Уильям Николсон - Круг иных (The Society of Others) Страница 22
- Категория: Проза / Контркультура
- Автор: Уильям Николсон
- Год выпуска: неизвестен
- ISBN: нет данных
- Издательство: неизвестно
- Страниц: 42
- Добавлено: 2019-05-07 14:18:54
Уильям Николсон - Круг иных (The Society of Others) краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Уильям Николсон - Круг иных (The Society of Others)» бесплатно полную версию:Экзистенциальное путешествие в далекую страну… Это было у Гессе и Керуака, у Берроуза и Кроули. Однако юноша, совершающий это путешествие, даже не подозревает, какой ад ждет его в конце пути. Кафкианский кошмар, аранжированный антиутопическими мотивами, достойными Оруэлла, в исполнении Уильяма Николсона обретает нервный, увлекательный и экстремальный сюжет!
Уильям Николсон - Круг иных (The Society of Others) читать онлайн бесплатно
Сегодня это ненавязчивое приглашение в моем разуме затмил новый образ: усталая сонная девушка, дремлющая на стуле в тесной парадной. Раньше я как-то не задумывался, а теперь понял: работа у шлюх в основном ночная, они много времени проводят в ожидании, а потому просто физически не в силах порадовать джентльмена горящим взглядом и пылкой страстью. У той девушки, которую я застал в минуту бодрствования, все было написано на лице: ладно, давай только поскорее. Я ее прекрасно понимаю.
– Ладно, – бормочет она. – Ладно, ладно.
Сырая прохлада дня сменяется морозной ночью, а я до сих пор в борделе – компания не отпускает, и я втянулся в беседу. В перерывах между работой к нам подтягиваются девушки, но не для секса, а поговорить о поэзии, главной блажи этого вечера в доме терпимости. Непредсказуемое стечение обстоятельств.
Уже обсудили, как мне помочь, и даже разработали схему: Экхард проводит меня до деревни, где и останется – у него там неотложные дела. Дальше мне выделят другого человека, и тот проведет меня до самой границы. Двигаться будем пешком, выходим утром.
Но вот в руках у моего знакомого появляется небольшая книжка в темно-синем переплете – томик английской поэзии, старое и порядком потрепанное издание тридцатых годов. Учитель показывает мне посвящение и просит зачитать его вслух:
Ректору,
Членам совета и стипендиату
Три нити-Колледжа Оксфордского университета,
Древней, истинной и человечной
Колыбели знаний
И моей доброй няньке.
В глазах учителя блеснули слезы.
– «Колыбель знаний», – нежно повторяет он. – «Древняя, истинная, человечная». Вас таким не удивишь, для нас же это – недосягаемая высота, истинный рай. Нам тоже хочется иметь «добрую няньку», – И он произносит нараспев, почтительно смакуя каждый слог: – «Тринити – Колледж – Оксфорд».
К Экхарду обращается самый старший в группе: он что-то говорит ему, указывая на томик. Кивнув, учитель перелистывает страницы. Тут и там на полях видны заметки, сделанные карандашом и принадлежащие руке прежнего, ныне покойного, владельца. Учитель протягивает мне книгу, открытую на стихотворении «Заупокойная по его жене» Генри Кинга. Логика подсказывает, что старик, захотевший его послушать, тоже с некоторых пор вдовствует.
Спи, почивай, любовь моя.
Хладна, тиха постель твоя.
Проснешься ты, когда в раю
Твою судьбу я разделю,
Когда года, печаль и боль
Вновь обручат меня с тобой
И сердце, полное тоской.
Накроет камень гробовой.
Не подведу, ты только жди,
Ведь я давно уже в пути.
Печалью сердце иссушив,
К тебе стремлюсь, пока я жив.
Минута, час – все ближе встреча:
Свиданье наше недалече.
Не доходалась меня, жена:
Пустилась в дальний путь одна.
Тебя могила призвала
И ты вперед меня ушла;
Клянусь, я много б отдал впредь
За счастье первым умереть.
Чу! Слышишь сердца гулкий стук?
Я тороплюсь к тебе, мой друг:
И как бы время ни текло,
Возле тебя склоню чело.
Глаза старика заволокло влагой – что уж говорить, я сам был тронут. Раздались благородно-сдержанные аплодисменты (так хлопают тонкие ценители поэзии), и всем захотелось со мной пообщаться. Стихи слушатели поняли, однако стесняются и, вместо того чтобы обращаться ко мне напрямую по-английски, предпочитают говорить через Экхарда.
Не скажу, что я большой почитатель поэзии – не трогает меня, и все тут. Скажу больше: инстинктивно я ощущаю в стихоплетстве некую наигранность. Посудите сами: если вы влюбились и ваш предмет не испытывает взаимности, зачем об этом писать? Для кого? Для того чтобы вышла книга и все увидели, какой вы молодец? Чтобы вас как тему сдавали на экзаменах? Думаю, весь смысл в том, чтобы казаться умнее на фоне окружающих.
Прежний владелец этого томика, царствие ему небесное, мнения о себе был весьма высокого. Листаю страницы, и на глаза попадаются сделанные им пометки. Возле стихотворения, принадлежащего перу некоего Джона Катса, он пишет: «Вульгарщина, хуже, чем у Теннисона в период упадка». После завершающих строк поэмы Томаса Кемпбелла «Битва за Балтику» нацарапано: «Бог ты мой». Досталось даже бедняге Эдгару По: «Опустился до уничижающей пошлости».
