Скованный - Теодор Картер Страница 3

Диана говорит:

— Меня снова не приняли на работу…

Томас спрашивает:

— Почему?

Они покупают керамическую точилку для ножей, комплект постельного белья из хлопка, бутылку брендового вина.

— Все то же самое, Томми, — нет стажа, — отвечает Диана.

Ты заканчиваешь учебу, рвешься найти себе место в жизни, — ссылки различных сайтов, вырезки из газет, телефонные номера, — чтобы пухлая тетя, обладательница самого жирного зада, сказала: «Мы не принимаем тех, кто не имеет опыта работы». Ты говоришь: «Дайте мне этот опыт». Тебе отвечают.

Нет.

Они покупают зерна элитного кофе, к нему — недешевую кофемолку. Они покупают светильник бра в английском стиле, плотную скатерть, новые чехлы для кресел.

— Пока мы неплохо тянем на мою зарплату, — говорит Томас. — Но лишние деньги нам не помешают.

Они покупают охапку устриц, покупают вырезку из мраморной говядины, голландский сыр и гелевый освежитель воздуха.

— Ты давно ходил в церковь? — спрашивает Диана.

— В прошлом месяце.

— Сходи сегодня, прочти молитву.

Томас не знает молитв, и каждый раз, вознося голову в небо, он набирается смелости и молчит.

— Хорошо.

Осознание того, что ты пробовал стейк прожарки медиум или вызывал себе такси бизнес-класса слегка подносит в воздух, пробуждает уверенность. Если бы не брендовый шампунь для глубокого очищения без химикатов, люди ходили бы лысыми. Обед в элитном ресторане во второй понедельник месяца, книга «Искусство ведения войны» в твердом переплете китайского стиля, мраморная мыльница, стальные многоразовые зубочистки.

Потому что люди живут именно так. Потому что не хочется быть ниже остальных.

— Как дела на работе, Томми?

— Все как обычно, ничего нового. У тебя?

— Наверное также.

Они покупают доверие, искренность, счастливую жизнь.

На счете недостаточно средств.

Они покупают все, что можно, но не то, что нужно.

8

Бесконечное цоканье клавиш сливается воедино, превращается в гул, медленно царапает извилины мозга и касается языка. Томас пишет: «ДЕРЬМО», и чувствует его вкус. Клавиши стукают между глаз, ускоряя удары пульса. На висках появляются капли пота. Складки морщинистого лба намокают. Итон говорит:

— Ты знал, что за женский оргазм отвечает клитор? То есть кончит она или нет зависит от того, как хорошо ты поработаешь языком.

Томас пишет: «Процесс цифровизации», и редактирует: «ДЕРЬМОвизации».

Стуканье клавиш — кардиомонитор. Если линия станет прямой, кто-то сдохнет. Скорее всего, сотрудники. От голода или суицида.

Томас пишет: «Оптимизация ресурсов». Кривые пальцы редактируют: «СЕКСурсов».

В офисе становится жарко. Невыносимо жарко. Под мышками выступают серые пятна. Можно наблюдать, как они растут. Капли пота сливаются воедино, они капают с носа, попадают в рот, ослепляют взгляд. Итон говорит:

— Помнишь ту официантку? Я ее отымел.

Зарплата — назогастральный зонд. Даже если ты уже умер, тело продолжает двигаться в такт офисным фрикам, потому что тебя кормят боссы. Одно из правил дрессировки — держи собаку в состоянии голода, так она лучше поддается.

Сквозь пластмассовый треск слышны голоса:

— Почему так жарко?!

— Кондиционер сломался!

— Так вызовете мастера…

Итон говорит:

— Ты слышал историю про парня, который умер, потому что всю ночь мастурбировал. Вроде сорок два раза кончил.

Томас пишет: «Сокращение штата сотрудников». Нет. СОВОКУПЛЕНИЕ штата сотрудников.

