Клаус Вернер - Черная книга корпораций Страница 22

Эта Декларация запрещает лечить тяжелые заболевания одним лишь плацебо —- «пустышкой», если уже есть испытанная схема лечения. Эта норма действительна и для тех пациентов, которые участвуют в опытах с применением лекарственных средств.

У меня были сведения о том, что медики преступают эти правила по заказу известных фармацевтических концернов. Это я и хотел проверить.

Мой план состоял в опросе врачей: готовы ли они осуществить апробирование лекарственного препарата. В ходе опыта тяжело больные пациенты получают лишь слабодействующее средство или плацебо. Это означало, что врачи сознательно принуждают своих пациентов к ненужным страданиям. В роли приманки я хотел предложить высокий гонорар.

Моим преимуществом было то, что я прежде занимался фармакологической промышленностью в своих журналистских расследованиях. В начале 80-х годов я прошел хорошую школу по специальности врача-консультанта в фирмах «Bayer» и «Sandoz» — не ради денег, но для того чтобы вскрыть, как крупные фармацевтические концерны обманывают врачей и используют пациентов как подопытных кроликов (2).

Тогда мне несказанно повезло. На обеих фирмах — и у «Sandoz», и в «Bayer» — я проходил практику в помещениях, которые одновременно служили архивом фирм. Достаточно протянуть руку — и все папки-скоросшиватели с конфиденциальными приложениями оказывались в моем распоряжении; каждый вечер я брал некоторые из них и копировал содержимое. Под конец, после года исследований, я собрал 40 тысяч страниц секретной корпоративной документации и вместе с тремя коллегами опубликовал книгу «Здоровый бизнес — фармацевтика в деле» (3).

Хотя число злоупотреблений лекарственными средствами у немцев за прошедшие годы возросло лишь незначительно (с 1588 миллиардов проданных упаковок в 1997 году до 1607 миллиардов в 2002 году) (4), прибыли, заложенные фармацевтическими компаниями, возрастали ежегодно примерно на восемь процентов: до 15 миллиардов евро в 2002 год (5). Наряду с увеличением средней продолжительности жизни и нарастающим «старением» общества это одна из наиболее существенных причин финансового кризиса больничных касс. Высокая стоимость лечения основана на потоке новых, только что получивших лицензию и крайне дорогих медикаментов. Многие из них, правда, не являются более действенными или лучше переносимыми, чем уже испытанные временем лекарства, но маркетинговая система фармацевтической промышленности с настойчивостью и вниманием к мелочам заботится о том, чтобы врачи прописывали новые средства.

Германская фармацевтическая промышленность — и это можно утверждать с полным правом — превращает грязь в золото. Ибо в Германии, как и прежде, осуществляется товарооборот лекарственных средств тысяч наименований, действенность и подлинность которых сомнительны. Правда, это находится в противоречии с действующими в Евросоюзе законами, но германскому правительству это безразлично (6). Оно великодушно позволяет фирмам сбывать такие лекарственные средства вплоть до начала 2005 года — пациенты используются как мусорные баки. Интересы лобби от фармацевтической промышленности здесь явно перевешивают заинтересованность потребителей.

В узкоспециальной литературе по медицине описаны десятки хорошо задокументированных случаев, в которых фармацевтические концерны оказывают сильное влияние на результаты опытов. Именитые светила даже утверждают, что контроль фирм над исследованием лекарственных средств в целом уже заходит столь далеко, что достигает уровня систематического искажения результатов. Поэтому, как нас уверяют, данными о лечебном эффекте и побочных действиях вообще нужно пользоваться осторожно (7). Там, где возможно, всегда приукрашивают результат и манипулируют им изо всех сил (8). Например, в одном немецком исследовании о противопростудном средстве Echinacea, в ходе которого отрицательные результаты в опубликованных данных внезапно превратились в положительные (9). Фармацевтические концерны, такие, как немецкие фирмы «Shaper & Brumer» или «Madaus», попросту замалчивают в своих сопроводительных информационных вкладках и даже в информации для врачей-специалистов побочные действия препаратов, угрожающие смертельным исходом. Например в случае с упомянутой Echinacea дело обстоит именно так. Но здесь важен не только этот аспект.