Короче говоря, меня разбирают противоречивые чувства. С одной стороны, я понимаю, что не обязан восхищаться стихами только потому, что они попали в сборник, а с другой – вижу, с какими лицами слушают эти люди, и понемногу проникаюсь их настроением. Оказывается, можно читать поэзию с удовольствием, а не потому, что заставили в школе.
Мне понравился стишок Ли Ханта под названием «Поцелуй Дженни».
Дженни чмокнула меня
В щечку, соскочив со стула;
Время – вор, но в пику дням
Радость и меня коснулась.
Пусть печален, болен, стар,
Пусть богатства не нажил я.
Зато ласковы уста
Дженни милой.
На самом деле все не так ужасно. Может, я не прав, но мне почему-то кажется, что Дженни – это девочка лет семи-восьми, и здорово, когда ребенок подбегает и чмокает тебя в щечку.
Поражаюсь, насколько хорошо здесь знают этот сборник. Такое чувство, что во времена чрезвычайного положения чтение английской поэзии, мягко говоря, не приветствуется. Не сказать чтобы это было строго-настрого запрещено, но если тебя застанут в общественном месте, когда ты во всеуслышание декламируешь стихи, то вполне могут записать в опасно мыслящие элементы, которые подлежат устранению. И все-таки запретный плод, как известно, сладок.
Меня просят выбрать и почитать что-нибудь на свой вкус. Я хотел было сказать, что не имею особых предпочтений в плане поэзии, но тут, листая страницы, натыкаюсь на один очень знакомый текст. Здесь он дан как стихотворение, но я знаю его в виде песни. Пробегаю глазами по строкам, а в ушах звучит нежный голос матери. Мамуля везет нас с сестренкой в школу и поет:
Эгей, эгей, на горочку,
Эгей, эгей, холмистую,
Да к бережку, где с миленьким
Входила в речку быструю.
Ах, если б знать, ах, если б знать,
Любовь дается мам почем,
Сердечко б спрятала в ларец
И заперла его ключом.
Оказаться бы сейчас дома, снова увидеть мать! Я бы обязательно поблагодарил ее за это дорожное пенис и за то, что показывала нам свои любимые картины. Медленно, словно пробуждаясь ото сна, прихожу в себя.
Просят почитать Вордсворта.
– Великую оду! Просим могучую оду!
Они требуют оду «Откровения бессмертия». Это стихотворение я помню со школы. Специально читаю медленно и отчетливо, чтобы слушателям было понятно каждое слово, и между тем открываю для себя много нового – будто только теперь понял весь смысл.
Восставши ото сна, забвения и мрака,
Священная звезда позолотит восток;
Так начинают путь без трепета и страха
Все души сущего – закат их столь далек.
Под призрачным покровом на земле
Пускаются они по хоженой тропе,
И славным заревом освящена дорога:
Младенец чист, ведь он – творенье Бога.
Лишь только отрок подрастет,
Темницы мрак над ним смыкает своды,
Но ясный пламень зрим его очам,
Хозяйки, матери-природы.
Не меркнет светоч в трепетной руке,
Тернистый, бренный путь он освещает;
Сквозь бури и ненастья гроз душе
Надежду рая обещает.
Средь будничных сует утратит зрелый муж
Спасительного пламени обитель:
Померкнет свет, зовущий в путь,
Судьбы его и радости хранитель.
Они плачут. Я тоже растроган до слез. Эти люди живут в постоянной опасности, в любой Момент кого-то из них может не стать, и тут, в стихотворении, им говорят, что жизнь – бренная штука, но она не напрасна, есть в ней что-то такое, ради чего стоило появляться на свет. Боже мой, даже шлюха с теорбой слушает меня так, словно в рифмованных фразах кроется спасение ее души. Помню, как с пренебрежительной усмешкой Петра бросила в адрес Вицино: «Он предлагает отвечать на насилие стихами». Помню раскаленный прут в ее руке… Нет, я за Вордсворта.
– Вы, должно быть, испытываете гордость за свою страну, – говорит Экхард. – У вас столько замечательных поэтов!
Да, теперь я горд.
Глава 10
В путь мы с Экхардом трогаемся с утра, хотя и поодиночке. Он доводит меня до дороги, ведущей из города, и советует не крутить головой по сторонам – так проще сойти за местного. Если двигаться все время прямо, через милю будет заправка. Именно там мне велено его дожидаться.
Добравшись до места, обнаруживаю весьма древнюю заправку, оборудованную единственной помпой.
Стою, разглядываю это старье, и думаю: кому вообще может понадобиться заправка с одним насосом? Это настоящий антиквариат, доисторическое сооружение – так и напрашивается сюда какой-нибудь смотритель в комбинезоне и кепочке, который поможет вам управиться с чудо-агрегатом. Вытянутая металлическая штуковина, похожая на головастого безрукого чувака. Таким старьем можно заправлять только допотопную технику. И тут до меня доходит, что новые машины здесь вообще не ездят. Эта страна – настоящее кладбище подержанных автомобилей, некогда колесивших по нашим зажиточным краям. Здешнему населению пробки на дорогах и не снились.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.