Вадим - ЗАБЫТОЕ И ПРОЙДЕННОЕ МИМО (короткие рассказы и микроновеллы) Страница 25

- Кошмары?

- А Вы зря удивляетесь. Страх - одно из самых притягательных переживаний, особенно, если знаешь, что все кончится хорошо. У нас есть некоторые постоянные клиенты, которые вообще ничего, кроме кошмаров не заказывают. При этом, заметим, в жизни они абсолютно жизнерадостные и нормальные люди, умеющие насладиться каждым днем. Видимо, не хватает переживаний, мозг требует выброса эмоций.

- Я вижу, Вы уже поглядываете на часы. Напоследок хотелось бы спросить - что запомнилось сильнее всего... на поприще Главного конструктора снов?

- Так сразу и не ответить. Пожалуй, момент, когда первый сон пошел в серию. До этого был очень трагичный период, и наша фирма некоторое время балансировала на грани закрытия. Очень много первых тестировщиков погибло - их имена вы могли видеть, они выбиты на плитах в Мраморном зале внизу. Мрачный был период, и когда сон пошел и стало ясно, что удался - радости не было предела.

- И все-таки то, что вы делаете, за гранью добра и зла. Это даже как-то не по-человечески – настолько манипулировать сознанием людей.

- Не по-человечески? Ну что ж. Тут вы, пожалуй, попали в точку. Позвольте открыть вам некий секрет, молодой человек. Смотрите на меня внимательно...

[Конец записи: 00:32:18:40]

* * *

На этом запись обрывается. Позже диктофон был обнаружен запечатанным в конверт, среди входящей корреспонденции в редакции нашего журнала. Естественно, мы обратились в органы правопорядка, однако расследование ни к чему не привело, хотя сам Дмитрий Анциферов предоставил следствию доступ во все здания корпорации. Сейчас мы публикуем это интервью в том виде, в каком оно сохранилось, без правок и купюр, предоставив нашим читателям право самим решить - что же произошло. Редакция заверяет, что и в дальнейшем будет очень внимательно следить за деятельностью корпорации "Конструирование Снов, Inc".

ВАЛЕНТИНОВА НОЧЬ

Ночь. Снег метет параллельно земле. Камера выхватывает летящие в объектив хлопья. Свист ветра. Видно размытое пятно желтоватого света, еле пробивающегося сквозь пургу. Кто-то идет с фонариком, размахивая им туда-сюда. Человек кричит:

- Пё-ётр! Пё-ётр!

Камера показывает лес сверху, сквозь него идет еле видная заметенная проселочная дорога. Потом панорама резко сменяется крупным планом - это лицо человека. Оно мокрое от снега, с обледеневшими бровями. Человек одет в греческую хламиду, он кутается в короткий плащ. Камера - на худые, посиневшие от холода ноги в сандалиях. Человек идет, проваливаясь в снег почти по колено. Он снова останавливается и кричит, отплевываясь от снега:

- Пё-ё-ётр! Где ты?!

Субтитр стоп-кадр, три секунды. Искаженное криком лицо. Подпись "Святой Валентин". Панорама продолжается. Сквозь снег пробивается яркое белое сияние. С неба спускается второй человек. Он в хламиде, с суровым лицом. Снег вокруг него перестает идти, так что человек спускается, находясь как бы в туннеле. Камера сверху спускается за ним. Стоп-кадр, бородатое лицо, подпись: "Апостол Петр".

Петр и Валентин рядом. Святой стряхивает снег с плаща. Апостол Петр разглядывает его, спрашивает:

- Ну и что ты орешь? У меня дела.

Молчание, несколько секунд. Валентин смотрит на Петра (лицо - крупный план: изумление, потом нехороший прищур). Он оглядывается по сторонам, камера показывает торчащую из снега палку.

Радостное лицо Валентина.

- Знаешь, Петр. Гвоздь бы тому в голову забить, кто придумал отмечать 14 февраля в России. А лучше - два гвоздя. Чтоб сошлись концами.

Рука Валентина вытягивает из снега палку. Глаза Петра - в них непонимание. Глаза Валентина. Голос Петра, переходящий в крик:

- Ты чего, эй? Ты чего?!

Глухие удары, Валентин смеется.

- Н-на! Н-на! Гвоздя у меня нет! Но! Это тебе за "иди, там тепло"! Это тебе за "в каждом глухом уголке Гипербореи тебе будут рады"! Это тебе за "согрей их своим сердцем"!

Камера отдаляется, взмывает над лесом, голос и крики стихают. Идет снег. Постепенно ничего становится не видно, только белая пелена.

ТАКАЯ ЖИЗНЬ

- Папа! - с порога закричал Мишка. - А у нас сосед трупаком стал!

- Чего несешь? - отец высунулся из кухни. - Каким трупаком? Кто тебя этому слову научил?

- Точно, - мать устало вошла следом, поставила тяжелую сумку, доверху набитую продуктами и всякой хозяйственной мелочью. - Иду из магазина, а он у забора стоит. Увидел меня, обрадовался. Даже поздороваться попытался. Ну, у него плохо выходит пока. Окоченение еще не совсем прошло, наверно.

