Внутри ауры - Александр Андреевич Апосту Страница 22

class="p1">Наступал у неё подобный прилив совершенно без какой-либо причины. Просто в какой-то момент, несмотря на проблемы в жизни, она становилась весёлой, лучезарной и любвеобильной. Казалось, что она совершенно не нуждается в отдыхе и имеет неисчерпаемый запас энергии. Часами она может готовить у плиты, созваниваться с друзьями и решать дела по работе.

— Кира-а-а, — протянула восхищённо она, — у меня такая родилась идея на будущие майские праздники! Закачаешься! Мы всей семьёй рванем в горный санаторий на Кавказ! Ленка была там… Говорит, лучше любой Турции в миллион раз! Там и реабилитационные процедуры для стариков, и аквапарк со спортивными площадками для детей! Можно будет экскурсии в горы взять…

Мама умопомрачительно жестикулировала и несколько раз себя осаждала из-за слишком громкого голоса. Мне лишь оставалось слушать о её подвигах и масштабных планах на будущее и радоваться. Несколько раз она пыталась мне положить в тарелку добавку, но потом вспомнила про торт. Отрезала мне огромный кусок и потом ещё минут пять подливала к нему ложкой домашнего крема.

— У тебя, кажется, маниакальная стадия, — усмехнулся я.

— То есть, хочешь сказать, что твоя мать душевно больна?! — она вскочила с табуретки и тут я понял, что мне несдобровать. — Хочешь сказать, что твоя родная мама сошла с ума?! А?!

Она накинулась на меня своими цепкими руками и начала щекотать, как маленького ребёнка. Я изворачивался и смеялся, пытаясь освободиться, но её силе было не так легко противостоять.

— Мам! — вопил я.

— Что?! Мама не может поиграться со своим старшим сыночком?!

— Мне завтра в школу!

— А гулять допоздна значит можно?!

— Мам! — хохотал я и брыкался, что есть мочи.

Наконец, она запыхалась и оставила меня в покое. Поглядев на себя в зеркало, женщина причесала расчёской волосы и подправила брови.

— Ладно, давай спать. Завтра действительно в школу. Кто-то должен освещать к знаниям путь, твой фонарь под глазом справится с этим лучше всех.

Я посмеялся и закинул грязную посуду в раковину.

— Но прежде, чем уйдёшь, давай тебя чмокнет любимая мамочка.

Она вновь полезла ко мне, но я на этот раз не отстранился. Я её крепко прижал к себе, радуясь, что женщина не сдаётся. Не позволяет слабости себе и не даёт детям свихнуться от страха. Я был очень благодарен за свой подаренный покой. У нас у всех получится заснуть.

3.

Я проснулся от громкого стука. Поначалу даже не понял, что происходит. Страх перемешивал мысли и предположения в сплошную белиберду. Я боялся открыть глаза. Боялся увидеть, что посреди ночи горит свет в коридоре. Саша сопел на нижней полке. Наша двухэтажная кровать располагалась в отдельной детской комнате, по левую сторону от которой находилась кухня, а по правую — спальня родителей. Я пытался вновь погрузиться в сон, пока разум не накрыл поток бессвязных молитв и просьб в никуда. Повторные глухие удары. Видимо, в дверь. Такую агрессию мог проявлять только один человек. Я сжался в комок и схватил себя за волосы.

— Пожалуйста, — шептал я, — пожалуйста…

— Ты, блять, там до утра будешь сидеть?! Давай, выходи, поговорить надо! — раздался пьяный гонор отца.

Я не слышал, как он зашёл. Чаще всего он о себе давал знать внезапной вспышкой агрессии. Мама вышла из туалета, шмыгая носом, но ещё сохраняя уравновешенный тон.

— Что ты хочешь?!

— Что я хочу?! Ты, сука, меня спрашиваешь?! Может, лучше себя спросишь?!

Распознать его кондицию было невозможно, так как она умело маскировалась за его взрывным гневом.

— Я спала, ты пришёл опять пьяным и докопался до меня!

— Это моя квартира! Что хочу, то и буду делать!

— Делай, но меня не трогай!

— Почему это?! Ты мне имеешь право хамить, про меня гадости говорить…

— Кому, я тебя умоляю, — она выдавила смешок.

Я выдохнул, но знал, что иллюзия мирной беседы обманчива. Всегда был один и тот же сценарий.

— Ты клеветала на меня моей матери и моим детям…

— Твои дети боятся и упоминания о тебе после твоих выходок. А твоя мамаша ничего не хочет слышать про своего любимого сыночка…

Табуретка отлетает в сторону и происходит столкновение двух тел.

— Не смей! Не смей, падла, ничего говорить о моей маме! Ты усекла?! Усекла?!

Мычание, а затем долгие вздохи и всхлипы. У меня дрожали руки, и я сильнее тянул себя за волосы, стараясь добиться максимальной боли.

— Пожалуйста, пожалуйста…

— У тебя характер твоей мамаши-шлюхи! — бросил надменно он. — А твой слабак-отец не смог ей за всю жизнь и слова против сказать…

— Этот слабак надрал тебе задницу в прошлый раз, — насмехаясь, пыталась она ему мстить, — а мама даёт нам денег в долг, чтобы хоть как-то детей кормить…

— Это не отменяет их низкого статуса… Она шлюха, а он чмо…, — чавкая повторял он, — и кстати ужин — полное дерьмо…

— Я его для детей, а не для тебя приготовила…

Раздался звон рюмки.

— Хватит пить! Хватит! — мама поддалась эмоциям и предприняла нападение.

Мне не нужно было там находиться, чтобы знать, что грядет.

— Ты охуела, мразь?! Да кому ты указываешь?! С кем ты разговариваешь?!

Снова стычка, я должен был что-то сделать, но мои ноги стали ватными, я кулаками бил в стену и выл в подушку, всё так же боясь открыть глаза.

— Отпусти… Отпусти…, — раздавались тихие хрипы.

Топот ног, скрип стола о кафель, хлопок пощёчины. Мама в слезах снова закрылась в туалете.

— Выйди, сука! Ответишь у меня за то, что руку подняла на мужика! Выйди, блять, по-хорошему! Я тебе уебу пару раз, затем трахну! Выходи, шлюха!

— Я полицию вызову!

— Вызывай!

Удары в дверь.

— Вызывай!

Удары сильнее. Послышался хруст деревянного покрытия и мамин испуганный вопль. Он выламывал дверь ногой. Я отпрянул от стены и, тяжело дыша, посмотрел вниз. Саша не шевелился.

— Саш, — позвал его я, — Саш…

Никакой реакции. Пятилетний ребёнок либо боялся откликнуться, либо спрятался глубоко в мир снов. Мечась в кровати, я не знал, что делать.

— Выходи, блять! Я тебя всё равно достану и трахну! Тебя давно жёстко не трахали, вот ты и ведёшь себя как последняя сука!

— Господи! Да оставь меня и детей уже в покое! Бухай на улице и нас не трогай…, — она рыдала и выплевывала ему проклятья через дверь.

— Иди уже сюда!

Его тяжёлая одышка и новые массивные удары. Я слышал, как щепки отлетали на пол. Ноги оставались парализованными. Происходящее казалось сном. Страшным кошмаром. Я готов был поверить во всё, лишь бы этот ужас прекратился.

— Нет! — завизжала мама. — Помогите!

— Заткнись, шлюха…

Раздались глухие удары о стены и неестественные слабые стоны.