Розовый букет неудач - Галина Луговая Страница 3

Короче, ушёл и ушёл, я только перекрестилась, так он мне надоел. И не только просто надоел, а я ещё постоянно боялась, что он куда-то влетит, будучи непрерывно пьян и служба внутренних расследований припрётся ко мне домой разбираться с нашим бытом. То есть все радости — ему, а расследования — общие.

Повторюсь: ушёл и ушёл. Наконец обзаведясь покоем я стала думать как бы мне вырулить, что бы случайно опять не выйти замуж, потому что рядом со мной была моя мать, которая с ума сходила от того что я не замужем. Её от этого горя просто трясло. Любой персонаж с пенисом сразу рассматривался ею как потенциальный зять. Если я говорю "любой", значит любой. Это для меня было настолько наглядно видно, что становилось как в душный день перед дождём.

Например… Я обожаю приводить иллюстративные примеры к своим утверждениям. Так вот, например, сосед нанял штукатура, чтоб тот привёл в порядок стену его дома, выходящую к нам во двор. Это была мергельная столетняя стена из переложенного соломой и глиной камня. И вот к нам во двор прибыл этот специалист. На вид ему было под сорок, рослый, крепкий, не худой, на лицо — достаточно симпатичный. При виде возможности такого богатого общения моя мама тут же выбралась во двор, установила свой стул поудобнее и принялась смотреть как штукатур будет работать. Как известно это никогда не надоедающее зрелище.

Когда я вечером вернулась с работы домой, то этот мужик уже как-то странно на меня зыркнул. Я моментально поняла, что в полку людей, которые знают, что в детстве у меня были запоры и я не ела конфеты появился новый боец. Но уже смеркалось, мы поздоровались и он нас покинул.

Теперь по всей видимости наступила моя очередь узнать, что он не женат, пишет стихи и умеет рисовать панно. Жаль, что тут на стене ему надо просто бомжатский вид заделать.

Когда я слышу некоторые определенные детали, то для меня это моментальные векторные посылы к единственно верным на мой взгляд выводам. Поэтому услышав насколько интересен, глубок, одухотворенен этот штукатур, и он сегодня уже читал моей маман свои стихи… И вот же он — бедняга совсем одинок… Короче, я выставила диагноз "шизофреник" как только маман довела рассказ до первой буквы "И" в слове "стихи".

Что было дальше? Маман с этим интересным парнем созванивалась ещё ближайшие несколько лет, он принёс ей свою "книгу стихов", но только на время. Распечатанный на принтере сборник надо было обязательно вернуть.

А вот с нанявшим его соседом у штукатура разразился не пацанский конфликт, а целая микровойна. Что там он уже где не так сделал я не помню, но ему или недоплатили, или оскорбили словом. Об этом он с горечью рассказал моей матери, но добавил, что спуску нашему соседу не даст, и она ещё об этом узнает.

Через время он уже известил маман, что очень боится нашего соседа, потому что тот оказался связан с бандитами и обещал штукатура — поэта пришибить за то, что тот обокрал его гараж. При этом Коля — так его кажется звали, клялся моей матери, что не грабил он тот гараж, хот это не гармонировало с его предыдущим пацанским обещанием "ещё скоро услышат".

Но благодаря этой ситуации Коля не очень часто появлялся под нашими окнами.

И таких Коль, Вась и Петь мимо меня под многозначительным испытующим взглядом моей матери прошла солидная вереница. Хорошо, что я к этому моменту была такая уже нажившаяся семейным счастьем, что как говорится "и речи быть не может". Моя мать только горестно вздыхала: "За что я больше всего зла на твоего мужа, так это за то, что ты после него уже шарахаешься от любого".

Почему она считала, что я прямо шарахаюсь — мне не известно, я иногда затевалась в интрижках не на своей территории, но быстро с ними закруглялась, потому что они были скучные. А я, храня память о первой любви помнила как оно может быть, пусть плохо, но ярко. И хотела получить эту амплитуду ощущений, эту качель. Но где же её найти, если не прёт.

3. Лудшее

"Если не прёт, то значит надо расширять амплитуду поиска. Тут уже всё знакомо, надо туда, где больше вариантов мест общения", — решила я. В мире семь миллиардов людей, не может быть, чтобы среди них не было таких, которым будет со мной хорошо, а мне- с ними.

Ждать нудно, и я, стараясь избегать свою мать, не упускала возможность пойти куда подальше. Ну пусть на концерт, спектакль, задержаться на работе… Да всё, что угодно, лишь бы она не сидела рядом в своём вонючем халате и не рассказывала, что мне надо замуж и, как ей горько от того, что моя жизнь не устроена. Этот приём в баскетболе называют прессинг.

Например, она не давала мне смотреть кино. Просто приходила и садилась рядом, через пять минут объявляя, что этот фильм ей не нравится, и даже очень её раздражает, поэтому чтоб я поставила какой-то другой фильм или переключила канал. И мой купленный за две тысячи долларов огромный ТВ со всеми наворотами, начиная от "картинка в картинке" и два канала одновременно, стоял без дела. Я о нём так мечтала, хотела смотреть спортивные программы, но тут же появлялся вонючий халат, назидания и упрёки о её боли, в которой виновата моя неустроенность.

Короче, мой режим сводился к тому, что я не выходила к этому телевизору, который в силу его огромности установила в зале, а сидела в своей комнате, и при появлении в ней своей матери (она и туда прекрасно приходила и садилась в кресло возле кровати), я объявляла себя собирающейся спать. Ложилась и спала пока она не уйдёт из комнаты. Это её очень злило, она возмущалась, что она — какое-то невиданное моё снотворное, а ей видите ли не с кем поговорить. Но ей было с кем поговорить, у неё была разветвлённая сеть знакомств, которая с каждым лежанием нею в больнице прирастала новыми именами соседок по кроватям.

До чёрта у неё было с кем поговорить, включая родственников, коллег, знакомых, нажитых