— Чего ты хочешь?

— Чтобы ты оделась!

— Ах ты, пендехо, сам убирайся отсюда!

— Ребека, что с тобой?

— Не желаю с тобой разговаривать!

— Ребека, пожалуйста! — Его сводил с ума этот сдобный аромат, исходящий от тела женщины.

— Как ты смеешь кричать на меня? За кого ты себя принимаешь? Убирайся!

— Но, Ребека, мы же решили пожениться?

— Убирайся и не показывайся мне на глаза! Знать тебя не хочу!

Ривера отступил, рыча от отчаяния. Он слишком хорошо знал Ребеку; если ее разозлить, да еще так сильно, то не помогут ни серенады, ни подарки, ни колдовские заклинания. Ему доводилось наблюдать, как она прогоняла ухажеров и за гораздо меньшие провинности. Теперь Ребека его к себе не подпустит, и все из-за этого зубастого придурка!

В ту ночь Давид не мог заснуть, хотя чувствовал себя смертельно уставшим. Ривера знал, что он ночует в лодке, и мог заявиться в любую минуту. А потому Давид решил покинуть свое пристанище и искать спасения за околицей деревни. Вскоре дома остались позади, а с ними и уличное освещение, и ноги его ступали по твердой поверхности шоссе в полной темноте. Впервые он по-настоящему боялся расстаться с жизнью, поэтому ему стало не по себе, когда встречная машина осветила его фарами; проскочив мимо, водитель вдруг резко затормозил, включил заднюю передачу и начал сдавать прямо на Давида. В чем дело?

«На нас напали!» — возопил внутренний голос.

Давид со страху подпрыгнул на олимпийскую высоту, и в то мгновение, когда находился в воздухе, перед его мысленным взором возник Рохелио Кастро с пистолетом в руке, поднятым кверху перед выстрелом. Упав на шоссе, он увидел, как водитель открыл дверь.

— Эй, Санди Коуфакс, как дела? Куда топаешь? — Из машины выглядывал Чоло и радостно смеялся.

«Такие друзья хуже недругов!» — проворчал голос.

— Чертов Чоло!

Сантос возвращался после несостоявшегося отчета дону Серхио Карвахалю о проделанной работе.

— Чертов Санди, а ты что делаешь в Альтате? Я-то думал, ты уже давно с Дженис!

Давид вкратце рассказал другу о своих приключениях:

— Я убегал от Сидронио, приехал сюда, нашел работу.

— Так ты живешь здесь? А где работаешь?

— Рыбу ловлю, научился даже трат забрасывать!

— Вот почему ты такой загорелый! Чего ж не уехал в Лос-Анджелес?

— Денег не хватило…

Давид с облегчением оперся о бок автомобиля и счастливо улыбался. От его внимания, однако, не ускользнуло, что, несмотря на шуточки, Чоло оставался очень серьезным. Неожиданно Сантос положил свою руку ему на плечо и крепко сжал его пальцами.

— Я должен сообщить тебе кое о чем, братишка, приготовься, потому что будет горько.

— Говори.

— Я от Нены узнал — батю твоего убили. — Сантос, обняв друга, повторил рассказ Марии Фернанды со всеми подробностями, какие запомнил. У Давида подкосились ноги, и он повалился на песок; по его почерневшим на солнце щекам потекли слезы. «Это ты виноват! — терзала его карма. — Не стал бы танцевать с Карлотой Амалией, ничего такого не случилось бы. А теперь ты должен понести наказание!»

У Давида не было ни сил, ни доводов, чтобы возразить своей бессмертной части, чьи обвинения звучали неопровержимо. Именно в эту минуту им начала овладевать жажда возмездия.

— Держись, Давид, — подбадривал его Чоло. — Знаю, как тебе тяжело, но раскисать нельзя.

— Я хочу поехать в Чакалу!