Не донские рассказы, или Время колокольчиков - Марк Зайтуновский Страница 3

Наша смазливая подруга, наша «приманка» Оля без особых проблем подцепила их в кабаке. И вот, они, извиняясь снимают часы, их портмоне уже у нас. Один из них неожиданно начинает дерзить и угрожать — дурак: «Да, вы знаете с кем мы работаем? Да, вас порвут завтра же! И тебя, сучка!», он оборачивается к Оле…После нескольких ударов он приседает и просит нас успокоится: «Все, все, ребята, я понял». Мы перестаем его бить, но, неожиданно даже для нас, к еще сидящему на корточках торгашу и ловеласу подбегает Оля и начинает пинать ногами, стараясь пробить его голову своей шпилькой: «тварь, животное…». Да, жестокая и стервозная баба — наша Оля, хотя с таким мужем какой был у нее, она могла стать еще хуже…уж я-то знаю!

* * *

Умирает отец, он «сгорел» за считанные недели. Рак — это приговор. На похороны прилетела моя сестренка, она живет и работает далеко от нас, повезло ей. Мать, как всегда без лишних эмоций, хотя я знаю, ей очень больно, она до умопомрачения любила отца и также любит меня, я сильно похож на него. «Папа, папа, ты, как в безоблачном детстве, когда морозными зимами своей отцовской властью, будил нас с сестренкой в единственный выходной на лыжную прогулку с термосом горячего чая и бутербродами с салом, а летом увозил на реку, с ночевкой, где ты катал нас на своем катерке. Ты вновь собрал нас, также авторитарно и безаппеляционно, мы снова вместе всей семьей, но…уже в последний раз». Я плачу, мне плохо, я сильно люблю его!

* * *

Я продолжаю жить сегодняшним днем, жить в том же кругу, по тем же незамысловатым законам. Я почему-то не вижу цели, я не вижу, что впереди, к чему стремиться. Девушка, которую я полюбил, в тайне от меня делает аборт. Она убивает ребенка, моего ребенка…Мне хотелось ее растоптать, но я отпустил ее. Живи! Хотя бы ты живи! Как хочешь живи!

Некоторые из моих знакомых, не совсем близких конечно, устраивали свою жизнь довольно успешно. Молодцы! Но я почему-то не понимаю, ради чего, зачем? Наверное, это потому что, у меня у самого внутри пустота и серость, мне неинтересна эта жизнь, нет в ней какой-то «изюминки», а ведь была, я знал, что была, и вдруг её не стало. Живешь вот так, и видишь в глазах окружающих, если не злобу, то безразличие и лицемерие. Есть хорошая поговорка, что каждый думает в меру своей испорченности. Вот и я, вижу это раскрашенное в яркие цвета окружающее меня уродство и безобразие, потому что в душе у меня стало уродливо и затхло, как старом погребе. Но, Боже мой, этого же не было, не было, когда я рос, когда бегал на лыжах, когда мне разбивали нос в драке, не было, когда читал Островского и Пикуля, не было в учебке, не было в самой армейке…Как же я проглядел, как не заметил тот момент, когда и внутри меня и снаружи все перевернулось с ног на голову?

* * *

«Кто рули и весла бросил,

тех нелегкая заносит, так уж

водится»

В. С. Высоцкий «Две судьбы»

Моя жизнь застыла. Мимо нее пролетают события и яркие и не очень, и шумные и траурнотихие, но только некоторые из них заставляют меня встрепенуться, задуматься, заплакать. Погибает мой друг, мой лучший друг, сколько раз он пытался вытянуть меня из болота, в котором я крепко увяз. Он разбился, авария, унесшая его жизнь, не оставила ни ему, ни его семье никаких шансов на счастье. В тот мрачный день его не дождались дома жена и малолетняя дочь.

Вслед за этой бедой, пришла вторая — утонул мой дядя, любитель компаний, рыбалок и Высоцкого, он мне был и дядей, и другом, и старшим братом. Какие бессмысленные смерти!

Наверное, Бог услышал мой вопль, и сестра родила чудесную дочурку, мою любимую племяшку, которая внесла некоторый смысл в мою стерилизованную жизнь. Сестра после рождения ребенка не долго пожила рядом с нами, оставив дочурку нашей матери, рванула со своим мужем искать благополучия в других краях.

Племяшка растет, и я безумно ее люблю, но, апатия и бесцельность берут свое, я отказываюсь переживать радость жизни, меня больше ничего не цепляет, я бросил работу, работаю поденщиком, все больше грузчиком.

В деньгах я нуждаюсь ровно настолько, насколько не хочу чувствовать свою бесполезную и пустую жизнь. И даже в этом я эгоист и, черт знает кто еще, ведь рядом растет племянница, ради нее каждодневно суетится моя мать, а я им не опора.

Я дошел до того, что какой-то безусый и зеленый оперок, вчера окончивший заочно школу МВД, вкупе со своими «боевыми товарищами» решили сделать за мой счет план по раскрытию преступлений, да каких…Меня, грузчика, давно уже без амбиций и интересов, давно уже отказавшегося идти на все ради денег, подставляют под статью «фальшивомонетничество». Смех, да и только.

Через три месяца, которые я провел в следственном изоляторе; где многое в определении порядочности каждого сидельца решают уже не мужские качества и даже не приверженность душой и телом арестантской идее, а сумма в твоем отоварочном квитке и объем получаемых передач — меня повезли на суд. Судья, не скрывая негодования, кричит на весьма находчивую, но бестолковую опергруппу, сфабриковавшую мое уголовное дело. Молодой и неопытный адвокат, которого мне предоставило государство, наблюдает за происходящим широкоотркрытыми глазами, качает головой и цокает.

«Ничего, дружок, это только начало твоей карьеры и скоро, очень скоро, тебя не будет волновать намотанная на дыбу «правосудия» будущая судьба защищаемого тобою человека, твоего, так сказать, подзащитного, возможно также подставленного под статью, возможно оступившегося, возможно неоступившегося. Всё сведется, к банальному бизнесу, к банальному зарабатыванию денег, без боли в сердце, без качания головой и цоканья языком. Человек ко всему привыкает, такие уж мы существа!»

* * *

Я вышел на свободу, но она меня не радует. Вся та же серость, бессмыслица, безысходность, деградация — ты интересен кому-то ровно настолько, насколько с тебя можно, что-то поиметь. Человек! ты уже никак не звучишь, ни гордо, не ни гордо, ты не смотришься, как образ Божий, о чем часто говорят с церковного амвона и в воскресных школах, ты — ресурс или материальный, или физический. Но, что меня особенно смешит, так это тождественность такого отношения к человеку у дворовой гопоты, бесконечно выясняющей кто правильнее и круче и вышибающих