— Так вот, кажется, что вчера я находился на грани жизни. Ха-ха, сечешь? На грани жизни.

Страх увольнения — подключичный катетер. Ты выполняешь норму, потому что так надо. Потому что мистер Уолкер так говорит. Потому что, если будешь делать меньше — прощай зарплата, а делать больше — бессмысленно.

Томас пишет: «УГОВНение».

Итон говорит:

— Ты знал, что шанс разбогатеть играя в азартные игры, меньше, чем шанс разбиться на самолете?

Томас чувствует как струйки пота проскальзывают в задницу. Он чувствует неприятный зуд. Чувствует, как ноги жарятся на гриле, низвергая душистый смрад. Яйца преют. Он чувствует себя дрянью.

— Да включите вы уже этот долбанный кондиционер!

Этот голос не имел носителя. Он просто откуда-то вылез, куда-то спрятался и больше не появлялся.

Работники — мочевой катетер. Потому что боссы могут опорожняться на них. Золотой дождь в режиме реального времени. Моральный. Совсем не страстный.

— Тут неподалеку есть одно местечко. Можно расслабиться, протягивая бокальчик виски. Как-нибудь зайдем после работы?

— Зайдем, — отвечает Томас.

Перечень сотрудников на увольнение. Томас пишет: «СПЕРМечень сотрудников на уГОВНение». Только сейчас до него доходит смысл слов, изложенных в приказе.

Имена. Сплошные имена, неизвестные ему. Имена без лиц.

Перечень гласит: «Томас Клаус». Он редактирует: «Никчемный ублюдок».

— Клаус! — кричит мистер Уолкер. — Ко мне в кабинет живо!

Работа — кома. Ты не живешь, но еще и не мертвый.

— Клаус, — говорит мистер Уолкер, — Вы уже закончили работу над приказом?

— Да, — отвечает Томас.

Мистер Уолкер. Диалектическое единство мужества и силы духа. Если в древнем мире человека разумного прозвали Homo sapiens, то нового человека, более рассудительного и сильного, человека, способного разузнать тайны мироздания, вероятно, назвали бы Homo Walker.

— Отлично, — говорит мистер Уолкер. — Значит, вам уже известны новости о вашем увольнении.

Человек рождается холстом. Чистым, неисписанным. В ранние годы родители давят краски и вкладывают в нас все те качества, которые считали лучшими в себе. Ребенок, совсем еще мягкий, как пластилин, превращается в картину стиля авангард. Затем — этот самый холст становится вместилищем клейма. Любого. На какое способно современное общество. Затем — штампы, печати, подписи.

Однажды наступит день, когда человечество превратится в архив. Кладень рукописей и печатных станков. Напечатанные принтером. Контракты научатся ходить и беседовать. Акты станут самодовольными критиками.

— Дело в том, — продолжает Уолкер. — Что последние полгода вы регулярно прогуливаете и опаздываете на работу, ваши обязанности не выполняются в срок. Вы тормозите прогресс, если можно так сказать.

Томас смотрел на Уолкера. Томас гордился Уолкером. И ненавидел его.

— Мы даем вам месяц, — и этот месяц станет последним, — чтобы за это время вы подыскали новую работу. Я не бесчувственный эгоист, и понимаю, что у вас есть жена, которая находиться на вашем иждивении. Также я прекрасно понимаю ситуацию, в которой вы находитесь, но это не должно сказываться на предприятии, Томас.

Кем вообще работает Томас? Только сейчас он об этом задумался. Может быть, он вообще сантехник, или автомеханик. Томас принимался за любую работу, за какую не способно взяться ни одно из выше поставленных презрительных лиц.

Допустим, подтирать им зад.

Томас слушал его. Слушал смиренно. А в голове крутился один вопрос: «Что я скажу Диане?»

— Может быть, Вы дали бы мне еще один шанс?

— Никаких шансов.

— Но…

— Никаких НО.

Легкое осознание его положения холодным потоком укутывает тело Томаса.