Ненависть навсегда - Николай Александрович Масленников Страница 29

и листва, всеми силами цепляются за жизнь, противясь холодным ветрам – но уже к пятнадцатым числам превращаются в сгнившее месиво под черными, желтыми или бордовыми сапогами людей. Исход становится очевиден. Всем без исключения. Облысевшие деревья с укором обращают взор к небесам и проклинают эту затуманенную серую гладь, за что неизбежно подвергаются каре, и плоть их обрастает мхом и желтым налетом.

Спустя тридцать дней наступает Декабрь. К этому времени тела падших накрываются белой простыней осадков. Но только не в этом году. В этом году, судя по всему, снега не будет.

Глава 26

Отец сидел за своим любимым дубовым столом и листал книгу, содержащую не менее тысячи страниц. Его заинтересованность в желтых листочках была так велика, что сам бы он ни за что не заметил сына, если тот вдруг не закашлялся в дверях.

– А, Володя, – отец даже не оторвался от чтения. – Ты очень кстати зашел ко мне, есть весьма серьезный разговор.

– Разговор? – вымолвил Володя и в тоже же секунду ощутил, как в животе у него раскинулась пропасть. Добра ждать нечего, официальный тон отца значит многое. Одна рука держалась за дверь, в щели которой виднелся коридор с винтовой лестницей, и Володя задумался на мгновение, не уйти ли ему обратно. «Нет, бежать нельзя. Не будь причины, я бы не пришел в этот кабинет».

Володя прошел вглубь дорого обставленного кабинета и плюхнулся на кожаный диван. Стены бежевого цвета, не особо приметные, но мебель на их фоне смотрится солидно. Три шкафа, расположенных в углу, под завязку забитых книгами, стол, точно зависший в воздухе, но на самом деле держащийся на тонких резных ножках, и подлокотники отцовского кресла – все сделано из дуба. Цвет благороднейшей древесины напоминает то ли бронзу, то молочный шоколад. Но больше всего глаз привлекает этот ковер из коровьей шкуры, который расстроен в центре кабинета. Есть и другие элементы декора, не менее дорогие: золотой глобус на подоконнике, старинный причудливый торшер и картина Бородинского сражения. Полотно представляет собой панорамный пейзаж, где среди холмов, пушек и дыма были изображены люди, бегущие на смерть ровными рядами. Обезумевшая от взрывов лошадь смотрела с картины, будто живая. «Надо будет проверить, нет ли у нее в глазах камеры» – подумал Володя.

Прежде чем взяться за сына, Анатолий Жемчужный десять минут листал книгу, хмурился, выписывал какие-то важные абзацы в свой блокнот. Наконец, он отодвинул бумаги, снял очки и закурил сигарету, на сей раз уже внимательно оглядев сына.

– Что с твоими волосами?

– А что с ними такое? – включил дурочка Володя.

– Они у тебя рыжого цвета.

– А, это смывающаяся краска, пустяки. Просто захотелось чего-нибудь новенького.

– Крашеные волосы, разукрашенная физиономия, это что, какое-то современное искусство? – Володя оставил без внимания шпильку отца, хотя тот его не требовал. – К слову, у тебя достаточно быстро зажило лицо.

– Мне так не кажется. Уже две недели прошло, а ссадины сих пор видны.

– Хм, когда мы с тобой последний раз виделись?

– Две недели назад.

– Правда? – Если тон отца и изображал удивление, то лицо его по-прежнему не выдавало никаких чувств. Дым белой струйкой тек к потолку. – В последние месяцы у меня много работы из-за этого громкого скандального дела. И все же, у нас всегда есть возможность встречаться за ужином.

– Ты ведь знаешь, по вечерам у меня тренировки.

– Тренировки. – Отец со вздохом откинулся на спинку кресла, закинув ногу на ногу. Стоило усесться в эту позу, Володя понял, про отца можно забыть. Отныне перед ним находится Анатолий Жемчужный. Стрелка на выглаженных брюках отличалась такой геометричностью, точно ее чертили по линейке. Чтоб как-то соответствовать, Володя поправил волосы, хотя вряд ли помог делу. После покраски они иссохли, как солома, и стали совсем своевольными.

– Спорт, это, безусловно, дело похвальное, но ты уделяешь ему слишком много внимания, не находишь? Что не так с твоим чувством меры, Володя? – Он недоверчиво покосился на сына, пока стряхивал пепел. – Только не говори мне, что ты рассчитываешь стать профессиональным боксером.

Если слова имеют силу, как это принято говорить, то они двинули Володе под дых. Так или иначе, он уже как-то свыкся с мыслью, что отец считает его никчемным во многих сферах жизни, но то, что он считает его никчемным даже в боксе – ударом было серьезным.

– А почему нет, – замигал Володя, – у меня хорошие результаты. Я уже кандидат в мастера спорта. Скоро Первенство Москвы, а там и Чемпионат России, если отберусь. Есть все шансы выполнить мастера в этом году, хотя мне еще только семнадцать.

– Володя, – строго одернул Анатолий Жемчужный, – тебе уже семнадцать. Что за детские фантазии? Хватит летать в облаках! Ты вообще думаешь, что ждет тебя в завтрашнем дне?

Володя растерялся. Последние недели он живет по собственному распорядку, и если они с семьей запланировали какое-то мероприятие на выходные, то у него совсем вылетело из головы.

– В завтрашнем дне?

– Это переносное значение, – объяснил отец, – я про твое будущее, Володя, про университет, про карьеру.

– А-а, ты про это. Ну, в спорте, между прочим, тоже можно построить карьеру.

– Ты можешь быть юристом, судебным экспертом, предпринимателем, инженером, экологом, банкиром. Архитектором, если ты так предрасположен к творчеству, или дизайнером. – Тон его давал понять, что Володе стоит внимательно прислушаться к словам. – Юриспруденция, международные отношения, гуманитарные и общественные науки. У тебя есть возможность получить образование в лучших вузах страны, поскольку оплату за обучение я возьму на себя, так же, как одно затруднительное обстоятельство.

– Какое?

– Вызванное твоей недавней судимостью. – Каждый раз от темы о судимости отец чувствовал дискомфорт, пусть и старался всячески это скрывать. И неудивительно почему. Первый адвокат в России, а сын – преступник. Анатолий Жемчужный одернул ворот рубашки, достал из пачки новую сигарету. Володя не заметил даже, как он потушил прошлую. – Но вопрос решим. Благо, все понимают: нравственно погибших людей в восемнадцать не бывает.

– Мне семнадцать отец.

– Тем лучше, – отмахнулся он, – это твоя жизнь, и решения в ней тоже принимаешь ты. Я только надеюсь, чтобы ты был благоразумнее, думал головой, а не надеялся на кулаки. Они не принесут тебе ничего хорошего.

Володя открыл рот, чтобы возразить, но отец предупредил его слова.

– Знаю, ты хочешь сказать: «спорт моя стихия». Но основная причина, Володя, почему я не разделяю твои стремления… всему виной твои несформированные взгляды на жизнь. Ты должен понимать, что каждый человек занимается спортом в молодости. Мое поколение уж точно. Все мы настолько же серьезно относились к спорту, как ты, особенно когда случались взлеты. Но потом случались падения. А вместе с ними рисовались какие-нибудь другие обязанности, дела: курсовые, подработки, конференции. Спорт – дело проходное. Все, в конечном счете, перерастают этот период. В трехлетнем возрасте