Ставки в игре высоки, ибо развитие нового лекарственного средства связано с высокими расходами и значительным риском./ Только каждый пятый медикамент достигает стадии разрешения производства соответствующей инстанцией по здравоохранению (10). Фирмы ничего так не боятся, как отрицательного результата в ходе испытаний препарата. Тогда допуск на рынок окажется под вопросам, и все инвестиции, скорее всего, будут напрасны. Чтобы избежать этого, фирмы стремятся к тотальному контролю над исследованиями и теми, кто их осуществляет.

Если какая-нибудь фирма делает заявку в патентном бюро на регистрацию нового фармацевтического соединения, она получает защиту от конкурентов на двадцать лет. Конечно, само по себе это денег не приносит. Но уже с момента подачи заявки начинается отсчет времени действия патента, хотя фирма только теперь может начать опыты и должна проверить, действительно ли лекарство способно помочь больным и не имеет побочных эффектов. Занимает это в большинстве случаев много лет. Чем быстрее фирма сумеет доставить необходимые доказательства действенности и переносимости препарата и получить лицензию от властей, ответственных за здравоохранение, тем больше времени останется до истечения срока патента. Лишь с момента оформления допуска в течение 8 —12 лет стекаются сказочные прибыли: за новое лекарство можно затребовать сколь угодно высокую цену. По. истечении срока действия патента все позади. Прочие фармацевтические фирмы тоже могут производить подобное лекарственное средство и экспериментировать с ценами, снижая их, играя на рынке. Само собой, прибыли падают.

Я составил список вопросов и в начале 2001 года смог приступить к своему эксперименту. Мне хотелось получить ответ на вопрос: окажутся ли врачи готовы осуществить по заказу фармацевтических фирм испытания медикаментозных средств без соблюдения норм врачебной этики и общечеловеческой морали. Мне следовало прояснить несколько решающих вопросов:

— Каких врачей я должен опрашивать?

— Должен ли я выступать лично, как сотрудник реально существующего фармацевтического концерна?

— Или я должен был отослать искушающие письма по электронной почте?

— Какие именно тяжелые заболевания следует подвергнуть исцелению?

— Какой препарат тестируется?

— Сколько денег надо предложить врачам?

Я решил выбрать «депрессию в тяжелой форме» или «депрессию средней тяжести». Если это расстройство оставить без лечения, то очень высока опасность суицида. Поэтому стандартным способом терапевтического вмешательства является лечение с подбором антидепрессанта.

Поскольку мне хотелось избежать подозрений, следовало точно обосновать, какие лечебные и побочные действия должен иметь тестируемый препарат.

Знакомый мюнхенский психиатр помог мне при «изобретении» нового лекарственного средства. Я остановился на антидепрессанте типа серотонина, не вызывающем привыкания и блокирующем тягу к повторному приему (SSRI). Такие средства усиливают действие медиаторов на нервные клетки головного мозга и ведут к улучшению настроения, снятию напряжения и чувства страха и к усилению стимула к жизни.

Известные антидепрессанты ряда серотонина — это, к примеру, Cipramil, Fluctin или Seroxat. Такие препараты за последние годы с большим успехом реализовывались на мировом рынке.

Первой моей мыслью было подвергнуть испытанию врачей-терапевтов в Германии и Австрии.

Но я вспомнил фразу, которую мне вдолбили во время обучения на врача-консультанта: «Деньги — это вопрос доверия, особенно тогда, когда речь заходит о взятке. Вам следует хорошо узнать врача, прежде чем предлагать ему деньги».

В этом случае, правда, речь шла не о мзде, но о крупной сумме, а именно о сумме от 50 до 250 тысяч евро. В мои планы, конечно, не входили столь большие расходы на тестирование — мне хотелось лишь выяснить, заинтересуются ли врачи моим предложением.