Макс Аврелий - Моленсоух. История одной индивидуации Страница 24

– Ну… живи в хате, во всех заморочках оставайся пацаном, а заморочек на твой век хватит.

– А главное, братуха, помни… – Кореш проникновенно посмотрел в глаза Каблука. – Любит она тебя!

Каблук недоверчиво ухмыльнулся:

– Любит?

– Ага…

– Кто?

Хата набрала воздуха и гаркнула десятью глотками: «Тюрьма!!!».

Этот, призванный расслабить прописанного финальный ритуал означал, что Каблук теперь такой же пацан в хате, как и все, и может теперь в борьбе против мирового зла зарабатывать себе имя порядочного урки.

Станция

От станции «Любовь»До станции «Разлука»У нас с тобой билетУ нас с тобой билет.

В 1979-м году у главных монстров рока KISS вышел «Dynasty» заставивший фэнов группы задуматься, о том, что, KISS это прежде всего четыре парня и у двоих из них очень чувствительные души.

ЕМ: 29. The Residents «The Angry Angakok».

Совсем не такие как у кислотных мизантропов из Throbbing Gristle, выпустивших в том же году новый скандальный «Jazz Funk Greats». Их коллеги по индастрил-безумию Cabaret Voltaire зафигачили маргинальный «Nag Nag Nag» и грязный, как игла берроузовского джанки, «Mix-up». Составить конкуренцию пытались Guru Guru с «Hey Du», a обманул всех Merzdow, сбивший столку своих почитателей альбомом «ОМ Electrique» заразивший суицидальным опустошением души всех, кто этот альбом послушал. В это непростое для всех задумчивых музыкантов время могло сложиться ощущение, что дела хорошо идут у панков Grass, Clash, Damned, также выпустивших очень неоднозначные альбомы. Но что касается реального массового помешательства, то оно царило на концертах тех, кто смог держать нос по ветру, хвост трубой и ушки на синтюшке! (С). На смену самоотверженным борцам за секс наркотики и рок-н-ролл пришли больные на голову, вычурные и талантливые молодые люди без идеологии, без сердца, с холодным блеском глаз и сталью в голосе. Оседлав синтюки, орудуя арпеджиаторами, хитросплетениями полиритмики и всяческими эклектико-синкретизмами эти ребята быстро оказались на гребне волны. От альбома к альбому народ всё дальше оттанцовывал от унюханных и прокуренных дискотек всё ближе и теснее к ярким, ни на что не похожим шоу новых героев мейнстрима. Волна, казалось, навсегда погребла под собой привычное понимание слов «рок» и «поп». Строки типа «Так кто есть, кто?» и «Кто был кем?» мы никогда не знаем, с ума сошли генетики…», спетые именно с таким выражением, с каким мы их знаем, самая лучшая иллюстрация и констатация факта всемирного музыкального потопа, случившегося в те несколько лет. Кстати сказать, Владимир Семенович Высоцкий написал и исполнил песню, отрывок из которой мы процитировали, именно в те самые нововолновые годы, хотя посвящена она была другим «кто есть кто» и другим «генетикам». Несмотря на полиритмию, эклектику и вездесущий муговский туц-тац, несущая в себе все эти чудища волна с плеском разлилась по быстро перестроившимся из вчерашних дискотек клубам, пока не погребла весь этот шпандау-балет под собой. Это уже случалось с прото-панками, адептами прогрессивного рока, с панками… Да и что может хорошего произойти с теми, кто попал в мейнстрим, да ещё на стыке десятилетий, если конечно вы не Depeche Mode. Однако мы забегаем далеко вперед, а нам бы ещё, как говорится, на месте оглядеться. Так вот значит, на дворе самый что ни на есть конец семидесятых, и если кто не хотел ничего, кроме рока одного, и устал от однообразия циклических волн, то, например, мог с головой окунуться в душевный нигилизм The Cure. У этих припанкованных декадентов как раз вышла пластиночка под названием «Boys Don't Cry», легкий альбом с тяжелой душей, переименованный через полгода в «Three Imaginary Boys». Однако эту тяжелую, а лучше сказать тёмную душу можно было почувствовать на последующем диске «Seventeen Seconds», ознаменовавшем грядущее тотальное потемнение молодой, но тёртой команды подарившей миру готический саунд, взятый на вооружение тысячами музицирующих фэнов Роберта Смита (Robert Smith). Четыре альбома отслюнявил играя на всем, что под руку попало и всем чем можно (зубами и языком в том числе) озабоченный, но не замороченный король фрик-пауэра Фрэнк Заппа (Frank Zappa), ну а в целом список длинноват. На самом деле в 1979 году вышло столько всего, что для подобного перечисления понадобится примерно такая же книга, как и та, что вы стиснули в своих руках. Однако, наверное, главнейшим и ярчайшим событием в роковом мире, да думаю и в мире музыки вообще был выход 30-го ноября 1979 года «The Wall» PF, остающегося не менее актуальным как идейно-музыкально, так и во всех смыслах по сей день спустя 30 лет. Кстати, для большинства меломанов до сих пор открытым остаётся вопрос, какой же диск Флойдов считать главным в их дискографии – двойной «The Wall» 1979 года, или одинарный «The Dark Side Of The Moon»[14] 1973 года? Предлагается считать главным «Eskimo» The Residents. Этим чувакам было положить на сияние чистого разума и всяческие там волны, возможно поэтому трек с «Eskimo» (1979) звучит сейчас в моих наушниках, хотя речь идёт вроде как о совершенно иной музыке.

