Генри Миллер - Под крышами Парижа (сборник) Страница 23

Заря уже занялась, одновременно прекратился дождь, и мы были в пути. Через каждые несколько ярдов нам приходилось останавливаться и очищать дорогу от выкатившихся обломков. Так продолжалось, пока мы не добрались до надписи, которая гласила: «Осторожно – падают камни! Следующие 46 миль – опасные повороты и камнепад». Но все это было для нас уже позади.

Мысли мои вернулись к вояжу Морикана между линиями фронта. Два чемодана. И Ямвлих. В сравнении с нынешней поездкой, то путешествие казалось нереальным, своего рода ночным кошмаром, привидевшимся ему.

– Как ваши яйца? – спросил я.

Он пощупал их. Вроде лучше, полагал он.

– Отлично, – сказал Лайлик. – Это просто нервозность.

Я едва удержался от смеха. «Нервозность!» Ну и словечко для определения Морикановых мук!

Въехав в Монтерей, мы остановились, чтобы заказать ему чашку кофе. Солнце уже грело вовсю, крыши блестели, жизнь снова возвращалась в свое нормальное русло. Еще несколько миль, объяснили мы ему, и вы будете там. То есть в окружном госпитале в Салинасе.

Он снова пощупал свои яички. Припухлость почти спала.

– Что я вам говорил!

– Ouai! – сказал Морикан. – Mais, c’est drole[144]. Как вы это объясняете?

– Нервозностью, – сказал Лайлик.

– De l’angoisse![145] – сказал я.

Мы подкатили и встали перед госпиталем. Вид у него был лучше, чем я себе представлял. Снаружи, во всяком случае, он выглядел вполне приветливо. Так или не так, я был рад, что пока еще не мой черед.

Мы вошли внутрь. Было еще довольно рано. Обычная процедура: вопросы, объяснения, бумаги, которые надо заполнить. Затем ожидание. Пусть даже вы подыхаете, они всегда просят вас подождать.

Мы подождали немного, затем поинтересовались, когда явится доктор. Я-то думал, что мы немедленно уложим Морикана в постель, а потом встретимся с доктором. Нет, сначала вы встретитесь с доктором, а потом уж на койку – если есть хоть одна свободная!

Мы решили второй раз позавтракать. Там была застекленная столовая, соединенная с госпиталем, или так мне показалось. Мы снова отведали бекона с яичницей. И еще раз кофе. Кофе был слабый и мерзкий, но Морикан сказал, что вкусный. Он закурил gauloise bleue – и улыбнулся. Возможно, он думал об удобной постели и о внимании, которое ему окажут, о роскошном отдыхе среди ухаживающих за ним ангелов.

Наконец настало время посетить клинику. Как все заведения такого рода, она была холодной, голой, мерцала медицинскими приборами, пахла дезинфекцией. Вы доставляете свое бедное хрупкое тело и передаете его для проверки. Вы – это одно, а ваше тело – это другое. Хорошо, если вы получите его назад.

И вот он стоит там раздетый, голый, как селедка. Доктор простукивает его, точь-в-точь как дятел. Чесотка – вот от чего он страдает, объяснили мы. Не имеет значения. Сначала надо посмотреть, есть ли еще что-нибудь – чахотка, камни в желчном пузыре, астма, тонзиллит, цирроз печени, острый локоть, перхоть… Доктор – малый неплохой. Любезный, галантный, склонный поболтать. К тому же говорит по-французски. В целом, даже довольный, что осматривает такого субъекта, как Морикан, все же что-то новенькое.

Морикан тоже вроде доволен. Наконец-то настоящее внимание. Нечто неопределимое в выражении его лица говорит о том, что, по его ожиданиям, доктор найдет у него болезнь посерьезней чесотки.

В чем мать родила выглядит он плачевно. Как старая кляча. И не только потому, что он дрябл, пузат, покрыт язвами и струпьями, а потому, что его кожа имеет нездоровый вид, покрыта пятнами, как лист табака, суха, неэластична, бледна. Он выглядит как один из тех отверженных, которых можно встретить в умывальне гостиницы «Миллз», как бродяга, только что выползший из ночлежки на Бауэри. Его плоть, казалось, никогда не знала воздуха и солнца – выглядела она полукопченой.

Внешний осмотр закончен, и ничего серьезного, кроме переутомления, анемии, разлития желчи, слабого сердца, аритмии, высокого кровяного давления, костного шпата и «гуттаперчевости»; пора исследовать чесотку.

По мнению доктора, Морикан страдает от аллергии, возможно, от нескольких аллергий. Аллергия – его профиль. Отсюда его уверенность.

