Дуглас Коупленд - Поколение А Страница 29

– Вы все принимаете солон?

– Все-все-все.

Даже не знаю, стоит ли об этом рассказывать… но Андреа затащила меня в комнату, повалила на кровать и уселась на меня верхом. Это было… божественно. Я никогда раньше… у меня никогда не было… в общем, вы понимаете. Мне всегда представлялось, что в первый раз у меня это будет с той симпатичной вьетнамочкой, что торгует горячими лепешками на фермерском рынке, в киоске рядом с моторемонтной мастерской.

– Андреа, это все так…

– Я у тебя первая, да?

– Ну, я никакой не герой-любовник…

– Лучше молчи.

Мы с ней целовались – какое блаженство!- и тут дверь распахнулась. На пороге стоял Крейг номер один.

– Господи, Апу, у нас тут «Рассвет мертвецов»! Они все хотят твоей крови. Тебе надо отсюда валить.

– А куда? Как?

– Уходи через окно! Давай, Апу, быстрее!!!

ЗАК

Яблоко было такое вкусное. Оно хрустело, когда я его кусал. Было твердым, но вовсе не жестким. И таким сочным! Я сидел в кабине комбайна и наслаждался вкусом настоящего яблока: сладким, с легкой кислинкой и чуточку пряным. Яблоко сорта «брэберн». Выращено в Южном Орегоне, на элитарной яблочной ферме, где используется исключительно ручное опыление. В свое время «брэберн» считался важным коммерческим сортом. Его вывели в Новой Зеландии в 1950-х годах, и в последние десятилетия двадцатого века этот сорт стал одним из наиболее популярных в мире. Когда-то «брэберны» составляли сорок процентов от всего производства яблок в Новой Зеландии. Даже в штате Вашингтон, крупнейшем в США яблочном регионе, где всегда первенствовали «редделишес» и «голден делишес», «брэберны» входили в первую пятерку наиболее выращиваемых сортов. Но это было еще до того, как наступил опылительный кризис.

Сравнения и параллели напрашиваются сами собой: если кукуруза – это крепкий эрегированный болт, то сочное хрустящее яблоко – это… да, вы мыслите в правильном направлении. «Брэберны» быстро созревают, дают обильные урожаи и хорошо хранятся. И самое главное, они не бьются при транспортировке. Когда потребителям захотелось чего-нибудь поэкзотичнее в добавок к обычному набору продуктов при еженедельных закупках, «брэберны» пришлись очень кстати. К несчастью, когда вымерли пчелы, этому славному сорту настал трындец.

***

Я доел яблоко, убрал огрызок в бардачок, снова завел мотор и принялся разбазаривать бесценный бензин. Иными словами, я просто катался туда-сюда и разглядывал облака, плывущие в небе. В десять лет я загремел в больницу с острым приступом аппендицита, и эти белые облака напоминали мне мой аппендикс, залитый спиртом в банке из-под майонеза.

Я видел около дюжины почтовых ящиков, оформленных в виде пчелы, и травяные луга без единого цветка. Никаких тебе ястребинок, никаких тысячелистников и вербен. Я задался целью набрать букетов для моего «трудового гарема». Хотя при этом чувствовал себя обманщиком и лицемером. После того как мы с Сэм поговорили по телефону, я совершенно забросил своих сладких девочек. Я изъездил все окрестные луга, но не нашел ничего, кроме одуванчиков, которые, видимо, размножаются при помощи цветочной мастурбации и очень умело сами себя опыляют. Даже среди цветов есть свои извращенцы.

Домой я вернулся с пустыми руками, но это было уже неактуально. Те девчонки, которые еще оставались со мной, были заняты сборами. И мое появление встретили с таким же восторгом, с каким старшеклассницы «предвкушают» занятия на летних курсах. Рейчел уже собрала почти все свои вещи и сложила их в кузове грузовика. Когда я приехал, она как раз убирала в сейф, стоявший в кабине, свою запасную канистру с бензином.

– Рейчел?

– Прибереги красноречие для своей австралийской подружки, Сэм. А мы уезжаем.

– Она из Новой Зеландии, не из Австралии. И куда вы теперь?

– Куда-нибудь, где найдется такой человек, который будет нас ценить. Каждой девушке хочется быть для кого-то особенной,Зак.

– Но вы все для меня особенные… Рейчел не дала мне договорить:

– Зак, не надо. И так все ясно. Конец прекрасной эпохи.

