Юрий Рытхеу - Вэкэт и Агнес Страница 26

Показ диапозитивов длился примерно час.

Вэкэт сам себе примелькался. Но смотреть было интересно, и картинки эти волновали его. Он в душе гордился, что весь этот битком набитый класс высшего учебного заведения с таким интересом смотрит на жизнь, которая казалась ему обыкновенной, ничем не примечательной.

Диапозитивы кончились, в аудитории зажгли полный свет. Раздались аплодисменты, но Агнес, повернувшись к слушателям, подняла руку и попросила тишины. Она вставила еще один диапозитив. Вэкэт в полном пастушеском облачении — в легкой кухлянке, в коротких торбасах с орнаментом по голенищу, в малахае. В одной руке — аркан, в другой — карабин.

— Вы, наверно, запомнили этого молодого человека. Он часто попадался на экране, — торжественно произнесла Агнес. — Это пастух оленеводческого совхоза, мой хороший знакомый, — Агнес сделала паузу, — и друг… Так вот я хочу сказать, что он находится в нашей аудитории…

Что тут началось! Все повскакали с мест и стали оглядываться во все стороны. Наконец кто-то увидел Вэкэта и закричал:

— Вот он!

Через минуту Вэкэт был взят в плотное кольцо. Его почему-то и с чем-то поздравляли, спрашивали, как ему понравился Таллин, задавали еще какие-то вопросы. Растерянный и оглушенный, Вэкэт не знал, куда деться. Но тут на помощь явилась Агнес и строго сказала:

— Если есть вопросы — пожалуйста, задавайте. Мы с Романом Вэкэтом постараемся на них ответить.

Аудитория ощетинилась лесом поднятых рук. Были очень серьезные вопросы о производстве, о том, почему чукотские колхозы преобразованы в совхозы, не сокращается ли морской зверобойный промысел, как мирятся родители с тем, что их дети чуть ли не с самого рождения находятся на попечении государства и с ними можно общаться лить несколько раз в году. Но задавали и вопросы, которые заставляли Вэкэта краснеть за спрашивающих, а Агнес смущаться и извиняться перед Вэкэтом. Так, один высокий даже среди рослых эстонцев парень с длинными светлыми волосами и большими белыми ресницами что-то спросил по-эстонски. Агнес тут же бойко перевела его:

— Правда ли, существует у чукчей такой обычай: приезжает гость — и муж уступает ему свою жену на ночь? Спрашивающий говорит, что он читал об этом в книгах, переведенных на эстонский язык и посвященных Чукотке.

По мере того как Агнес переводила, лицо ее покрывалось краской. Она тут же ответила сама, энергично произнеся слова. Но парень не садился. Он вежливо выслушал Агнес и уставился белесыми глазами на Вэкэта.

— Я отвечу, — сказал Вэкэт растерявшейся Агнес. Ему показалось, что на него здесь смотрят как на оживший музейный экспонат, и некоторые вопросы, обращенные к нему, задавались не столько с целью получить информацию, сколько для того, чтобы убедиться, что этот экспонат умеет говорить и имеет, как ни странно, даже человеческие черты. — Я хочу ответить на этот вопрос, — медленно продолжал Вэкэт. — У каждого народа в прошлом был этот обычай. Был он и у предков эстонцев. Это называется пережиток первобытно-общинного строя. Я читал это у Энгельса.

Профессор зааплодировал, к нему присоединились и остальные. Парень сконфуженно потоптался и уселся на место, однако продолжал возвышаться над всей остальной публикой.

Над Таллином опустилась темная теплая ночь. Тянуло запахом цветов, смешанным с влажным морским ветром.

Вэкэт был грустен и растерян. И, хотя простоял всю вторую половину вечера рядом с Агнес, отвечая вместе с ней на вопросы, он чувствовал себя как никогда далеко. Здесь Агнес была совсем другая. Да, она сохранила чувство к Вэкэту, но сам Вэкэт не мог бы сказать, что все осталось так, как в тундре. Здесь Агнес была сама собой, такой, какой она будет всю жизнь. В тундре она ходила в полумужской одежде, в ее речи часто упоминались места и вещи, о которых Вэкэт не имел понятия. Вэкэт любил ту Агнес, тосковал по ней, а эта… К этой надо еще привыкнуть… Ну почему он такой? Вэкэт злился на себя, но не мог ничего поделать. Он вспоминал, как ребята ему завидовали в тундре. Даже в геологической партии откровенно признавались ему: "Повезло тебе, парень, на такую дивчину. За ней можно хоть на край света". И вот Вэкэт почти на другом краю страны. Рядом Агнес. Машина мчится между деревьев по улице, которая называется Пильвику. Девушка сидит, прижавшись к нему, а Вэкэт видит тундру. Перед его глазами тот самый диапозитив, где они стоят на высоком холме. Снимал пастух Ачиргин. Агнес его долго инструктировала, а солнце садилось. Наконец Ачиргин понял, что к чему, какую нажимать кнопку. Конечно, парень притворялся, потому что Ачиргин сообразителен и схватывает все на лету. Ему просто хотелось немного подразнить и Агнес, и Вэкэта. А фотография получилась отличная.

