Джаз-банда - Глеб Сабакин Страница 28

уже заходили. Мы даже собирались, пытались договариваться, делить этажи, комнаты, месяцы. Получалось не всегда, иногда почти доходило до конфликтов. Чтобы их пресечь, решали — да хрен на них, чертей, что мы, ссориться из-за них будем? Даже на уровне старших поднимался вопрос, чтоб кто-то из нас был координатором, своего рода смотрящим, и вот такие ситуации тоже разруливал. Только вот мы все были из разных звеньев, у всех свои старшие, могли быть напряги.

Напряженные отношения у меня и Ростика были с тремя куликовскими, жившими этажом ниже. Одно время они стали бухать сильнее обычного, и участили поборы. Ходили пьяные, отжимали лавэ уже без деликатностей, могли избить. У кого-то магнитофон отобрали, у кого-то кроссовки. Мы пытались с ними поговорить, те давай быковать — вы охренели на своих наезжать за чушпанов.

Пришлось Ростику пожаловаться Артёму. Он довёл до Кулика, и тот приструнил своих. За это они нас недолюбливали. Не, мы, конечно, здоровались в общаге, универе, и в офисе случалось пересекаться. Но косые взгляды всё равно были. Ростика за спиной они называли стукачом.

7

Весёлые шлюшки

Поначалу офис казался каким-то сакральным местом, куда просто так не зайдёшь, только по делу. Потом он стал местом встреч не только со старшими, но и со своим непосредственным кругом. Захаживал я туда всё чаще. Мог прийти тупо скоротать время, поиграть в нарды или приставку (карты не любил), телевизор посмотреть. Правда, если в офисе были старшие, мы особо не наглели, больше ошивались в комнатах поменьше.

Здесь круглые сутки кто-то был, как минимум один-два дежурных пиздюка. Могли всю ночь выпивать старшие, хотя Палыч не поощрял. Или после клуба заезжали, отсыпались и ехали кто по делам, кто домой к жёнам.

Например, один из них, Тихон, страшный двухметровый человек, когда выпивал, старался жене на глаза не попадаться.

Как-то сидим с дежурным, играем в нарды. Привозят пьяного Тихона, выгружают на диван. На стационарный телефон звонит его жена — не заезжал ли, а то второй день не появляется и телефон выключил. Беру паузу, пойду, мол, узнаю. Сам в другую комнату, бужу Тихона. Он лыка не вяжет, бормочет — скажи, пусть идёт в жопу. Не, не заезжал, говорю жене, передам что искали, если появится. Через полчаса очнулся, перезванивает — дорогая, прости, ситуация, шифрануться надо было, сама знаешь нашу жизнь, сегодня приеду, не ругайся. Даже перед Палычем поди так не лебезил.

Он был запойный и окончательно не спивался только благодаря жене.

Постоянных дел у Тихона не было, кормился в основном с одного коммерса, которого вёл ещё со школы. Тот барыжил жвачками, украденными у матери в киоске, и отстёгивал долю юному Тише. Постепенно поднялся, а тот так и продолжил паразитировать на нём.

По сути, Тихон и сам был дойной коровой. Его жена владела сетью салонов красоты, а Тихон считался её крышей. По факту никаких денег он с неё не брал, но засылал Палычу долю будто брал.

В своё время имя Тихона прогремело в городе, когда он на стрелке бросил гранату в оппонентов. Хотел напугать, но не рассчитал расстояние и двоим оторвало по ноге. Время было лихое, вопросы решались жёстко и эффективно. А ещё это было время нищих и коррумпированных ментов, потому такие проделки легко сходили с рук.

Так вот, про офис. Иногда я и сам мог после тусы приехать и завалиться спать. Бывало, ночью продолжали там начатое в другом месте веселье. Как-то попались, старшие заехали телефон подзарядить, и мы нахватали отеческих лещей.

Однажды мы с Ростиком проявили неслыханную дерзость.

В клубе подцепили двух студенток и на волне куража помчались в общагу. Уже утро, светло, подъезжаем на такси — у входа ментовской уазик, кого-то вяжут. Оказалось, к первокурсницам припёрлись пьяные курсанты и пытались прорваться через вахтёршу. Да только фиг там, те опытные церберы. Туда посторонним и днём вход заказан, а ночью и своего не всякого пустят.

Вахтёрша, долго не думая, вызвала наряд. Дураки посчитали, что блефует. Продолжили выступать, а потом вообще окно разбили. За дебош их отчислили из училища. Одному особо не повезло — уже почти погоны примерял. Про казус даже в местных газетах написали.

Пришлось развернуться и поехать в офис.

Повезло, никого не было, кроме дежурного молодого. Который обрадовался нам, потому как сидел без сигарет.

Обеих студенток звали Ира. Одна была блондинкой, другая брюнеткой, и мы для удобства звали их Чёрная и Белая. Они учились в престижном вузе, занятия не прогуливали, вели общественную деятельность и были на хорошем счету. При этом любили приключения и секс. Такое часто присуще дочкам богатых родителей, коими они и являлись.

Поделили меж собой: мне — Чёрная, Ростику — Белая. Я уже тогда брюнеток лучше воспринимал. Впрочем, деление было очень условным — всё равно трахали обеих. И по очереди, и одновременно.

Если вы ещё не пробовали формат полового акта под названием "два смычка" — double penetration по-научному — то ничего не потеряли. Удовольствия мало, технически неудобно, больше, что называется, for fun.

Дежурного сделали соучастником преступления — Белая взяла на клык и у него.

Узнай кто из взрослых — нам бы точно не поздоровилось. Всё-таки логово ОПГ — не проходной двор, и уж точно не место для пьяного разврата.

Потом я узнал, что Варёный постоянно сюда баб таскал. Но он — взрослый, ему больше позволено.

Иры были весёлые девчонки, лёгкие в общении. Привычной неприязни, как к шлюхам, к ним не было, хотя мы тогда в этом отношении были мракобесы те ещё. И у них были на редкость для их юного возраста здравые рассуждения по разным вопросам. При иных обстоятельствах я бы пообщался и без секса.

Потом мы с ними ещё не раз встречались. Трахаться они были готовы всегда и везде. Даже на стоянку к нам приезжали, когда мы там выпивали и внезапно захотели опустошить яйца. Я свою трахал в машине, Ростик — в вагончике, выставив сторожа на улицу.

Несколько раз я приводил Чёрную в общагу, когда моя подруга Ленка уезжала к родителям. Один раз мы забухали, и я забыл, что она возвращается утром. Бужу Иру, чтоб сваливала. Она понимающая, лишних вопросов не задавала. Спросонья только трусы забыла надеть.

Приезжает Ленка, недовольная, что не встретил. Но помалкивает — с похмелья меня лучше не раздражать. Краем глаза замечаю — трусы на полу. Ленка чуть отвернулась, я их в окно. Висели потом на дереве