САМАНТА

Привет, Земля! В первый раз это случилось в машине, когда мы с Фин-баром возвращались домой после поездки на ПЧЕЛКУ-52. Мой первый опыт «выхода из тела». Я спокойно сидела, смотрела в окно, а потом – раз! – и я уже как бы парю над машиной и смотрю на себя и Финбара сверху. Я знала, что там на переднем сиденье – это я, и в то же время все связи были разорваны. Все связи между мной и…мной. Я была мертвой и одновременно живой; живой и одновременно мертвой. Я подумала: «Ну и дела! Это и есть жизнь после смерти? Если – да, я попала». Неужели я сделалась призраком? Я попыталась себя рассмотреть. Не ту себя, что в машине, а ту, что в воздухе. Где мои руки? Их нет! И вот тут мне стало по-настоящему страшно. Сразу вспомнился тот сериал, где главный герой – бессмертный. В него стреляют, его протыкают всевозможными колющими и режущими предметами, а ему хоть бы хны. То есть он вроде как умирает, а потом совершенно спокойно встает и живет дальше. А если бы он оказался в эпицентре ядерного взрыва? Его разметало бы на атомы. Но он же бессмертный, правильно? Он не может умереть. И как бы он существовал? В виде рассеянных по всему миру частиц? Или все атомы его тела каким-то магическим образом собрались бы вместе, и он бы, как говорится, восстал из пепла? А если бы не восстал, то куда было бы деться его бессмертному духу? Получается, он превратился бы в некую бестелесную сущность, которая окутывает планету наподобие озонового слоя. Как-то оно все невесело…

А потом все закончилось, и я вновь оказалась в машине Финбара. В своем собственном теле. Финбар посмотрел на меня как-то странно и спросил, все ли со мной в порядке. Я сказала, что да. И сама поняла, что ответ получился фальшивым. Но Финбар не стал развивать эту тему.

– Через двадцать минут будем дома, – объявил навигатор голосом Пепперминт Патти из старого мультика про Снупи и Чарли Брауна.

Когда мы вернулись домой, я сразу же побежала к компьютеру. Подключила мобильный к веб-камере по беспроводной домашней сети и позвонила Заку.

– Сэм?

– Зак.

– Привет.

– Привет. Ты купил себе яблоко?

– Ты запомнила! Да, купил. Оно было хрустящим и сочным. Сорта «брэберн».

– «Брэберн»? Мой дядя выращивал эти яблоки. И когда я училась в школе, я почти каждый год писала сочинение о «брэбернах».

– Правда?

– Ага. «Брэберны» были первым двуцветным сортом, и именно эта двойная расцветка стала главным условием успешных продаж в 1990-х годах. Тогда в супермаркетах лежали яблоки либо полностью красные, как «ред делишес», либо полностью желтые, как «голден делишес», либо зеленые, как «гренни-смит». А «брэберны» были двуцветными, и поэтому сразу же привлекали внимание. Это было свежо, ново и современно. И еще у них был необычный вкус: сладкий, но с легкой кислинкой. Без приторной сладости.

– Ты меня просто сразила.

Зак кинул мне ссылку на вечеринку сотрудников компании «Аbercrombie Fitch» где-то в Огайо. И там был Ардж.

– Что?

– Ага, это он.

Ардж поднимался по лестнице. Одетый как манекенщик из каталога «Аbercrombie Fitch», он был совсем не похож на того человека, которого я видела на фотографиях в «New York Times».

– Это Ардж?

– Это Ардж. Они его приодели и окрестили Апу.

– Но как он там оказался?

– Я вообще без понятия.

В динамике раздался характерный писк – звук, знакомый жителям всего мира с тех пор, как американцы прекратили платить китайцам за услуги спутниковой связи, – сигнал разъединения.

– Зак, перезвони мне… Бип-бип! Би-и-ип! Длинные гудки. Тишина.

Блин.

Звонок в дверь.

Я пошла открывать. Это была Луиза, руководитель новозеландского подразделения научно-исследовательского проекта «Apis mellifera».

– Привет, Сэм. Как жизнь?

– Замечательно. Ты войдешь?

– Да, конечно. – Луиза вошла в прихожую, сняла пальто и огляделась. – Хороший дом.

– Да. – Я вернулась к компьютеру. – В жизни не догадаешься, с кем я сейчас разговаривала по сети.

– И с кем же?

– С Заком.

– Отлично. Значит, мне не придется его разыскивать, что сэкономит нам время. Всемирная группа научных исследований хочет собрать вас всех вместе. Всех пятерых.

– А зачем?

– Для научных исследований, надо думать. Это распоряжение сверху. Я всего лишь выполняю приказ.

ЖЮЛЬЕН

Мешок с меня сняли, и я увидел… Сержа? – Долго же ты провалялся в коме, Шон Пенн.

– Черт. Долго – это сколько?

Судя по выражению лица Сержа, мне предстояло услышать плохие новости.

– Почти три месяца, Жюльен.

Видимо, я изменился в лице. А Серж расхохотался:

– Прости, я не смог устоять. Ты был в отключке минут пять, не больше. Вот тебе для начала апельсиновый сок. Давай пей, а потом будем тебя кормить. Могу предложить картофельный салат с колбасой.