Ирвин Уэлш - Альковные секреты шеф-поваров Страница 24

А в офисе будет поджидать Кибби, специально пришедший пораньше, чтобы выслужиться перед начальством,— свеженький, улыбающийся, прилежный до невозможности.

Скиннер повернулся к Макензи и тоскливо посмотрел на полную кружку, которую тот подвинул ему под нос.

— А может, не надо?

— Надо, не надо — какая разница? Пей!— с неизменным стоицизмом ответил дружище Роб. Сомнения ему шли, как носорогу помада.

Вечер побежал по накатанным рельсам. Кружки мелькали с завидной частотой, и вскоре Скиннер с облегчением почувствовал, что въезжает в зону «все по фиг». До доклада оставалось несколько часов, но часы с тем же успехом могли быть веками или световыми годами. Скиннер обрел стальную уверенность в успехе. Все эти второсортные конторские крысы ему в подметки не годятся! Завтра он покажет жополизу Кибби, как надо выступать! Текст доклада уже готов, ну или почти готов, и беспокоиться не о чем.

Друзья начали рейд по окрестным барам: мутное, плохо запоминающееся действо, исполненное братаний с пьяными камрадами и перепалок с пьяными врагами. Лица сливались в пятна, звуки журчали сквозь вату, на периферии сознания качались нездешние бредовые ландшафты — и наконец наступило забытье, помрачение, ничто… Скиннер порой задумывался, выкарабкавшись поутру из этой бездны и оглядываясь назад,— такова ли смерть? Похожа ли она на пьяный сон?

Хорошо сказал старина Перси Шелли: «О, как они прекрасны, Смерть и брат ее Сон…»

Будильник бился в истерике — одновременно внутри и снаружи черепной коробки. Скиннер разлепил глаза и увидел свои ноги. Ноги были в носках. Он вздохнул. Спертый воздух травмировал воспаленное горло. Опухший мозг через пень-колоду провел ревизию окружающих предметов и выдал утешительный результат: по крайней мере квартира своя.

На полу у кровати валялся скомканный темно-синий пиджак «Армани», чуть дальше раскинулись брюки. Скиннер резко сел — голова закружилась, по пищеводу взметнулась кислая едкая тошнота. Он зажал рот и бросился в туалет. Коврик скользнул под ногами, фактически оказав добрую услугу, доставив его прямиком к белому фаянсовому рупору, куда он и выплеснул душу, корчась от омерзения.

Когда утих последний спазм и остатки вчерашней ночи отправились в городскую канализацию, Скиннер попытался взять себя в руки. Вглядываясь в голубую кафельную плитку, словно читая судьбу по узору трещин, он кое-как выровнял дыхание. Затем натужно встал и, пошатываясь, как новорожденный теленок, открыл узкое матовое окошко, выходящее на лестницу. Что случилось прошлой ночью? Опухшее отражение не отвечало, щурило красные глаза.

НЕТ.

Коротенькое словцо пузырем впрыгнуло в бедную голову, которую и без того ломило так, что ее хозяин не удивился бы, наткнись его рука на торчащий из затылка топор.

НЕТ НЕТ НЕТ.

Иногда мы говорим «нет», надеясь, что нет.

Макензи. Кружечка после работы. Затем рейд по барам. Затем встретили Гэри Трейнора. Я его поблагодарил за религиозную порнуху, «Второе искушение Христа». Он сказал, что есть еще круче, обещал принести. Как же она называлась? А, точно, «Страсти Христовы»! Ну а дальше? Дальше была эта девчонка. Нормальная вроде девчонка. А я, кажется, опять вел себя как свинья… Или не вел? Э, какая разница, все равно ее больше не увижу. А потом… О нет!

НЕТ, НЕТ!

…потом… Нет, вот этого мне, пожалуйста, не надо!.. О нет! НЕ НАДО ЭТОГО!

НЕТ.

НЕТ.

Купер.

НЕТ.

Вчера он был в баре на Роял-Майл. Зашел туда после заседания в управе.

НЕТ.

А с ним еще двое из городского совета. Бэйрд и Фултон.

НЕТ.

Я к ним подошел, начал…

НЕТ.

Начал нести пургу.

НЕТ.

А потом я…

НЕТ НЕТ НЕТ…

Потом я взял его за щеки и поцеловал взасос! Прямо в губы! Издевательский, презрительный жест, говорящий: Я, Дэнни Скиннер, плевать хотел на таких, как ты! И на весь твой гребаный департамент!

Купер. Лучше бы я его по морде ударил.

НЕТ.

Боже, пожалуйста, только не это!