С чистой совестью можно и нужно считать главным, то что является главным для тебя. И в таком случае это необязательно должен быть PF. Что же касается собственно рока в его наиболее стандартном, массовом понимании то это, безусловно, то, что называют «тяжелый рок» (при этом не обязательно имеется в виду HARD). Говоря присущим подобной музыке эпичным и не лишенным пафоса языком, можно утверждать, что в королевстве тяжёлого рока в это время подрастал новый монстр. Подрастая этот демонёнок перегрыз глотки всем своим упомянутым в главе «Сигнал» именитым родителям-упырям. О нём ещё пару слов чуть ниже, что же касается музыкального мира вообще, то как стало ясно из сказанного ранее, мир пал к ногам механического пианино. Достаточно сказать, что на альбоме французской группы электронного рока Rockets «Plasteroid», (вышел в том же 1979 году) сольные партии клавишных игрались на «мини-мугах»[15], гитарные соло на процессорах, эффекты которых были пропущены через «мини-муги», и наконец, голоса пришельцев, поющих через вокодеры, вдруг превращались в голоса «мини-мугов», становясь незабываемыми соло в руках музыкантов. По обе стороны океана «Plasteroid» занял довольно высокие позиции как в глянцевых таблоидах так и в журналах для взрослых меломанов, так и в дешёвых подростковых фэнзинах. И это всё, было сделано с таким холодным профессионализмом и своеобразием, словно пришельцы-французы Rockets ни о каких новых волнах ничего и не слышали. «Plasteroid» звучит как качественный, но вполне предсказуемый альбом краут-роковой группы, разбавляющий инопланетные вибрации самой что ни есть земной прямой бочкой. Если бы тогда, когда всё это появилось на свет, я услышал хотя бы один альбом, хотя бы одну вещь из вышеперечисленных, то вряд ли моё ближайшее будущее было бы таким, каким предстанет перед вами далее. Возможно я стал бы эдаким русским «Эдвардом-руки-ножницы», перерезающим струны всевозможных «фендеров» и «стратакастеров», а заодно и артерии их про– и вос-производителей… Однако что было, то не миновало. Хорошо хотя бы то, что я не знал обо всём этом великолепии и не сошёл с ума от его недосягаемости, не отрезал себе голову и не засунул её в зад улепетывающей из моей жизни в прошлое «Кукушки».

ЕМ: 30. Edgar Froese «AF 765».

Когда родители купили дом в районе ВДРМ, нам с Радиком предстояло пролить много мочи, пота и крови, осваивая новые территории. Под предлогом стандартной прогулки по свежему воздуху мы покидали дом. Чтобы найти приключение, достаточно было просто идти определённое время в каком-нибудь направлении. Справа от дома, через заросшее травой поле на высоком земляном валу стояла Дистанция, один из филиалов Станции. На подходах к Дистанции, у подножья земляной высоты нас встречали три огромные железнодорожные цистерны, снятые с платформ. Железной трубой они были подсоединены к вышке, стоящей на дистанции железной дороги, одна линия проходила через всю территорию станции, как желудочно-кишечный тракт. Со стороны дистанции она всасывала в себя новые объекты, а дефекация происходила на Задворках пусть пока ещё лишь отдалённо знакомого, но уже врезанного в память Керамзавода. За вышкой дорога скрывалась за массивными железными воротами. Всё вокруг было заколдовано и ржавое железо, и земля под ним, и спящие чутким сном чёрные птицы на проводах, и сама станция, весь город и все его жители. Цистерны утопали в полыни, но, в отличие от полыни СМП и ВДРМ, полынь Дистанции была с рыжеватым оттенком. Земля на всей территории Дистанции была залита бензином, соляркой, мазутом, тосолом и прочими жидкостями, название и назначение которых мне неведомы. Правее от цистерн холм образовывал впадину по горизонтали. По вертикали это метров десять. Ни много ни мало. Зимой такой спуск становился настоящим горнолыжным комплексом, и паломничество к нему тянулось со всего города. Мы с Радиком убили здесь не одни лыжи и санки и за семь зим, проведённых вместе, пролили грамм по сто крови каждый.