Скованный - Теодор Картер Страница 22

— Ладно, наверное, я слишком предвзято к тебе отношусь. Спасибо за кофе, Томас. Откуда знаете, что люблю латте?

— Такая утонченная и почтенная натура, как вы, — говорит Томас. — Не может склоняться к американо или капучино — слишком вульгарно для вас.

Уолкер довольно посмеялся, удовлетворенный его ответом.

— А вы молодец, соображаете, — вежливо произносит он. — Знаете, Томас, между нами было множество непониманий и несостыковок, но, помимо прочего, хочется сказать, что за время нашей работы вы стали куда грамотнее и умнее.

Чем-то закачало и что-то булькнуло.

— Ой, что это со мной, — шепотом пробубнил Уолкер. — Так вот, в связи с недавней утратой нашего коллеги Итона Спаркса у нас есть одно вакантное место, на которое вы можете…

Мистер Уолкер загнулся, краснея.

Он напрягается и терпит. Он держится за живот, пока тот бурлит так, словно адский котел закипятили в его кишках.

— Секундочку… — он тянет указательный палец вверх и убегает.

— Пора, — говорит Итон и Томас резко подрывается.

— Что ты ему подсыпал, папочка? — спрашивает Элли.

— Слабительное, — отвечает Томас.

Он достает сумку и вытаскивает из нее несколько яиц. Одно яйцо улетает за шкаф с архивными документами. Его догоняет второе. Третье летит в нижний ящик комода под кипы листов. Еще одно в вазу. Одно в горшок с кактусом. Одно между подушечек дивана и одно за диван.

Скоро яйца стухнут и будут вонять — бомба замедленного действия.

— Пап, что ты будешь делать?

— Ничего, доча, но лучше отвернись.

Томас расстегивает ширинку и достает своего дружка. Немного вялого, но способного работать. Он начинает водить по нему правой рукой, а левой берет стаканчик с кофе мистера Уолкера и снимает крышечку. Он просовывает своего дружка и ускоряется. Томас краснеет и стискивает зубы, на лбу проступает испарина. Он напрягается и в какой-то момент его дыхание сбивается, а в стаканчик что-то булькает.

Томас закрывает стакан и ставит его на место.

Мистер Уолкер заходит и снова садится в свое черное компьютерное кресло со специальными подставками для еды, способное наклоняться назад до горизонтального состояния, чтобы можно было вздремнуть или просто послушать музыку, заливаясь мечтами о новой тачке или, может быть, новой женщине. Но Томас знал его. Видел насквозь и читал, как газетное чтиво.

И сквозь ширму этого приличия и уверенности проглядывалась грубая ложь, заложенная правдой в его сознании, но они-то знали, что это не так. Они прекрасно это знали.

Уолкер нежно улыбается и берет стаканчик с кофе, присасываясь к нему. Его кадык дергается. Томаса забавляет факт, что с каждым движением кадыка, он, можно сказать, кончает в него.

— Вы уже думаю понимаете, что я хочу вам сказать, Томас, — говорит Уолкер.

— Уолкер, ты дешевка, — вставляет Томас.

— Чт… что, простите?

— Ты долбанная дешевка. Знал бы я раньше, кто ты такой, я бы не купил тебя даже за сперму, даже если ты ее будешь пить, подонок.

Уолкер краснеет и вот-вот он снова разразится громом, как это обычно бывает, когда Томас опаздывал или делал что-то не так, или ему просто скучно и от этой скуки он начинал смотреть порнуху.

Томас слегка приподнимает руку.

— Стоп стоп стоп! — говорит он. — Вот только не нужно всей этой дребедени, окей? Просто иди в задницу тупая голодная свинья.

— Что?

— Я говорю. Иди. В задницу. Тупая. Голодная. Свинья!

— Да как вы…

— Все, заткнись, — обрывает Томас.

Он показательно встает, показательно чешет яйца, поворачивается к нему спиной и показательно чешет зад. Уходя, он даже не смотрит на него.

— А ты крут, — говорит Итон. — Давно надо было так сделать. — Особенно эта часть про глотать сперму мне понравилась. Ха-ха!

3

Этим вечером Томас вернулся в прошлое, лет на десять назад. Косяков на пленке не было, а потому он прекрасно помнит, с каким предвкушением купил себе немного сыпучего кайфа. Целлофановый пакетик, закрученный в трубочку. Он открывает его и забивает себе косячок. Томас тянется и, боже! какое это блаженное чувство! вновь окунуться в тот мир легкого головокружения и слабости, отсутствия мыслей и абсолютной безнаказанности за свои поступки.

— Ты убьешь меня второй раз, — говорит Элли.

— Я уже тебя убил.

Ароматный дым пробивает гортань и заполняет легкие, и Томас Клаус уже не такой тяжелый, как двадцать минут назад. Словно он сам превратился в дым. Словно ему снова семнадцать, или даже пятнадцать и несовершеннолетняя Диана делит с ним самокрутку, а он упивается лаской к ней и всей душой желает ее тело.

От приступа слабости пробивает на посрать, но Томас получает давно забытое удовольствие и думает лишь о том, как бы не обосраться ночью.

4

— Ваше имя?

— Томас. Томас Клаус.

Томас сидит напротив одного из бесконечного количества окошек в одном из филиалов национального банка и имеет вид не то что самоуверенный, а даже надменный. Он говорит:

— Знаете ли, совсем недавно уволился с работы, так как поступило предложение получше, но стаж у меня хороший, да, стаж хороший…

Итон сидит в загашнике и высовывается лишь тогда, когда Томас начинает тупить.

— С какой целью вы хотите взять кредит?

Итон говорит:

— Не говори про бизнес или инвестиции. Так точно не одобрят.

— Я разбил машину одного козла, — отвечает Томас.

— По нашим данным, у вас нет ни машины, ни водительского удостоверения.

Томаса переклинило. Девушка живая, но ее голос роботизированный. Она явно не просто частота, звук имеет носителя, который имеет тело, все как полагается, никаких динамиков и проводков. Но, твою мать, она как будто не живая, погасшая или что-то типа того.

— А разве для того, чтобы разбить машину, нужна другая машина?

— Томас Клаус, — говорит девушка за стеклом. — Мы не одобряем кредиты тем, кто пересек черту закона и будем вынуждены обратиться в полицию.

Итон запищал:

— Несчастный случай! Скажи ей про несчастный случай!

— Знаете, со мной как-то раз произошел несчастный случай…

— Что, простите? — интересуется девушка.

Итон молчал, однако Томас слышал отчетливый шлепок ладони, отскочивший от его лба.

— … Точно такой же, какой произошел со мной и машиной этого козла.

— То есть вы утверждаете, что все произошло случайно?

— Да.

— Тебе нужно придумать марку, — говорит Итон. — Чтобы она дала крупную сумму.

У него на лбу проступила испарина. После долгой отсидки на спекшейся заднице и внезапного покура травки, его начинало подламывать и хотелось еще. А затем еще!

— Назовите, пожалуйста, марку машины.

— Bentley.

Девушка-робот посмотрела на него своими красивыми глазками, но очень вопросительным взглядом.

— Томас Клаус. Насколько нам известно, вы проживаете в весьма неблагополучном районе. Мне