Теперь Купер лично во всем убедился. Один ослепительный миг пьяной глупости разом подтвердил все слухи, циркулировавшие вокруг имени Дэнни Скиннера. Каждая грязная сплетня, нашептанная в начальственное ушко подобострастным подлецом Фоем, блестяще подтвердилась короткой вспышкой безумия. Глава департамента уже давно подозревал в Скиннере опасного задиру, пьяницу, слабовольного и невоспитанного юнца, которому нельзя доверить серьезную руководящую должность. И теперь его подозрения полностью подтвердились. Скиннер собственными руками угробил свою карьеру. Да что карьеру — жизнь! Учеба в колледже, в школе, долгие годы ожидания заслуженной награды (а Скиннер терпеть не мог, когда приходилось ждать заслуженного) — все псу под хвост…

НЕТ.

А может, Купер тоже был пьян? Может, он все забыл?

НЕТ.

Иногда мы говорим «нет», надеясь, что да.

Как бы не так.

Купер редко пил. И практически никогда не напивался.

Можно не сомневаться: Джон Купер запомнил каждую деталь с хирургической точностью и даже, пожалуй, занес происшествие в особую тетрадку или в личное досье. Теперь Скиннера затравят, как зверя. Подвергнут его опале, сделают поучительным примером для новичков. Он вспомнил унылую мину Дуги Винчестера, вспомнил всех несчастных, помеченных клеймом «офисный алкоголик». Их молодые годы пролетели, растаял юношеский задор, и они превратились в жалкие стыдливые тени, в мишени для насмешек и презрения, обреченные вечно корпеть над мелочами, получая жалкие гроши и ожидая единственной награды: конца рабочего дня, когда можно будет пойти в бар.

Я стану гребаным парией.

Обнаженные нервы Скиннера танцевали твист, перегретый мозг крутил в черепе лихорадочные сальто. Единственным проблеском, надежды было покаяние.

Они это обожают. Почему бы не пойти к Куперу с повинной?

Он мысленно разыграл ситуацию, как радиоспектакль.

С к и н н е р. Извините, Джон… Я знаю, у меня проблема. Это продолжается уже давно, а вчера просто вырвалось наружу. Когда оказываешь неуважение… нет, не так. Когда оскорбляешь человека, с которого всегда брал пример… В общем, я решил обратиться за помощью к специалисту. Сегодня утром позвонил в общество анонимных алкоголиков, договорился, что приду во вторник.

К у п е р. Ну что ж, мне жаль, что у тебя проблемы с алкоголем, Дэнни… А насчет вчерашнего — не бери в голову. Это была шутка. Ты просто вымотался на работе, с кем не бывает. Слегка выпустил пар. Даже весело получилось, мы потом смеялись. Ты, конечно, артист, Дэнни!

Нет.

Свою-то роль он сыграет как по нотам — в конце концов, это просто спектакль, обман и подхалимаж давно стали нормой корпоративного этикета. Но реакция Купера… Согласится ли он выступить в роли великодушного простака?

Вряд ли.

Купер держал подчиненных на дистанции, и Скиннер, по правде говоря, сомневался, что сумеет эту дистанцию сократить.

Может, ответная реплика будет выглядеть так?

К у п е р. Ты всех поставил в неловкое положение, Дэнни. Я рад, что ты признаешь свои проблемы. Я свяжусь с отделом персонала, посмотрим, чем мы можем помочь. Молодец, что пришел.

Нет.

Иногда мы говорим «нет», зная, что нет.

Независимо от ответа Купера, Скиннер никогда бы не согласился на такое унижение.

Это будет вранье. Все равно что пойти на поводу у плаксивой, рабской, лицемерной морали, процветающей в этой гребаной стране. Торопливо признавая свои ошибки, мы снимаем с себя ответственность, лишаем окружающих права нас обвинять.

Скиннер вырос в католической семье и с детства усвоил, что прощение приходит не через священника, а через покаяние. Он понимал это лучше, чем все служители церкви, с которыми ему довелось сталкиваться.

Обращаясь к мутноглазому отражению в зеркале ванной, Скиннер произнес зажигательную речь:

— Грядет новый фашизм, дамы и господа! И принесут его не юные скинхеды, марширующие по улицам с криками «зиг-хайль». Он зародится в полумраке пивных подвалов Ислингтона и Ноттинг-Хилла…

Нет.

Сама мысль о том, что каждый глоток томатного сока будет озарен благостными улыбками, а каждый стыдливый нырок в бар осенен гримасами лживой жалости и осуждения — мол, так мы и знали… Нет, невыносимо!

Вернувшись в спальню, он обследовал пиджак. Лацканы были основательно заблеваны. Рвота въелась в тонкую благородную ткань, залезла между нитками, покоробила покрой. Губкой это не отчистишь. Только химчистка (и то если повезет) сможет восстановить былое великолепие костюма. Запасной вариант еще хуже — старомодная дешевая хламида. Скиннер понял, что придется комбинировать разномастные брюки и пиджак. Так, теперь лицо. Подойдя к зеркалу, он с отвращением убедился, что на этом фронте дела обстоят не лучше: одна щека была покрыта мелкими засохшими ссадинами, словно его возили мордой по асфальту.