Оглоеды. Рассказы - Егор Евкиров Страница 24

Вскоре Чапаев подселила к нам новых жильцов: трёх тётек и одного дядьку. К нашему изумлению всех трёх тётек звали Клавами и они были неразлучными подругами. Мы дали им всеобщее прозвище Бабаклавы. Дядька был похож на моржа. Нет ну правда всамделишный морж: лысый толстощёкая рожа и пышные усы. Мы его прозвали Моржерожем потому что он так и не сказал нам как его зовут. Он был молчуном. Лишь изредка он смущённо пожимал плечами разводя руки в сторону и также смущённо говорил: «Вот так как-та!..»

Бабаклавы готовили еду и по доброте душевной угощали нас: меня Саньку Полугопа и Моржерожа. Мы жрали и нахваливали стряпню Бабклав. Только Моржерож молчал. Что интересно Моржерож всегда обильно перчил свою порцию брал в одну руку ломоть хлеба в другую ложку пожимал плечами и произносил: «Вот так как-та!» А потом начинал наворачивать да так что за ушами трещало. Иногда на его усах оставалось половина завтрака половина обеда и половина ужина. Но мы ему об этом не говорили.

Часто к нам заглядывал Славка Затвор. Он без приглашения садился за стол бесцеремонно брал тарелку с наложенной едой и уминал её за один присест. В конце он языком вылизывал тарелку. Облопавшись он откидывался спиной на стену ковырялся в ухе спичкой и протяжно зевая произносил: «Н-да-с грабли!» Мы же конешно могли его погнать взашей но он утверждал нам что он ветеран первой мировой войны. Мы верили ему на слово потому что точно не знали когда была первая мировая война но судя по его словам это было совсем недавно. Порою Славка ночевал в нашей комнате отчего мы слышали его взрывной пердёж. Утром мы просыпались словно в «зоне отчуждения». Так это называли Бабаклавы. А Славка возражал и говорил что это «запах свободы».

Однажды Бабаклавы перестали нас кормить. Потому что мы постоянно матюгались курили лёжа на койках громко пердели не мыли ноги. Ноги постоянно у нас воняли. Ещё мы рыгали и рассказывали похабные весёлые истории громко угорая. Оказалось что это им не нравилось. Они просили нас этого не делать но мы всё-таки это делали. Тем и поплатились. Теперь они кормили только Моржерожа. Он с неловким выражением лица смотрел на наши голодные рожи смущённо жал плечами разводя руки и говорил: «Вот так как-та!» И потом начинал трескать. А нам приходилось смотреть на него и заваривать кипятком «бомжарики».

Захаживал Славка Затвор но и его Бабаклавы динамили с едой. Понимая что поживиться нечем он почёсывая щетину лишь громко вздыхал: «Н-да-с грабли!» И уходил восвояси.

Но вскоре и Моржерож лишился халявной кормёжки. Произошёл случай. Одна из Бабклав решила сходить в душевую душ принять. А там в душевой ну очень хлипкая дверь она просела на ржавых петлях. А вместо обычного шпингалета вахтёр Кшефежд (Сашка говорил что он был венгром) прицепил простой крючок из алюминиевой проволоки. Одним словом петли провисали крючок не держал и поэтому дверь чуть-чуть приоткрывалась. В тот момент когда Бабаклава намыливала свою пушнину а дверь душевой чуток приоткрылась из туалета вышел облегчённый Моржерож. Минуя душевую им вдруг завладело чисто человеческое чувство любопытства заглянуть в эту приоткрывшуюся дверь. Там он конешно увидал одну из Бабклав принимающую душ голой. Что-то произошло с Моржерожем. Короче он запустил руку в штаны и стал гонять как сказал Санька «своего лысого». И вдруг в это самое время из балкона с пустым тазом в руке высмыкнулась другая Бабаклава которая и увидела всю эту неприятную историю. «А ма!! А ма!! — тут же закудахтала Бабаклава с тазом. — Эт ты чо тут делашь?! А? Ах ты бесстыдник!! Ах ты злодей бессовестный!! Свинобаза!!» Бабаклава со всего маха лягнула его своей мощной ногой по жопе и уже приготовилась его ухайдакать тазом по загривку. Но потирая жопу Моржерож чуть не плача от такого конфуза пожал плечами развёл в сторону руки и заискивающе промолвил: «Вот так как-та!» И мигом побежал в комнату словно хотел там спрятаться. С той поры Бабаклавы больше его не кормили. Теперь он перебивался только одними «бомжариками». Но иногда мы его угощали варёной картошкой в мундире. Он счастливо улыбался нам пожимал плечами разводя руки и говорил: «Вот так как-та!»

В городе зима грязная вязкая и унылая. Я сдал экзамены на пятёрки. Преподы хвалили меня ставили в пример другим студентам. Я конешно был счастлив и горд. Потом были новогодние каникулы. Новый год мы с ребятами отметили славно с подарками белилом и вкусной закуской. Даже Моржерожа позвали к праздничному столу. Он поднял рюмку и произнёс тост: «Вот так как-та!» И выпил. Пару раз прибегал Славка Затвор выпивал по две рюмки подряд проглатывал две ложки салата закусывал хлебом запихивал целиком кильку и всё это тщательно пережёвывая быстро сматывался.

Опять началась учёба. В этом начавшемся году три раза съездил домой к папане с маманей. С папаней забили свинью. Маманя наготовила пельмешей котлет беляшей. Всё стрескали. Полтушки привёз в общагу. Мы с пацанами жарили селянку с луком правда спалили её к едреням из-за своей невнимательности. Я научился выпивать. Уже меня не рвало организм привык к белилу. А по ночам я лежал на кровати и мечтал о срубной избёнке о лесной опушке об оленях. И с этими мечтаниями я засыпал.

Представляете я влюбился. А может не влюбился. Может просто небольшое помешательство. Короче у нас в шараге училась на бухгалтершу одна девушка её звали Соня. Девушка как девушка всё при ней. Санька говорил что самое важное в девушке это сиськи и айкью а всё остальное не имеет никакого значения. Что насчёт айкью не знаю но у Соньки сиськи точно были. И не просто сиськи я вам скажу а сисюхи! Я заглядывался на неё. Она заглядывалась на меня. Я улыбался ей. Она улыбалась мне. Я ей говорил: «Здорова!» Она говорила мне: «Привет!»

Санька учил меня: ежели тебе нравится баба хватай её покуда она горячая. Я задавался вопросом не обожгусь ли я? Но он убеждал меня что я не обожгусь. Я поверил ему на слово и всё-таки заговорил с Соней. Ну как заговорил. Чего-то там мямлил сопли жевал.