Сборник - Битва рассказов 2013 Страница 22

— Кэчюм йок! Йок! — отверг мольбу Хан. И бесстрастным голосом приказал: — Жондарбай!

В руке одного из стражников появилась сабля.

В глазах женщины отразился ужас.

— Кэчюм дыр! Кэ… кэчюм дыр! — бледная как мел женщина заплетающимся от страха языком попыталась в последний раз обратиться к своемуПовелителю. Но Хан не слушал. Он опустил голову и мрачно разглядывал ковер. Фигурка необычной птицы, посланная Небесами, лежала у его ног, но Хан старался не замечать ее.

Стража приблизилась к женщине. Суровые лица воинов, с надвинутыми на брови островерхими шлемами, полны решимости выполнить приказ Хана. Слова прозвучали. Женщина должна умереть.

Один из воинов уже схватил отчаянно вырывающуюся женщину, когда взметнулся полог, и в шатер вошли пятеро вооруженных мужчин, принеся с собой ночную прохладу и запах лошадиных лепешек. Стражник отпустил женщину и повернулся к пришельцам.

— Самбайну, Хан! Ажилхэрэгсайнуу? — громко сказал молодой мужчина, держащий в руках саблю. Стоящие за его спиной воины заулыбались.

— Жа-бэ?! Жундарбалай! Да как ты посмел, Билгудэй, войти без разрешения?! — голос Хана был полон гнева, но мужчину это не смутило.

— Хан! Ты вел нас долгие годы. Мы беспрекословно подчинялись тебе, но твоя женщина, — мужчина показал наГюзель-Лейлат, стоящую на коленях рядом со стражниками, которые настороженно смотрели на незваных гостей. — Твоя женщина осквернила последнее пристанище Тимуджина! Она…

— Я знаю, что она сделала! — отрезал Хан. — И это МОЕ дело. А ты, Билгудэй, нарушил наши законы! — палец Хана уперся в предводителя наглецов, посмевших без разрешения войти в шатер. — Ты и твои люди будут наказан за свою дерзость. Но позже. А сейчас оставьте меня! Нагнар! Где ты, песий сын?! Стража! Выведите этих…

Но мужчина не дал Хану закончить. И он будто бы не видел стражников, которые приближались к нему с клинками наголо, собираясь выбросить его вон из шатра.

— Хан… Глупый Хан… Зовешь стражу, зовешь своего слугу Нагнара… Но он не может прийти на твой зов, — чем дольше говорил мужчина, тем сильнее хмурился Каан. — Но я позволю тебе, мой добрый друг, Есухэй, увидеть своего слугу, — Хан вздрогнул, услышав свое имя. Так его не называли уже несколько лет. С тех самых пор, как он стал предводителем монгольского народа. «Господин», «Повелитель» или на худой конец «Хан». Только так обращались к нему люди.

Тем временем один из воинов передал Билгудэю мешок. Мужчина запустил руку внутрь и вытащил оттуда какой-то предмет, который бросил под ноги стражникам. Хан напряг зрение, пытаясь рассмотреть, что именно упало на ковер.

— Хан! — тут же вскричал один из стражей, поворачиваясь к своему повелителю. — Это голова Нагнара!

В следующую секунду воин захрипел, хватаясь пальцами за выросший у него из груди клинок.

Хан моргнул.

Второй воин валится на землю. Его голова, отсеченная мощным ударом, падает на ковер рядом с головой личного слуги Хана.

— Предатель! Сын шакала! — Хан схватился за саблю. — Твои кости будут игрушками диких зверей, а твои дети навеки запомнят, что их отец поднял руку на своего Каана. Твои жены… — ответом ему был смех.

Предатель поднял меч и сделал шаг к Есухэю.

— Хан, ты всегда был так глуп. Зови же стражу! Зови своих слуг! Никто не придет. Ты один. Хотя… нет, — уголки губ мужчины поползли вверх. — Не один. Здесь еще твоя подстилка со своим выродком. Но это не на долго… Дар-ба, мижда! Убить обоих!

Один из воинов, поигрывая коротким топориком, направился в сторону вскочившей на ноги женщины.

Хан заскрежетал зубами от бессилия. Он уже не думал о том, что сам недавно отдал приказ убить молодую мать и ее дитя. Единственной его мыслью была мысль о том, что Билгудэй хочет отнять жизнь той, которую он любил. Ни слова ни говоря, Хан поднял клинок и бросился на предателя. Воины Билгудэя хотели было помочь своему предводителю, но их остановил окрик: — Не сметь! Я сам!

Тем временем воин был уже рядом с Гюзель. Хан зашипел проклятья. Он ничем не мог помочь. Его противник с легкостью отбивал все удары. После очередного наскока Есухэй попытался обойти противника, но был остановлен уколом в бедро.