— Устал? — заботливо спросила Агнес.

"Черт возьми, — подумал про себя Вэкэт. — Почему устал? Что я, бегал, собирая отбившихся оленей, или брел по колено в снегу с теленком на плечах? Странные понятия об усталости у этих людей…"

— Нет, — ответил Вэкэт.

— А я устала, — вздохнула Агнес.

И тут Вэкэт почувствовал, что ему надо немедленно уезжать. Надо уезжать, пока не померк и не потускнел тот образ, который остался в тундре. Надо уехать к той, которая присутствовала в каждой кочке, в каждом большом и малом тундровом озере, где тень ее он видел при закатах и рассветах, днюя и ночуя в оленьем стаде.

Георг Юханович предложил выпить за удачный доклад Агнес.

Откупорили бутылку шампанского. Агнес наклонилась к Вэкэту:

— Я устала, но счастлива.

Втроем уговаривали Вэкэта остаться ночевать, но он был непреклонен. Тогда Георг Юханович вызвал по телефону такси. По темной узкой тропинке Агнес и Вэкэт шли к машине.

— Я, наверное, скоро улечу, — осторожно произнес Вэкэт. — Может быть, завтра, может, послезавтра. Как только достану билет…

От неожиданности Агнес даже отстранилась.

— Что случилось?

— Ничего, — ответил Вэкэт. — Просто мне пора лететь. Я еще не был в Армении. Никогда. А всю жизнь мечтал. Государство Урарту. Древнейшее в нашей стране.

— Ты что-то не то говоришь, Рома, — сказала Агнес — Я хотела показать тебе Таллин, мой Таллин, а не экскурсионный… Ты ведь знаешь, как я ждала тебя, как я счастлива, что ты приехал. Я вижу, что ты никак не можешь найти себя здесь, но я молчу.

— Да, мы ведь договорились: об этом ни слова, — заметил Вэкэт.

— Но зачем говорить о том, что и так ясно? — сказала Агнес.

— А мне все время хотелось поговорить. Потому что такого у меня никогда не было. Очень хотелось сказать тебе: я люблю тебя и боюсь этой любви, потому что ты очень далека от меня. Но мы преодолели эти расстояния, как видишь, даже физически. А ты вдруг отдалилась от меня.

— О, милый мой, я же говорила — лучше молчать! — со слезами в голосе произнесла Агнес. — Я надеюсь — все будет хорошо. Хочешь — поезжай в Армению, а потом возвращайся. Ты знаешь, что я тебя люблю и всегда буду ждать. Всегда буду ждать…

Из-за деревьев, окаймляющих шоссе, послышался нетерпеливый гудок. Агнес молча, рывком притянула Вэкэта и поцеловала его.

Через день Вэкэт улетел в Москву.

Провожала его Агнес. Ее длинные глаза были полны слез. Сердце Вэкэта разрывалось от любви и жалости к ней, но он был уверен, что поступает правильно.

В Москве Вэкэт раздумал лететь в Армению и взял билет в Анадырь. Из Москвы он написал Агнес. Письмо было короткое и кончалось так: "Я еще многого и многого не знаю о себе. Я должен разобраться. Не сердись на меня. Я крепко, на всю жизнь запомнил тундру с тобой…"

Вэкэт еще раз сходил на набережную, к английскому посольству, и долго стоял, любуясь Кремлем.

Денег оставалось порядочно. На них можно было проделать еще раз такое же путешествие, одеть несколько человек с ног до головы, но удовольствие от сознания, что он мог купить все, давно улетучилось, и Вэкэт обнаружил, что стал очень скромно жить. Его уже больше не тянуло в шумные рестораны, и вечером он искал какое-нибудь кафе, чтобы остаться наедине со своими мыслями и просто посидеть в тишине, отдыхая от городского шума.

Самолет уходил с Внуковского аэродрома.

Испещренная желтыми пятнами зелень простиралась по обе стороны шоссе.

В самолете Вэкэт познакомился с Иваном Яковлевичем Окуловым, начальником полярной станции острова В. Они подружились, вместе ходили в буфеты на пути от Москвы до Анадыря и спали на соседних раскладушках в аэропорту Амдерма, пережидая непогоду.

Летели три дня. Все эти дни Иван Яковлевич уговаривал Вэкэта перейти к нему на работу.

— Ты можешь сделать это с чистой совестью. Отправим телеграмму директору совхоза. Время у тебя есть — отпуск твой кончится только через месяц, а по правилам ты должен за две недели подавать заявление об уходе. В следующий отпуск сдашь вступительные экзамены в Высшее арктическое училище в Ленинграде на отделение навигации. Я не понимаю, зачем тебе от этого отказываться. Ведь ты не бежишь куда-то на юг, а даже будешь работать севернее, чем раньше.