Внутри ауры - Александр Андреевич Апосту Страница 26

Я ничего ему на это не ответил. Понятия не имел, куда мы направляемся, но деваться было некуда. На окнах панелек отражались последние следы алого заката. По ощущению было уже около восьми вечера.

На границе пятого микрорайона мы встретили шестерых подростков. Три пацана и три девочки. На вид им было не больше 14 лет. Именно такой возраст и крутился вокруг Пятки, признавая в нём лидера.

— Здарова, бандиты! — кинул им пафосно их вожак.

Парни распушили вмиг перья и с уважением пожали Пятке руку. На девочек он специально не обращал внимания, чтобы еще больше произвести впечатление.

— Готовы к хаслу?!

— Всегда готовы, братан, — ответил один из них.

И девочки, и мальчики выглядели примерно одинаково. Чёлки, крашенные волосы, тоннели в ушах, одежда оверсайз. Я их совсем не различал, даже когда они назвали свои имена. Дзена интересовал женский пол, поэтому он навострил уши и включил хищный взгляд.

— Тогда идём на безумный движ! Эту ночку вы не забудете, я обещаю!

Я даже не представлял тогда, насколько Пятка окажется прав. Меня не интересовал пункт назначения, я отдался целиком и полностью течению событий.

— Пят, ну намекни хоть куда идём…, — молил Дзен.

— К Селину. Ударение на "и".

— Это фамилия?

— Фамилия Селин через "е", а то его погоняло, как самому грязному и трушному ублюдку.

— А, — осенило Дзена, — это тот дед, который втихаря наркотой что ли барыжит?

— Это пророк нашего времени, — пояснил спокойно Пятка, понимая, что его слушает публика, — всё, что может быть известно о жизни, доступно его серому веществу.

— Почему именно ему?

Пятка закурил.

— Он пронюхал всё дно. Пережил всё дерьмо в самых невообразимых его ипостасях. Ему 70 лет. За это время он в общей сложности отсидел 30 лет в тюрьме. 40 лет торчал на героине. Переболел всеми возможными болячками и сохранил свой разум, чтобы делиться истиной.

— Стремная репутация. Чем тут гордиться…, — Дзен усмехнулся.

Пятка сплюнул и молниеносно оказался перед носом шута, злобно глядя ему прямо в глаза.

— А чему ещё можно доверять, если не ошибкам прошлого?

Дзен струсил и быстро ретировался, опустив глаза в асфальт.

— Ты прав, чувак.

— Ты понимаешь, братан, — резко главарь вернулся к доброму ладу, чувствуя тотальную покорность, — его организм столько переработал веществ, что чувственный центр в мозгу просто-напросто атрофировался. Его ничего уже не торкает, и он может принимать абсолютно независимую позицию по отношению ко всему сущему. С помощью накопленного опыта и повышенной толерантности к страху и опасности, он забрался в такие дебри человеческого существа, которые нам остаётся только воображать.

Реклама персонажа прошла успешно. Мне и Дзену не терпелось увидеть закадычного деда. Молодёжи было по барабану. Им хватало того, что они тусуются со старшими ребятами, разговаривающими на опасные взрослые темы.

Многоэтажки остались позади, и мы всей компанией вышли к частным домам. Залаяли собаки, и в нос ударил деревенский запах. Мы петляли по улочкам, когда уже совсем стемнело. Из всех самых разваленных и отпугивающих домов Пятка выбрал чемпиона.

— Добро пожаловать в бочку Диогена! — с торжественной улыбкой парень открыл незапертую ржавую калитку.

— Похоже помойную, — добавил я к его словам.

— Ну да, — посмеялся Пятка, — ремонт не помешает. Но, с другой стороны, это всего лишь вещь, которая не должна стать хозяином человека.

Вся эта философская дребедень не канала при взгляде на деревянную лачугу, напоминавшую колхозный притон. Но несмотря ни на что, мы продвигались вслед за Пяткой, стараясь не споткнуться и не удариться головой. Входная дверь заскрипела и открыла нам мир старых рваных вещей, пустых бутылок с окурками и густого табачного дыма, пропитавшего всю обитель.

— Селин! — дал о себе знать гость. — Это Пятка! Мы тут с братвой и выпивкой!

Мы гуськом зашли внутрь, озираясь по сторонам. Грязная плита, пакеты с доисторическим мусором, вонючая буржуйка, тараканы и одноглазый кот нас приняли, как своих. Многим хотелось свалить, но никто не мог показаться слабаком. Раздался хриплый кашель из комнаты.

— Заходите, кто бы это ни был. Мой дом — ваш дом.

Мы зашли в гостиную. Здесь было намного уютнее, не считая резкого запаха марихуаны. Мебельный шкаф, телевизор, транслирующий порнуху, пуховики, стулья и кровать, на которой располагался худощавый небритый дед. Жизнь его действительно помотала. На теле невозможно было разглядеть чистой кожи: либо наколки, либо шрамы. Кости торчат из-под шёлкового халата, больше смахивающего на женский. В широкой улыбке — ни одного зуба. Нос в нескольких местах переломан. Зато в глазах горел огонь похлеще, чем у Пятки.

— Здарова, браток, — легонько подался он к Пятке, которого, видимо, сразу признал.

— Приветствую, Селин. Вот привёл к тебе учеников. Продемонстрировать, так сказать, живую легенду.

— Я мёртв давным-давно уже, ёп. Ведь только мёртвые имеют право базарить за жизнь.

Пятка подмигнул нам, типа «я же вам говорил».

— Как здоровье-то твоё?

— Всё ровно, братиш. Сейчас как раз закинулся добами. Скоро приход начнётся.

Большинство понятия не имело, о чем идёт речь. Да и сам я, честно сказать, тоже.

— Вы-то лавэ взяли с собой? — как-то изменился в голосе дед.

— Да, конечно, — достал Пятка из кармана ворованные купюры.

— Тогда сейчас вас стаффом подогрею. Пришла новая альфа. Закачаетесь, ёп. Жизнь невозможно узреть насквозь в первозданном сознании.

Он достал из дырки в диване зиплок с розовым содержимым и незамедлительно рассыпал его на столе. Подсчитав количество людей, он начертил из общей массы жирные дороги, от размера которых бросало в дрожь.

— Прошу на взлётную полосу, студенты!

Мы с Дзеном напряжённо переглянулись, понимая, что это лютая химия. Подростки оставались в неизвестности и ждали решительного первого шага старшего поколения.

— Живём один раз, — не мог сплоховать Пятка и, взяв в руки скрученную сотню, совершил желанное.

По его округлившимся глазам стало ясно, что приход не заставит себя ждать и синтетика возьмёт за рога каждого без разбора.

— Отличный стафф! — выдал он. — А вы че стоите, яйца жмёте?

Дзена долго не надо было уговаривать. У него собственная зависимость к тому времени сформировалась довольно неплохо. Он потер ладошки и профессионально прильнул к столу. Селин наблюдал за процессом с умилением, будто передал драгоценный талант потомкам. Дальше настала моя очередь. В голове промелькнули нравоучения о последствиях неблагополучного воспитания родителей, а потом вчерашний срыв отца и слезы мамы. Голова вновь загорелась адским пламенем. Я вынюхал собственную ненависть. Мозг покрылся холодом, и дальше всё перестало казаться реальным.

Я слышал лишь голос Селина, который казался очень далёким и глубоким. Остальные не могли говорить. Их нейромедиаторы перемешались в убойном коктейле и вытворяли с сознанием и подростковым