- Вот тебе на, - озадаченно сказал отец. Он бросил развинчивать сгоревший утюг, поднял на лоб очки, да так и замер с отверткой в руке. - Я же с ним еще вчера утром разговаривал!

- Он на сердце жаловался, - мать вздохнула, принялась выставлять покупки на кухонный стол, - врачи из "Скорой" сказали, что вчера ночью умер. Инфаркт. А когда жена кинулась звонить, вдруг сам поднялся. Да ты сто раз видел сам.

- Жалко Сергеича, - мужчина мрачно принялся ввинчивать болт в рукоятку утюга, ожесточенно нажимая на отвертку. Мишка мялся у порога.

- Чего застрял? - буркнул отец.

- Посмотреть хочу...

- На что тут смотреть?! - взорвался отец и швырнул отвертку в угол кухни. - Марш к себе! Хороший человек в зомби превратился, а ему только бы посмотреть! Иди, уроки учи!

Когда Мишка обиженно поплелся к себе, отец тяжело вздохнул и подобрал отвертку. Мать подошла, встала рядом, погладила его по плечу.

- Ну что ты разошелся? Ему, наверно, так легче сейчас. Ничего не болит... Помнишь, как он мучался? Врачи чуть не каждый день приезжали.

- Да помню... - мужчина покачал головой. - А все равно как-то не по себе. Соседку жалко - ей же за ним сейчас ухаживать. Следить, чтоб не бродил зря, чтоб одевался как положено. И в резервацию она его не сдаст, совести не хватит. Так и будет биться как рыба об лед.

Он помолчал.

- Пойду, посмотрю... как он там.

Зомби неуклюже топтался у невысокого заборчика, отделявшего соседский дом. Мужчина подошел к нему, всмотрелся в бледное лицо и стеклянные глаза. Оживший мертвец медленно повернул голову и посмотрел на него. Попытался радостно улыбнуться, задергал губами, захрипел что-то.

- Здорово, Сергеич. Закуришь? - отец протянул ему сигарету, и зомби медленно принял ее, прикоснувшись к ладони соседа холодными пальцами.

- А я... вот... грррх... - он пытался что-то сказать, дергал челюстью.

- Со всяким может случиться, сосед.

- Да... сердц... хррррг...

- Знаю, знаю. Врачи сказали, - мужчина говорил медленно и четко, чтобы зомби сумел понять, о чем он. Тот закивал, попытался сунуть сигарету в губы. Промахнулся, сигарета сломалась об щеку.

- Тихо, Сергеич, - мужчина достал другую, сам прикурил, потом аккуратно вложил сигарету соседу в рот. Тот стиснул ее зубами.

- Зачем ты, Ваня? - жена незаметно подошла сзади. - Он же не дышит.

- Ну и что? Зато человеком себя почувствует. Ему и так сейчас, - он показал на пластиковый комбинезон, в который было затянуто все тело зомби, кроме головы, - в этом ходить придется, пока не развалится.

- Ну ладно, сосед, ты извини, - он развел руками, - теперь у тебя все по-другому будет.

- Нч... нчв... ни-че-го... - прохрипел зомби, и снова дернул щекой, оскалившись в подобии кривой улыбки. Окурок в зубах уже погас.

Возвращались в дом, не поднимая глаз, молчали.

На кухне жена заварила чай, налила мужу в большую кружку.

- Слушай, - спросила она вдруг, - а ты когда в первый раз зомби увидел?

- Да тогда же и увидел, пацаном еще был, - неохотно отозвался ее муж, - они только появились. Сначала с ними, понятное дело, чего только ни пытались сотворить. Даже сжигать. А потом ученые крик подняли - да и все остальные увидели, что они на людей не бросаются, даже соображают немного. Помнят всех

домашних, слушаются. Лет через десять начали законы принимать. Туда не пускать, сюда запрещено. По улицам только в пластиковом комбинезоне... Ну и правильно, а то дворники начали шуметь – сами убирайте за ними, мол!

- А я первую резервацию помню, - вздохнула женщина, размешивая сахар в стакане, - мои соседи туда свою бабку отдали. Она совсем древняя была, ну и как зомби тоже ничего не соображала уже.

- У меня знакомый был, - мужчина закурил, - молодой парень. Машиной сбило. А он не умер. Тогда еще семейных законов не было, родня его домой отказалась пускать. Так он на площади сидел круглыми сутками, и голубей кормил, пока его не увезли куда-то.

- Чем кормил? - не поняла жена.

- Да как чем... Собой. Отщипнет кусок с руки и крошит его. Голуби - они же всеядные. Птица мира, чтоб ее...

- Бр-р! Страсти такие рассказываешь!

- Что было, то было. Зато сколько шума поднялось, когда решали - имеет ли зомби юридическую дееспособность, - он рассмеялся, вспоминая. - Правда, потом все равно оказалось, что зря. Не интересуются они никаким имуществом, да и вообще почти ничем.

Он потушил сигарету в пепельнице, поднялся.

- Ну ладно. Я к себе в цех. Там Маркелов уже давно без присмотра.