— Куда ты собрался, мой добрый друг? Мы только начали, — с улыбкой обронил Билгудэй, ловко отводя саблю Хана, нацеленную ему в грудь. Есухэй бросил взгляд в сторону женщины с ребенком. О, нет! Слишком поздно… Топор воина обрушился на несчастную, которая попыталась закрыться рукой и… конец. Он не видел самой расправы, потому что тут Билгудэй пошел в атаку, и пришлось все внимание уделить его сабле, но до ушей Хана донесся негромкий женский вскрик. Внутри что-то оборвалось. Поднялась первобытная злоба. Сабля в руке замелькала с невероятной быстротой, заставляя противника уйти в глухую оборону. Несколько раз клинок Хана доставал до тела предателя, оставляя небольшие порезы. Но этого было мало. Пока голова Билгудэя, шакальего сына, не отделится от тела, схватка не будет окончена.

Однако предатель был моложе, сильнее, ловчее… Он парировал удары, отводил их мечом и просто уворачивался, немыслимым образом пропуская клинок над собой. Те царапины, которые он все-таки получил, уже практически перестали кровоточить. Появившаяся у Хана надежда дождаться, пока более молодой и сильный противник истечет кровью из порезов, разбилась вдребезги. Хан начал чувствовать, как наливаются свинцом руки, как начинает колоть в боку. Его движения становились все более медленными. И это не осталось незамеченным. Билгудэй в очередной раз отвел клинок, норовящий распороть ему бок, усмехнулся, наметил движение мечом в сторону головы Хана, и, когда тот поднял оружие, чтобы поставить блок, неожиданно ударил ногой в незащищенный живот предводителя монгольского народа. Хан выронил саблю и согнулся, пытаясь протолкнуть хотя бы толику воздуха в скукожившиеся легкие.

— Это конец, Есухэй. — прошептал мужчина. Он прихватил силящегося что-то сказать Хана за шею и приставил к его груди саблю. — Прощай, — небольшое усилие и клинок с легкость, как по маслу, пронзил грудь Хана. Кончик показался из спины, проткнув дорогие одежды. В следующую секунду Билгудэй почувствовал, как живительное тепло побежало по его членам. Как это приятно, как сладко! Теперь он новый Хан! Теперь он будет…

Неожиданно Билгудэй почувствовал жжение. Приятное тепло превратилось в нестерпимый жар. Правая рука словно оказалась в жаровне с углями. Мужчина с удивлением посмотрел на покрасневшую кожу. Жжение усиливалось. Кожа начала покрываться волдырями. Новоиспеченный Хан хотел позвать на помощь, но не смог издать ни звука. Его легкие словно наполнились раскаленным металлом. Кожа на лице отчаянно зачесалась. Он хотел дотронуться до лица, но замер, увидев, что стало с его рукой. Прямо на глазах рука чернела, покрываясь шелушащейся пленкой. Билгудэй встряхнул рукой, породив облако пепла, и с ужасом увидел кости. В следующую секунду мужчина закричал. Из его рта полетели искорки, жухнущая кожа начала осыпаться, мгновением позже отвалилось завялившееся в мгновение ока мясо. В шатре повис сладковатый запах жареной человечины.

Воин занес топор над женщиной, пытающейся загородить телом хнычущий сверток. Топор пошел вниз, и женщина инстинктивно закрылась рукой. Кисть что-то обожгло. Гюзель-Лейлат сжалась в комочек, ожидая неминуемую смерть, но ничего не произошло. До ее ушей донесся звон клинков. Онаоткрыла глаза. Где этот страшный воин? Он было прямо… А сейчас никого…

Женщина посмотрела на свою кисть, на которой обнаружилось небольшое красное пятнышко, как будто уголек попал на кожу. Но где же…

Молодая мать с удивлением посмотрела на еще теплую кучу пепла на том месте, где только что стоял воин, готовый размозжить ей череп.

— Хэ!

Гюзель-Лейлат развернулась и увидела Хана. Он сражался с Билгудэем, который раз за разом отбивал выпады своего противника. Воины предателя стояли чуть в отдалении и негромко переговаривались между собой, оценивая мастерство сражающихся. Они издали дружный возглас, когда клинок Хана прочертил длинную царапину на груди их предводителя.

Женщина вскочила на ноги. Она должна помочь! Один из воинов заметил краем глаза движение и повернулся. Увидев женщину, он повернулся к своим товарищам, привлекая их внимание, но те только взглянули на Гюзель и отмахнулись. Воин покачал головой и, доставая на ходу длинный нож, пошел к женщине. Гюзель-Лейлат сделала маленький шажок назад, но вспомнила про малышку. Отступать некуда! А воин был уже рядом. Он что-то сказал и оскалился, демонстрируя редкие желтые зубы. Но смысл слов ускользнул от воспаленного сознания матери, которая думала лишь о том, чтобы защитить свое дитя.

Воин хмыкнул и поднял нож. Недолго думая, Гюзель бросилась на оружную руку, пытаясь вывернуть нож из железных пальцев воина, который что-то недовольно тявкнул, а в следующее мгновение превратился в облако сажи, которая быстро налипла на одежду. Женщина растерянно замерла, не понимая, что произошло. Двое воинов, поленившиеся идти добивать безоружную бабу, громко загалдели, увидев исчезновение своего товарища.