Никто не возражает, даже Морикан. Он уже слышал про всякие аллергии, но никогда не придавал им никакого значения. Так же как и я. Так же как и Лайлик. Однако сегодня – это аллергия. Завтра будет что-нибудь еще. Что ж, аллергия так аллергия. Тогда за дело!

Подбирая и подготавливая свои пробирки, шприцы, иглы, бритвенные лезвия и бог знает что еще, доктор, прежде чем приступить к тестам, засыпает Морикана вопросами:

– У вас было пристрастие к наркотикам, не так ли?

Морикан кивает.

– Сразу видно, – говорит доктор, указывая на Морикановы ноги, руки, бедра, где еще остались следы уколов.

– Что вы принимали?

– Все, – говорит Морикан. – Но это было сколько-то лет назад.

– И опиум?

Похоже, Морикан несколько удивился.

– Откуда вы знаете? – спросил он.

– Я лечил тысячи случаев.

Доктор вертел что-то в руках за спиной Морикана. Хлопоча вокруг пациента, он быстро сказал:

– Как вы порвали с этим?

– По собственной воле, – сказал Морикан.

– Что-что? – переспросил доктор. – Повторите!

– По собственной воле, – повторил Морикан. – Это было непросто. Я чуть не умер.

– Если это правда, – сказал доктор, беря его за руку, – то вы первый известный мне человек, который справился с этим сам.

Морикан вспыхнул, как будто его наградили медалью за героический подвиг, которого он никогда не совершал.

Тем временем доктор уже приступил к игре в крестики-нолики на спине Морикана. Он начал возле левого плеча, двинулся к правому плечу, затем вниз и поперек. Каждый раз, закончив партию, он ждал несколько минут. Первая партия была лишь синими чернилами, вторая – розовыми, третья – зелеными, и так по всем цветам спектра. Никто не выиграл. Поскольку спина Морикана была всего лишь человеческих размеров и поскольку она была полностью покрыта рубцами, от шеи до поясницы, ничего не оставалось, как объявить ничью на этот день. Надо было провести еще тридцать-сорок тестов. Один из них непременно даст положительный результат. По крайней мере, так считал доктор.

– А теперь как насчет постели? – спросил Морикан, влезая в свою рубашку и штаны.

– Постели? – изумился доктор, глядя на него.

– Да, – сказал Морикан. – Отдохнуть… восстановить силы.

Доктор рассмеялся, словно это была хорошая шутка.

– У нас не хватает коек даже для серьезных случаев, – сказал он. – Ничего особенно страшного у вас нет. Приходите послезавтра, сделаем еще несколько тестов. – Он выписал рецепт успокоительного. – Вы поправитесь в два счета.

Я объяснил, что мы живем в Биг-Суре и что часто наезжать в Салинас нелегко.

– Почему бы вам не поселить его в городке на какое-то время? – сказал доктор. – Примерно через неделю я выясню, что к чему. Не о чем беспокоиться. Могу вам сказать, что с ним были вещи похуже… Он просто немного поизносился. Сверхчувствителен.

Выйдя, мы решили поискать бар. Ужасно хотелось выпить.

– Как чувствует себя ваша спина? – спросил Лайлик, поднимая ладонь, словно собирался его похлопать.

Морикан поморщился:

– Как будто ее поджаривают.

Мы нашли какой-то занюханный бар и, пока пропускали несколько рюмок, обсудили опиоманию. Очень познавательная тема, если как следует углубиться.

В Монтерее я снял для него одноместный номер в гостинице «Серра», номер с личной ванной. Роскошь по сравнению с каморкой, в которой он жил. Мы проверили кровать, достаточно ли она мягка и упруга, повключали свет, достаточно ли удобно при нем читать и писать, показали Морикану, как опускать и поднимать жалюзи, заверили его, что каждый день он будет получать свежие полотенца и мыло и так далее. Он уже распаковывал взятый с собой чемоданчик. На комоде он уже расставил вещи в своем неизменном порядке, соблюдаемом независимо от места и времени. Когда он вытаскивал рукописи, записную книжку, чернила и линейку, я вдруг сообразил, что стол возле кровати слишком мал для работы. Мы вызвали администратора, чтобы он попробовал подыскать стол побольше. Мигом явился коридорный со столом подходящего размера.

Похоже, Морикана действительно распирала радость. Он озирался, будто был на небесах. Особенно приводила его в экстаз ванная комната. Мы уже объяснили ему, что он может принимать ванну сколько хочет – без дополнительного, как во Франции, счета. (Это опять была положительная сторона Америки. «Замечательная страна!»)

Оставалось только дать ему денег и договориться с кем-нибудь, у кого есть машина, чтобы Морикана возили в госпиталь и обратно. Произнося au revoir[146], я не знал, что вижу его в последний раз.

За несколько минут он помолодел на десять лет. Когда мы прощались и я обещал проведать его через несколько дней, он сказал: