Хантер Томпсон - Проклятие Гавайев Страница 27

На Гавайях акул не ненавидят и не бояться так, как на Карибах. Канаки полжизни проводят в воде, но ни в одной газете не попадается статья о "нападении акулы". Даже глубоководные ныряльщики к кораллам не шибко беспокоятся о появлении акул, разве что ночью, когда те вроде как очень голодные – и я ни разу не слышал слово «акула» от серфера.

Что, как тебе хорошо известно, ни о чем не говорит. Они немногословны даже друг с другом. Но любой, кто проводит 12 часов в сутки, околачиваясь в прибое, как живец, либо сам наполовину акула, либо знает о них то, чего не знаем мы.

Сейчас я осознаю, что они меня не тревожат. Что довольно тупо, поскольку я ЗНАЮ, что они где-то там. Я видел их вблизи, в водах Ключей… и теперь, когда я сказал это, табу снято, и в следующий раз, когда я погружусь с аквалангом где-нибудь на Гавайях, какая-нибудь кровожадная серо-голубая бродяжка, вероятно, оторвет мне обе ноги.

ОК

Х.С.Т.

Верховному жрецу Коа велели не возвращаться на корабль без тела Кука. Минуло несколько дней, пока он не исполнил обещание. По мнению девушек, Король Террибу с семьей и свитой вождей укрылся в пещерах высоко в вершинах скал.

Там труп капитана был поделен между старшими вождями: волосы – одному, скальп – другому, череп – третьему, руки – четвертому, а львиная доля, скажем так, досталась Террибу. Самой сложной задачей Коа было забрать части тела у вождей и вернуть их в одном свертке.

Только 19 февраля жрец Хиапо сообщил, что тело на берегу, и его можно забрать. Клерке в шлюпке и Король в ялике снялись с «Резолюции» и под усиленной охраной приблизились к берегу Каауалоа.

Под флагами мира процессия вождей и жрецов торжественно и церемониально промаршировала к берегу с большими кулями фруктов и свинины от короля… Жрец Хиапо держал большой сверток, укутанный в банановые листья и накрытый траурницей из черных и белых перьев.

"Открыв его, – писал Король, – мы увидели руки капитана, его скальп, череп, отсутствующую нижнюю челюсть, бедренные кости и кости рук. Руки были проколоты, а внутрь засыпали соль, чтобы они лучше сохранились.

Появился и сам Король Террибу, которого заверили, что он и его семья останутся невредимы, а разногласия будут похоронены вместе с телом старого бога Лоно. Клерке его мельком видел.

Из воспаленных глаз короля лились слезы, когда он умолял возобновить с ним дружбу. Как обещал Лейтенант Король, новый бог Лоно, обо всем было забыто. Клерке вновь успокоил Террибу, и, как он напишет позже, "тот остался весьма доволен и выглядел очень счастливым".

– А когда Лоно вернется? – спросил Террибу.

Лейтенант Король ответил, что вернется в ближайшее время.

Чемпионы мочилова

21 июня 1981, Кона

Дорогой Ральф,

Да, рыба таращилась прямо мне в глаза, когда я высунулся и разбомбил ей мозги полинезийской булавой. Она умерла во время последнего прыжка: с минуту она была светло-зеленой и болталась в воздухе с чертовым крючком в носу, пытаясь убить все, до чего сможет дотянуться.

И я шлепнул ее, Ральф, у меня не было выбора. От удара, прошедшего в пяти сантиметрах от того глаза, которым она пялилась на меня, она обмякла… и, в общем, первый сработавший во мне инстинкт, подсказывал, что нужно дать в этот глаз, но я изменил траекторию в последние доли секунды, ибо знал, что такое отвратительное увечье вызовет неприятные вопросы на моле.

Как бы там ни было, это ответ на твой вопрос. После 47 дней и ночей тупорылых унижений и безысходности, громила мог с тем же успехом быть слепым на оба глаза от рождения, и выдавил бы из меня столько же милосердия своим последним жалобным взглядом. В тот момент я бы размозжил череп и косатке, подгреби она к лодке… Жуткая жажда крови проснулась во мне, когда я увидел, как рыбина прыгает рядом с лодкой, настолько близко, что, казалось, вот-вот запрыгнет на борт, и капитан закричал с мостика:

– Хватай биту! Хватай биту! Она озверела!

Я вылез из проклятого кресла для ловли, но эту идиотскую алюминиевую бейсбольную биту, которой они обычно добивают крупняк в десять-пятнадцать ударов, брать не стал…

Я взял булаву, смел Стива с дороги и с пронзительным визгом огрел тварь с разбегу, от чего ее бросило в воду. Шестьдесят секунд в кабине стояла мертвая тишина.

Они такого не ожидали. В последний раз большого марлина на Гавайях замочили самоанской булавой с короткой рукояткой лет триста назад… и смею тебя уверить, Королю Камехамехе крупно подфартило, что рыбак дал ему по башке веслом, а не этой штуковиной; мы, кажется, никогда не говорили о "Законе весла"…

Так или иначе, вот подборка фотографий. Хотелось бы отослать тебе побольше, но все произошло так быстро, что времени на позирование оказалось в обрез… Я не только впервые испытал критический момент рыбалки, когда мне выпало заарканить 100-килограммового монстра менее, чем за 20 минут и прикончить его в непосредственной близости от своего лица, но еще и умудрился сгонять в каюту за камерой, чтобы заснять свой трофей быстрей, чем за 30 секунд.

Быстрая и грубая работа, Ральф. Ты бы мной гордился.

В самом деле… но истинная история этого нервозного, замызганного кровью дня заключается не столько в поимке рыбы (это и любой дурак сделает), а в нашем появлении на моле, который перепугал всех, включая Лейлу.

Мы прибыли дикими и бушующими, Ральф. Говорят, мой крик был слышен за километр от мола… я тряс булавой, грозя пьяному мудаку Норвуду, стоящему на моле, и проклинал всех неумелых алкашей, детей блядских миссионеров, которые когда-то ступили на землю Гавайев.

Люди поеживались и пятились по молу все дальше по мере нашего приближения.

Они думали, я кричу на них. Никто на моле не врубался, что обращался я (на последнем издыхании голосовых связок) к Норвуду – а грохот двигателя был настолько оглушительным, что, как мне казалось, я и сам себя еле слышал.

Я заблуждался. Меня слышали даже в баре таверны «Кона», в 500 метрах через бухту… а для большой полуденной толпы на моле, по словам Лейлы, это звучало, как ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ ЛОНО. Я буянил 15 минут, именно столько у нас заняло, чтобы пришвартоваться.

Толпа была в ужасе, и даже Лейла притворялась, что нас не знает, когда я швырнул 7,5-килограммовую ахи в 10 метрах от нее. Она шлепнулась на бетонный мол с мерзким смаком, но никто ее не поднял и даже не проронил ни слова… они ненавидели все, что мы собой олицетворяли, и даже когда я спрыгнул на мол и принялся лупить рыбу булавой, никто не улыбнулся.

ОК

Х.С.Т.

Предсказание сбывается

30 июня 1981, Город-Заповедник

Дорогой Ральф,

Прилагаю к письму кое-какие страницы, написанные в Коне вместе с фотографиями, пригодными для иллюстраций.

Твое письмо от 24.06 пришло сегодня вместе с книгой по уходу за акулами, которую, как мне кажется, мы тоже вполне сможем использовать… Еще мне понравилась твоя идея о кроманьонце, который рождается в начале нового Ледникового Периода. Один у него позади, во втором предстоит жить. Это, как ты понимаешь, серьезный трюк, и задача его проворачивания принесла мне массу хлопот, как в личном, так и в профессиональном смысле. Эта концепция придется по вкусу всего нескольким людям, еще меньше человек смогут с ней смириться. Слава Богу, у меня есть хоть один умный друг, а именно ты.

Но одну вещь, мне думается, ты должен знать, Ральф, прежде чем разовьешь свою теорию. Я – ЛОНО.

Ага, это я, Ральф. Я тот, кого они столько лет ждали. Капитан Кук был всего-навсего очередным моряком-алкашом, которому повезло в Южных Водах.

А, может, и нет – и это заводит нас в царство религии и мистики, поэтому я хочу, чтобы ты отнесся ко мне внимательно; ибо лишь ты один способен вникнуть в полное и зловещее значение этого.

Короткая оглядка на истоки сказания, уверен, породят те же неизбежные вопросы в твоей голове, что будоражили какое-то время мою.

Призадумайся на досуге, Ральф – как это случилось? Первым делом, о том, по каким сомнительным и (поныне) непостижимым причинам я притащился в Кону? Что за страшная сила двигала мной – после стольких лет отказа от всех (в том числе, более доходных) журнальных заданий и даже не столь беспонтовых – когда я согласился осветить Марафон в Гонолулу для одного из самых невразумительных изданий в истории печати? У меня была возможность втесаться в обойму репортеров, мотающихся по свету с Александром Хейгом или пасть ниже плинтуса до интервью с Джимми Картером. Подворачивалась куча писанины, про многих людей и за множество долларов – но я с презрением все отпихивал, пока не услышал странный зов с Гавайев.

А потом я урезонил тебя, Ральф – мой умнейший друг – не только поехать со мной, но и протащить всю семью за пол-планеты от Лондона без какой-либо рациональной причины провести, как выяснилось позже, дичайший месяц вашей жизни на коварной груде черных лавовых камней, названных побережьем Коны…